— И что, это на самом деле началось, когда отец еще был здесь?
— О, да. Я же сказала: за несколько лет до твоего возвращения.
— Ясно. А никому в голову не пришло усмотреть некую связь между этими событиями и отъездом отца?
— Естественно, пришло, — отозвался Бенедикт. — Я до сих пор думаю, что он уехал именно поэтому. Либо на разведку отправился, либо на поиски средств борьбы с угрозой.
— Это всего лишь предположение, — возразил Джулиан. — Ты же знаешь отца. Он о причинах распространяться не любил.
Бенедикт пожал плечами.
— Предположение логичное, — сказал он. — Как я понимаю, он говорил о своей обеспокоенности – переселением чудищ, если угодно, — не раз и не два.
Я вынул колоду и нашел Козырь Джерарда; в последнее время у меня появилась привычка не расставаться с картами. Остальные молча смотрели на меня. Через считанные мгновения произошел контакт.
Джерард все так же сидел на стуле, положив меч на колени, и жевал. Уловив мой вызов, он проглотил кусок и спросил:
— Да, Корвин, чего тебе?
— Как там Бранд?
— Спит. Пульс получше. Дышит ровно. Но пока еще рано...
— Знаю, — оборвал я Джерарда. — Я только хотел спросить тебя, может, ты помнишь... Ближе к отъезду отец не говорил ли чего-то такого, что объясняло бы причину отъезда, — ну, к примеру, что он обеспокоен проникновением в Амбер странных существ?
— Это называется, — встрял Джулиан, — наводящим вопросом.
— Связь могла быть, это точно, — ответил Джерард. — Он вроде бы нервничал, что-то его все время тревожило. Да, время от времени он проговаривался насчет странных существ. Но никогда не говорил, будто это — его главная забота. Однако не говорил и обратного.
— То есть?
Джерард мотнул головой:
— Да что угодно. Я... Да, есть кое-что... Пожалуй, тебе стоит узнать, независимо от того, важно это или нет. Через некоторое время после исчезновения отца я пытался выяснить одну подробность, а именно: был ли я последним из тех, кто его видел. И я уверен — так оно и было. Я весь вечер проторчал тогда во дворце, а к ночи собирался вернуться на флагманский корабль. Отец ушел примерно на час раньше меня, а я еще посидел — мы резались в шашки с капитаном Тобеном в караульной комнате. Поскольку мы на следующее утро отплывали, я решил прихватить с собой какую-нибудь книжку, вот и пришел сюда, в библиотеку. Отец сидел вот здесь, за письменным столом, — сказал Джерард и кивнул в сторону стола. — Он даже не переоделся, сидел и просматривал какие-то странные фолианты. Кивнул мне, когда я вошел, а я ему сказал, что мешать не буду, только книжку возьму и уйду. Он пробурчал, мол, да, правильное место для книг, и продолжал чтение. Я замешкался, рыская по полкам, а отец еще заметил, что, мол, не спится. Я нашел нужную книжку, пожелал ему доброй ночи, а он мне — счастливого плавания, и я ушел. — Джерард опустил взгляд и проговорил: — Теперь я помню четко: в ту ночь на нем был Камень Правосудия — висел на цепочке на груди, как сейчас у тебя. А еще я уверен в том, что раньше, вечером, Камня на отце не было. Я долго потом думал об этом, ведь он всегда брал с собой Камень, когда куда-нибудь отправлялся. В покоях его — ни намека на то, что он переодевался перед дорогой. Камня я с тех пор не видел до того дня, когда вас с Блейзом не разбили около Амбера. Тогда Камень был на Эрике. Когда я спросил его, откуда Камень, он сказал, что нашел его в отцовских покоях. Не имея четких доказательств, что такого в принципе быть не могло, я принял слова Эрика на веру. Ты задал вопрос, я увидел на твоей груди Камень Правосудия — вот и вспомнил про тот вечер и решил, что тебе стоит узнать об этом.
— Спасибо, — сказал я. На языке у меня вертелся еще один вопрос, но я решил пока его не задавать. Ради спокойствия остальных родственников я спросил: — Значит, ты считаешь, что Бранду не надо больше одеял? Или еще чего-нибудь? — Джерард молча отсалютовал мне поднятым бокалом и выпил до дна. — Отлично, — сказал я. — Желаю успехов, — и провел рукой по карте Джерарда.
— Братец Бранд, похоже, поправляется, — сообщил я всей компании. — А Джерард сказал мне, что не припоминает, будто отец говорил о чем-то таком, что напрямую связывало бы его отъезд с проникновением сил Теней в Амбер. Интересно, что вспомнит Бранд, когда очнется?
— Если очнется, — уточнил Джулиан.
— Думаю, очнется, — сказал я. — С каждым из нас бывало и похуже. Наша жизнестойкость — одна из немногих вещей, в которые еще можно верить. По моим подсчетам, Бранд должен прийти в себя к утру.
— Что ты намерен делать с виновным, если Бранд назовет его?
— Допросить, — ответил я.
— В таком случае я хотел бы участвовать в допросе. У меня такое подозрение, что на сей раз ты прав, Корвин: тот, кто похитил и пленил Бранда, может быть повинен и в нашей вражде, в исчезновении отца и гибели Каина. Раз так, то лично я предвкушаю истинное наслаждение от предстоящего допроса. А потом мне бы хотелось лично перерезать глотку злодею.
— Мы это учтем, — сказал я.
— Но и ты не свободен от подозрений, Корвин.
— Понимаю.
— Я должен сказать кое-что, — вмешался Бенедикт, перехватывая инициативу у Джулиана. — Меня волнует как сила врага, так и не оставляющая никаких сомнений его цель. Я уже не раз имел несчастье сталкиваться с этими тварями, и совершенно ясно: они жаждут крови. Если все-таки на минуточку поверить в твою байку, Корвин, о странной девице Даре, то ведь ее последние слова резюмировали отношение врагов ко всем нам: «Амбер будет разрушен». Не побежден, не наказан — разрушен. Скажи, Джулиан, ты ведь не отказался бы поцарствовать здесь, а?
Джулиан криво усмехнулся.
— Через годик примерно, пожалуй, — промолвил он. — Сейчас — увольте, благодарю покорно.
— Я вот о чем. Вполне готов допустить, — продолжал Бенедикт, — что ты — да и любой из нас — воспользовался наемниками или привлек на свою сторону чужаков ради захвата власти. Но я не могу представить, чтобы ты или кто-то другой образовал альянс с силами столь могущественными, чтобы сами они превратились в такую жуткую, страшную беду, будучи направленными не на завоевание, а на уничтожение. Я не могу в толк взять, чтобы ты, я, Корвин — да кто угодно — могли стремиться к разрушению Амбера или стали бы связываться с теми, кто на такое способен. Вот почему мне не по душе мысль Корвина о том, что за всем этим стоит кто-то из нас.
Я был вынужден кивнуть. Не скажу, чтобы я не понимал слабости этого звена в цепи своих умозаключений. Но слишком много было неизвестного. Я мог бы предложить альтернативные гипотезы, как Рэндом, но догадками ничего не докажешь.
А Рэндом сказал следующее:
— Может быть, кто-то из наших вошел с чужаками в сговор, но недооценил их? Виновник теперь не в лучшем положении по сравнению со всеми остальными — точно так же обливается холодным потом. Может быть, он теперь уже не в состоянии изменить ход событий, даже если хочет этого.
— Мы могли бы предоставить ему такую возможность, — сказала Фиона. — Пусть немедленно выдаст нам своих приспешников. Если убедить Джулиана не перегрызать ему глотку, и остальные согласятся его не трогать, он может и согласиться — если верна догадка Рэндома. На престоле виновному никогда уже не сидеть, но у него и прежде было немного шансов. Он спасет свою голову и убережет Амбер от многих бед. Кто-нибудь еще желает занять эту позицию?
— Я, — сказал я. — Я согласен сохранить ему жизнь, если он признается. Но он должен понять, что остаток дней своих проведет в изгнании.
— Я согласен, — сказал Бенедикт.
— Я тоже, — сказал Рэндом.
— И я, но с одним условием, — сказал Джулиан. — Только если он лично невиновен в гибели Каина. Если виновен — нет. И доказательства, безусловно.
— Жизнь и изгнание, — задумалась Дейдра. — Что ж, я — за.
— Я тоже, — сказала Флора.
— Я тоже, — сказала Ллевелла.
— Скорее всего Джерард тоже согласится, — добавил я. — За Бранда ручаться не могу. Боюсь, он может оказаться против.
