– У меня этого такие крохи! Вот ты, Гэндальф, другое дело. Ты и мудр, и могуществен. Может, ты бы сам его взял?
– Нет! — Гэндальф в одно мгновение оказался на ногах. — Если наделить меня такой властью — в моих руках она сделается стократ могущественнее и страшнее![97] Но власть Кольца надо мною будет еще более крепкой. Более гибельной! — Глаза волшебника сверкнули, лицо озарилось внутренним огнем. — Не искушай меня! Я, конечно, не хочу уподобиться Черному Властелину. Но Кольцо знает путь к моему сердцу: оно будет действовать через жалость, жалость к слабым и желание обрести силу для благих дел. Не искушай меня. Я не смею взять его даже на хранение, даже если поклянусь никогда не пользоваться им. У меня не хватит сил сдержать обещание. Я буду в нем слишком нуждаться! Ведь впереди ждут такие тяжелые испытания…
Он подошел к окну, отдернул занавески и распахнул ставни. В комнату снова хлынул свет. Мимо окна, насвистывая, прошел Сэм.
– Решение за тобой, — сказал волшебник, поворачиваясь к Фродо.– Но на помощь мою можешь рассчитывать. — Он положил руку на плечо Фродо. — Я помогу тебе нести эту ношу, пока она будет у тебя. Но пора приступать к делу, и поскорее. Враг не сидит сложа руки.
Наступила долгая пауза. Гэндальф снова сел в кресло и закурил трубку, погрузившись в глубокое раздумье. Глаза он, казалось, закрыл, но из–под опущенных век внимательно наблюдал за Фродо. Тот не отрываясь глядел на багровеющие угли, пока не забыл обо всем остальном, поглощенный видением бездонных пламенных расселин. Мыслями он был уже там — у края легендарных Трещин Судьбы, на ужасной Огненной Горе.
– Так как? — прервал наконец молчание Гэндальф. — О чем ты думаешь? Решил, как быть дальше?
– Нет еще, — отозвался Фродо, очнувшись и возвращаясь из Тьмы. К изумлению своему, он обнаружил, что в комнате вовсе не темно, а за окном блещет залитый солнцем сад. — А может, и да… Насколько я понимаю тебя, мне, видимо, придется оставить Кольцо и охранять его, по крайней мере пока, какую бы штуку оно со мной ни выкинуло.
– Выкинуть оно с тобой ничего не выкинет. Оно может действовать только постепенно, склоняя тебя понемногу ко злу, но это, если ты оставишь его у себя со злым умыслом.
– Твоими бы устами да мед пить, — вздохнул Фродо. — Поскорее бы ты подыскал ему владельца понадежнее! А до тех пор я, наверное, в опасности, да и все, кто живет поблизости, тоже. За двумя зайцами не погонишься. Или Кольцо, или оставайся все как было… Придется, стало быть, бросить Котомку, бросить Заселье, бросить все — и уйти. — Он вздохнул. — Я бы рад был спасти Заселье, если у меня получится, хотя подчас тутошний народ кажется таким тупоголовым! Ничем их не проймешь! Вот и мелькала у меня мыслишка: шарахнуть бы их землетрясением, что ли, или драконов напустить для их же блага… Но теперь я так не думаю. Мне кажется, знай я, что где–то за спиной у меня родное Заселье, что опасность ему не угрожает и живется там по–прежнему привольно — скитаться мне будет хоть чуточку, да легче. Я буду знать, что где–то еще есть клочок твердой, надежной земли, пусть мне самому уже не суждено ступить на него… Я, конечно, подумывал о том, чтобы сорваться как–нибудь с места и уйти, но одно дело каникулы, веселые приключения, а в конце тихая пристань, вроде как у дяди Бильбо или еще лучше, и совсем другое — изгнание и вечное бегство от опасностей, которые следуют за тобой по пятам и во всем мире ищут именно тебя и никого другого… И скорее всего, идти придется одному, если и вправду мне выпало спасти Заселье. Но я чувствую себя таким маленьким для этого подвига — мне не на что опереться, да и надеяться не на что. Враг слишком силен и страшен.
Об одном он не сказал Гэндальфу. Пока он говорил, в сердце у него вдруг загорелось желание пойти по следам Бильбо и, может, даже повстречать старого хоббита! Фродо даже про страх позабыл и мог бы хоть сейчас опрометью броситься вон из дома, не надев даже шляпы, — как поступил когда–то давным–давно, в такое же точно утро, незабвенный Бильбо.
– Дорогой Фродо! — воскликнул Гэндальф. — Все–таки хоббиты и вправду поразительные создания. Я всегда это говорил. За месяц их можно изучить до малейшей черточки и успокоиться на сто лет. А через сто лет они возьмут и отколют такую штуку, что останется только глазами хлопать. Я почти не ждал, что ты ответишь именно так. Нет, не ошибся Бильбо, когда выбирал наследника, хотя вряд ли догадывался, как много будет зависеть от его выбора! Боюсь, ты во всем прав, Фродо. В Заселье Кольцо на долгий срок спрятать не удастся. Тебе придется уйти — не только чтобы спастись самому, но и ради других тоже. Имени Бэггинс прихватить с собой тебе не удастся. С ним придется туго: за пределами Заселья и в Диких Землях оно успело кое–кому набить оскомину. Я дам тебе дорожное имя. Когда отправишься в путь, называйся господином Подхолминсом. И одному тебе идти негоже. Главное — найти кого–нибудь, кто пошел бы добровольно и кому ты доверяешь. Но помни: ты поведешь своего друга навстречу неведомым опасностям. Так что смотри, кого выбираешь! И следи за тем, что слетает у тебя с языка, даже когда рядом нет никого, кроме самых верных друзей! У Врага много лазутчиков, уши у него везде…
Вдруг Гэндальф резко оборвал сам себя и прислушался. Фродо только теперь заметил, какая вокруг тишина — и внутри, и снаружи. Крадучись вдоль стены, Гэндальф бесшумно подобрался к окну — и вдруг с быстротой молнии вспрыгнул на подоконник и запустил вниз длинную руку. Раздался писк, и в окне появилась кудрявая голова Сэма Гэмги — за ушко да на солнышко!
– Клянусь бородой, неплохо! — воскликнул Гэндальф. — Сэм Гэмги, если не ошибаюсь? Что ты здесь делаешь, позволь тебя спросить?
– Господин Гэндальф? Радость–то какая! — сладко пропел Сэм. — Ничего не делаю, сударь, ничего! Подстригал лужайку у вас под окошком, с вашего позволения, а так ничего! — И он протянул волшебнику ножницы, словно призывая их в свидетели.
– Позволения моего я тебе на это не давал, — сурово оборвал Гэндальф. — Ножницы щелкали, что правда, то правда, но давно перестали. Говори, сколько успел подслушать? Давно ты тут околачиваешься?
– Заколачиваю? Что–то не понимаю, простите. Я тут садовником, заколачивать — не по моей части, у меня и молотка–то нет…
– Не прикидывайся дурачком! Давно ли ты здесь торчишь и зачем подслушивал? — Гэндальф страшно сверкнул глазами, брови его встопорщились, как два снопа соломы.
– Господин Фродо! — заблажил Сэм. — Скажите ему, чтобы он от меня отстал! Он меня сейчас в какую–нибудь пакость превратит! У меня папаша старик, у него сердце слабое! Я плохого не хотел! Честное слово, господин Фродо!
– Да не тронет он тебя. — Фродо еле сдерживался, чтоб не расхохотаться, хотя поступок Сэма его удивил и обескуражил. — И он, и я, мы оба верим, что ты ничего плохого не замышлял. Возьми себя в руки, встань и отвечай скорее господину Гэндальфу!
– Х–хорошо, господин Фродо, — пискнул Сэм. — Много я чего слышал, только вот не понял ничего. Что–то про Врага, и про кольца, и про господина Бильбо, и про драконов, и про огненную гору, и еще… еще про эльфов, господин Фродо! Я слушал просто потому, что не оторваться было, ну, вы понимаете! Страсть как люблю такие истории! Пусть Тэд мелет что хочет, а я в них верю, и все тут. Эльфы! Чего бы я не дал, только бы взглянуть, какие они! Возьмите меня на эльфов поглядеть, когда пойдете, а, господин Фродо?
Гэндальф неожиданно рассмеялся.
– Залезай–ка в дом! — пригласил он. Обхватив перепуганного Сэма, он втащил его в окно прямо с ножницами, тяпкой и прочим снаряжением и поставил посреди комнаты. — На эльфов хочешь поглядеть? А? — спросил он, придирчиво осмотрев Сэма и пряча в бороде улыбку. — Стало быть, ты слышал, что господин Фродо уходит?
– Да, сударь. Я оттого и поперхнулся, а вы, стало быть, и услышали. Я старался, чтобы тихонечко, да где там! Очень уж я переполошился!
– Ничего не поделаешь, Сэм, — грустно сказал Фродо. Только теперь до него вдруг дошло, что «прости» придется сказать не только милому его душе уюту Котомки и что расставаться будет куда больнее, чем кажется на первый взгляд. — Уйти мне придется. Но если ты меня и вправду любишь… — тут он посмотрел Сэму прямо в глаза, — если ты меня любишь, заруби себе на носу: болтать об этом нельзя. Усвоил? Если проговоришься, если хотя бы слово повторишь, причем даже шепотом, одними губами, — Гэндальф превратит тебя в пятнистую жабу и напустит в сад ужей, и будет прав!
Сэм рухнул на колени, трясясь от страха.
– Встань, Сэм! — велел Гэндальф. — Я придумал кое–что получше. Это и от болтовни тебя удержит, и без наказания не останешься. Вперед знай, как подслушивать! Ты пойдешь с Фродо!
– Я, сударь?! — завопил Сэм, вскакивая с колен, прыгая, словно пес, которого позвали на прогулку. — Это чтобы я пошел и увидел эльфов и все прочее?! Ур–ра!
