— Мальчик-то, — пробормотала она, — не слаб, мальчик-то. Эк он…
А ты что думала, старая? Он покажет еще, на что способен. За пояс заткнет колдуна твоего, онгера недоделанного.
Хлопнули крылья, размазав кляксу силуэта чуть ли не поперек всей лощины. В удаляющийся скрип снега ввязался знакомый звон натянутого паруса. Стуро бежал вдоль русла ручья, бежал все быстрее, набирая необходимую для взлета скорость. Я привстала, всматриваясь.
Черная каракатица, потерявшая в темноте четкие очертания, так и не оторвалась от земли. У края лощины она тяжело завалилась в снег и распалась на несколько составляющих.
Проклятье! Чертов колдун нагрузил парня сверх всякой меры. Нормальный человек и шагу бы не сделал под такой ношей. Неужели Имори столько весит? Или — как раз столько?
Имори, Имори… Почему вытаскивать приходится именно тебя? Почему не Рейгреда, например, а еще лучше — Летери? Насколько все было бы проще…
Они возвращались, и я поспешила им навстречу. Колдун тащил своих слонов, Стуро сутулился, растирал ладонью шею.
— Снег глубокий… ноги вязнут, — он немного задыхался, — Я… споткнулся… И там уже… земля пошла… чуть-чуть в горку…
— Еще бы не в горку, — отвечал колдун, — Ты почти до соседнего холма добежал.
— Значит… надо брать разбег… побольше… Ничего, родная… Я в порядке. Редда, уймись, я в порядке!
— Нельзя так, — сказала я колдуну, — Мотылек просто надорвется и тогда у вас вообще ничего не получится.
— Да нет, все нормально… — запротестовал Стуро, отпихивая собак.
Колдун перебил:
— Попробуем с одной сумкой. А ты, — это мне, — иди на место. И забери псов, чтоб не путались. Давай, Иргиаро, не отвлекайся.
— Дело не в тяжести, — пояснил Иргиаро, — Сумки болтаются, я не могу поймать баланс.
— Вот и попробуем с одной. Помоги закрепить.
Они привязали баул к колдунской спине. Я отошла, придерживая Уна за ошейник. Вторая попытка тоже успехом не увенчалась — Стуро удалось только чуть-чуть оторваться от земли, чтобы тут же потерять равновесие. Они вернулись, облепленные снегом и очень друг другом недовольные.
— Центр тяжести должен быть здесь, — Стуро хлопнул себя по животу, — Здесь, а не пропасть знает где! Твоя проклятая сумка тяжелее тебя самого! Легче будет, если мы тебя привяжем к сумке, а не сумку к тебе.
— Не ори, — огрызнулся колдун, — Тебе просто не хватает сил.
— Мне не хватает рук, придерживать твою идиотскую сумку! Альса, — он повернулся ко мне, — Я бы поднял этот вес, будь он покомпактней.
— Имори покомпактней, — сказала я, — Наверное… По крайней мере, центр тяжести у него где положено.
Колдун, не обращая на нас внимания, вылез из лямок и принялся копаться в бауле.
— Пить хочу, — заявил Стуро.
— Постой! Ты же весь мокрый. Потерпи немножко. Я вот подумала — ведь завтра, когда Имори выведут во двор, для разбега не найдется ни времени, ни места. Мотылек! Тебе придется схватить его прямо с воздуха, как коршун хватает цыпленка.
— В любом случае, я должен его поднять.
— Ты должен подхватить его с земли… уж я не знаю, как. За ворот, что ли, за одежду, за пояс? Какой тут центр тяжести, Мотылек! Пальцы твои выдержат? Колдун, что ты скажешь? Эй! Ты зачем это делаешь?
Колдун хладнокровно вскрывал себе вены на левом запястье. Повернул лезвие, разводя края раны — струйкой полилась кровь — я не сразу поняла, что не на снег, а в чашку. В маленькую плоскую чашку, которую он достал из сумки. Я хмыкнула — опять какие-то холодноземские выверты.
Наполнив чашку до половины, колдун выдернул нож. Ранка моментально слиплась — меня это уже не удивляло. Колдун протянул чашку Стуро.
— Внутрь, — велел он коротко.
Стуро попятился, кривя губы.
— Это стимулятор, Иргиаро, — объяснил колдун.
— Ты что-то путаешь, — на лице вампира читалось омерзение, — Я трупоедскую кровь не потребляю.
— Стимулятор? — переспросила я.
— Да, — колдун продолжал протягивать чашку с кровью, в полумраке похожей на смолу, — Эссарахр для вессаров.
— Кажется, он прав, Мотылек. Это поможет. Это стимулятор, зелье, умножающее силу и выносливость. Помнишь мои пилюльки? Я рассказывала тебе, как они действуют.
Стуро заколебался. То, что я перекинулась на сторону колдуна, пошатнуло его решимость.
— А без этого нельзя?
Колдун фыркнул:
— Тебе, кажется, был нужен Большой Человек?
Вампир взял чашку, покачал ее, понюхал, покривился еще немножко, а потом залпом проглотил содержимое.
— Странный вкус, — пробормотал он, гримасничая, — Едкий какой-то…
Колдун подхватил его под локоть — и вовремя. Стуро повело в сторону, он неловко взмахнул рукой, выронил чашку.
— Ну-ка, садись сюда… садись, — колдун помог ему устроиться на одном из баулов, — Посиди немного. Сейчас полегчает.
Зайдя парню за спину, принялся делать ему массаж по какой-то своей таинственной, но действенной методе. Стуро сутулился, шмыгая носом. Я присела на корточки.
— Ну как?
— Пропасть знает… — он сглотнул, — Плывет все. Словно арварановки перебрал. Надо же, какая гадость!
— Это необычная кровь, — я понизила голос, но колдун увлекся массажем и не прислушивался к разговору, — Очень необычная. У него радикально изменена структура организма. Похоже, таким манером он способен поделиться своей необычностью. На время, или… скорее всего только на время.
Стуро сплюнул в сторону.
— Все равно, — буркнул он, — лишь бы работало, — вдруг нахмурился и озадаченно уставился на меня, покачиваясь от колдунских тычков.
— Что? — я обеспокоилась.
— Слышу… — он коснулся пальцами пелерины капюшона, — Слышу очень хорошо… Как при контакте. Дай-ка руку.
Он прижал мою ладонь к груди под ключицами и ошалело заморгал. Я не отставала:
— Что?
— Ощущения? — громко поинтересовался колдун.
Стуро обернулся.
— Слышу… очень внятно. Очень… очень далеко. И тебя. И ее — он кивнул на бессловесную Радвару, — Собак тоже… Птиц… спящих… вон там, в кустах… Пропасть! Мышей под снегом!
— Встать можешь?
Стуро встал — вскочил, да так стремительно, что я покатилась в сугроб. Попытался поднять меня, но почему-то промахнулся, цапнул обломок наста, не удержался и бухнулся на колени.
— Не спеши, — посоветовал колдун, — Сейчас привыкнешь.
Стуро поднялся — медленно. Протянул мне руку. Взялся отряхивать — и опять сшиб в снег.
— Оставь ее в покое, — колдун уже влез в лямки, — Полетели.
Стуро сгреб его вместе с сумкой, вскинул себе на грудь, перехватил поудобнее — будто тюк шерстяных очесов, громоздкий, но легкий — и со всех ног помчался вдоль заметенного русла, на ходу распахивая крылья. Прыжок — и его увлекло в небо.
