Закончив урок по перемещению предметов в пространстве, Оромис спросил:
— Раз ты отклонил предложение лорда Фиолра и не взял Тамерлин, то, видимо, вы с Сапфирой еще некоторое время пробудете в Эллесмере?
— Не знаю, Учитель, — сказал Эрагон. — У меня есть еще кое-какие идеи насчет дерева Меноа, но если ничего не получится, тогда, конечно, нам придется поскорее отправиться обратно в лагерь варденов, причем с пустыми руками.
Оромис кивнул:
— Но я надеюсь, вы перед отправкой туда еще разок заглянете ко мне вместе с Сапфирой?
— Конечно, Учитель.
Уже летя к дереву Меноа с Эрагоном на спине, Сапфира спросила:
«Но если в первый раз у нас ничего не вышло, зачем пытаться снова?»
«Теперь выйдет. Должно выйти. И потом, разве у тебя есть какие-то идеи получше?»
«Нет. Но и твоя затея мне не нравится. Кто его знает, как это дерево на нее отреагирует. Помнишь, ведь Линнеа, прежде чем с помощью песни соединиться с деревом, убила того юношу, который предал ее любовь. Она ведь и на этот раз может прибегнуть к смертоубийству».
«Не посмеет, пока ты меня защищаешь».
«Хм… Сомнительно…»
Негромко шурша крыльями, Сапфира приземлилась на узловатый, похожий на сжатый кулак корень, в нескольких сотнях футов от ствола вылезший из земли. Белки, сновавшие по огромной сосне, тут же подняли жуткий шум, предупреждая своих сородичей об опасности.
Эрагон сполз с Сапфиры на корень, вытер ладони о штаны и пробормотал:
— Ну что ж, не будем терять времени.
Легко ступая, он прошел по корню до самого ствола. расставив руки в стороны и удерживая равновесие. Сапфира последовала за ним, но куда медленнее, то и дело ломая лапами ветки и обдирая когтями кору на выступающих из земли корнях дерева Меноа.
Эрагон присел на скользком корне у самого ствола, крепко вцепившись пальцами в лопнувшую кору. Он дождался, пока Сапфира подойдет и встанет рядом, грозно возвышаясь над ним, затем закрыл глаза, глубоко вдохнул прохладный, влажный воздух и направил свои мысли в сторону дерева.
Дерево Меноа не сделало никаких попыток пресечь его попытку установить с ним мысленную связь; его внутренний мир был столь огромен и чужд этому человеку, столь сильно переплетен с внутренним миром всех прочих лесных растений и обитателей, что ему и не требовалось защищать себя. Любому, кто попытался бы захватить власть над мыслями этого дерева, пришлось бы как-то контролировать и все бескрайнее пространство леса Дю Вельденварден, а это, пожалуй, никому было не под силу.
От дерева Меноа явственно исходило ощущение тепла, света и земной мощи, ибо именно в земле покоились и существовали его корни на расстоянии сотен ярдов во всех направлениях. Эрагон ощущал дуновение легкого ветерка, прорывавшегося сквозь спутанные ветви, ток липкой смолы, вытекавшей из трещины в коре; примерно такие же ощущения исходили и от других деревьев, среди которых главенствовала эта гигантская сосна. Однако, по сравнению с ощущением настороженной бдительности, которое исходило от дерева Меноа во время праздника Клятвы Крови, сейчас казалось, что оно вроде как спит; Эрагон с трудом сумел заметить все же некую внутреннюю настороженность этого невероятного растения, весьма, впрочем, заторможенную и неясную. Он так и не смог понять, что это за тайные мысли ворочаются в сознании Меноа.
Собрав все душевные силы, он мысленно обратился к дереву:
«Прошу тебя, выслушай меня, о, величайшее из деревьев! Мне очень нужна твоя помощь! Вся наша земля ввергнута сейчас в войну; даже эльфы покинули безопасные пределы леса Дю Вельденварден, а у меня, Всадника, нет даже меча, чтобы сразиться с врагом! Кот Солембум говорил, что оружие мне следует искать под твоими корнями. О, великое дерево, это время пришло! Мне очень нужен меч. Умоляю тебя, выслушай мою просьбу, помоги мне!»
Одновременно Эрагон создавал мысленные образы Торна и Муртага, огромной армии Гальбаторикса, кое-какие свои воспоминания о событиях в Карвахолле и былых сражениях, и Сапфира поддерживала его усилия мощью своего сознания.
Эрагон полагался не только на силу слов и образов. Из своей и Сапфириной души он направил в дерево непрерывный поток магической энергии — то был их чистосердечный дар дереву Меноа, который, как надеялся Эрагон, пробудит любопытство этого великана.
Но прошло несколько минут, а дерево и не думало отвечать им. Оно вообще словно не замечало их присутствия. Однако Эрагон и не думал прекращать свои попытки растормошить его. Он считал, что деревья вообще мыслят гораздо медленнее людей или эльфов, а потому не следует ждать, что оно тут же откликнется на их просьбу.
«Нам нельзя расходовать слишком много энергии, если мы хотим вовремя вернуться к варденам», — предупредила Эрагона Сапфира. Он кивнул и неохотно остановил поток энергии, льющийся из их душ.
Пока они пытались дозваться до дерева Меноа, солнце успело достигнуть зенита и стало спускаться к западу. Над головой летели облака, гонимые ветром; они то собирались в кучу, то расползались и исчезали вдали. Вокруг Эрагона и Сапфиры порхали встревоженные птицы, недовольно цокали белки, бабочки перелетали с места на место, мимо сапог Эрагона прошествовала колонна рыжих муравьев, сжимавших мощными челюстями маленькие белые яйца.
Наконец Сапфира не выдержала, и от ее сердитого рычания все птицы и зверьки тут же в страхе бросились прочь.
«Довольно унижаться! — заявила она. — Я дракон, я не потерплю подобного пренебрежения даже от столь великого дерева!»
«Не надо, погоди!..» — крикнул Эрагон, почувствовав ее намерение, но Сапфира его не слушала.
Немного отступив от ствола, она нагнулась и, с силой вцепившись когтями в корень под своим брюхом, могучим рывком вырвала его из земли, разодрав на три части.
«Ну, давай, ответь нам, эльфово дерево!» — рявкнула она и откинула назад голову, как змея, которая собирается укусить. Из пасти ее вырвался сноп пламени, окутав ствол дерева вихрем бело-синего огня.
Прикрывая лицо, Эрагон отпрыгнул в сторону, спасаясь от жара, и в ужасе крикнул:
«Сапфира, прекрати!»
«Я прекращу, когда оно нам ответит!»
И тут на землю обрушился настоящий дождь. Подняв голову, Эрагон увидел, что ветви гигантской сосны дрожат и качаются в усиливающемся волнении. В воздухе стоял громкий скрип — это ветви терлись о ветви. В лицо Эрагону дохнул ледяной ветер, а откуда-то из-под ног донесся глухой рокот. Оглядевшись вокруг, он заметил, что деревья, росшие по краям поляны, словно стали вдруг выше и мощнее, чем прежде, и ветви их так и тянутся к ним, угрожая и становясь похожими на когти чудовища. Ему стало страшно.
