Ещё на подходах, к ним стали подходить мирные жители и рассказывать свои истории. То о пропаже скота, то о не вернувшимся с охоты муже, то о ребёнке, который вышел во двор и больше его никто не видел. Цинния слушала их внимательно и заставляла вторую послушницу, юную Ксин, записывать всё в деталях и готовить даже излишне подробные раппорт.
Но самым тревожным было исчезновение целой деревушки и её тридцать жителей. Цинния была так озабочена этой новостью, что почти сразу прервала проверку и с отрядом солдат и Кальдуром отправилась прямо туда.
Деревня не выглядела покинутой или заброшенной. Скорее её жители ушли на праздник или на сбор урожая и вот-вот должны были вернутся. Некоторые дома были разграблены, но в большей части предметы была находились на своих местах.
Кальдур и несколько солдат обходили окрестности. Искали следы или что-нибудь необычное. Леса тут практически не было, сплошные степи, невысокие холмы, низкие скалы, да луга. Негде спрятаться и негде спрятать.
Деревня почти скрылась за горизонтом и он что-то почувствовал. Нечто неприятное и опасное, совсем рядом, от чего кожа пошла мурашками и на ней поднялись волосы. Он ходил туда-сюда ещё долго, пытаясь понять свои ощущения и вдруг провалился под землю.
Буквально. Солдаты, оставшиеся на верху что-то кричали ему, а он тут же приказал им бежать. Ему хватило запаха, который ударил в ноздри. Загадка была раскрыта. Все три десятка жителей деревни были тут, в виде груды обглоданных и перемешанных костей. Он стоял посреди огромного грота со множеством дыр в стенах, переходящих в запутанную цепь тоннелей. Услышал легкий шорох и ритмичное постукивание многих пар небольших ножек.
Самое первое создание мрака, с которым он столкнулся, не было большим, но ещё долго снилось в кошмарах. Уродливое и длинное тело из одинаковых сегментов, закованное в хитиновый панцирь, ровные ряды ног тоненьких ног, длинные мандибулы и стекающая с пасти слюна.
Кальдур не смог ударить правильно, просто не понял куда бить и как, а оно было слишком быстро. Кинулось на него, повалило, скрутило, словно удав и сомкнуло челюсти на плече. Он закричал от ужаса, задёргался, и этого оказалось достаточно, чтобы разорвать хватку. Доспех делал его очень сильным, но будь он простым человеком – у него не было и шанса.
Второй бросок твари он встретил лезвиями, разбил её на три части, которые разлетелись в разные стороны и ещё долго шевелились, как и волосы на его теле, когда он по ночам просыпался от кошмаров.
***
Ночью почти не спал.
Смотрел на Дукана, не шевелящегося и едва дышавшего, завидовал его глубокому дыханию и чистой совести, с которой он мог спать так. Смотрел на Розарию, она то брыкалась словно кошка, что бежит во сне, то расслаблялась и замирала, а Кальдур отводил глаза, слишком уж она была похожа на ребёнка. Вино всё же склонило Анижу ко сну, она дышала резко и отрывисто, то и дело хмурилась, шептала что-то и часто просыпалась.
С первыми лучами рассветного солнца, Дукан просто поднялся, резко и не потягиваясь, будто всё это время лежал в засаде, и теперь настало время идти в атаку.
– Всё! Подъём! – рявкнул он по-армейски. – Собираемся. Пора выступать.
Кальдур поднялся, стряхнул с ложа остатки сена, скрутил его и встретился с тяжёлым взглядом Старика.
– Пойдём до Соласа, – пожал плечами Кальдур. – Там разберёмся. Хочу убедиться, что с Анижей всё будет в порядке.
Дукан кивнул ему, недобро посмотрел и стал собираться. Они залили костёр водой, прикапывать и разрушать очаг не стали – любой следопыт, что пройдет через эту чащу, всё равно найдет их следы и вырубленные деревья, заглянет в пещеру и найдёт старое костровище. А так может оно кому ещё пригодится.
Позавтракали наскоро вчерашним мясом, уже отдававшим кислинкой и пахнущем, попили травяного чая, взвалили на себя сумки и двинулись в дорогу. Кальдур несколько раз обернулся, запоминая изгибы рельефа, вид на горизонте и пару слишком больших деревьёв – на случай если ему придётся вернуться сюда ещё раз в поисках убежища.
Вёл Дукан.
Он знал дорогу куда лучше, чем та, по которой продирались Кальдур и Анижа. Вышли из чащи, спустились по холму чуть вниз и почти сразу попали на равнину, прикрываемую лесом с обоих сторону. Тянуло запить песню или посвистывать, но Кальдур знал, что нельзя. Ноги Кальдура были благодарны такой разминке, но он знал, что эта благодарность продлится только несколько часов. И что уже завтра ноги попросят их пристрелить, чтоб не мучались.
Розари шла бойко и оглядываясь по окрестностям со смесью внимания опытного воина и внимания ребёнка, который видит всё в первый раз. Анижа топталась сзади опустив голову, несколько раз оступилась и едва не упала. Кальдур поменялся с ней местами, пустил её в перёд, присматривал и поддерживал. Где руками, чтобы она не упала, где подколками, на которые она отвечала на удивление кисло или не отвечала вообще.
Прошло часов пять, и они увидели первый плохой знак. Стая птиц промчалась над их головами, затем ещё одна и ещё.
Дукан всё чаще смотрел вверх и первым заметил второй знак – столбы чёрного дыма у горизонта.
Они пошли быстрее, в ту сторону, не смотря на протесты Кальдура. Вышли к тому, что осталось от Луката с другой стороны, разделённые берегом и укрытые зарослями.
– Небольшой конный отряд? – тихо спросил Кальдур, пытаясь рассмотреть что-то на ещё тлеющем пепелище большого города.
Дукан не ответил. Развернулся и повёл их прочь.
Виденье 7. Пока золото ещё чего-то стоит
К Соласу они добирались ещё неделю, выбирая тайные тропы ведомые только Дукану. Кальдур тешил себя мыслью, что окрестности Луката и путь к столице не опустели, просто каким-то чудом их проводник умел обходить людей и всякое их предупреждать на пути всякое их присутствие.
Спали без огня, сбившись друг к другу, но уже не так коченели – с каждой ночью становилось всё теплее. Пили и мылись в тонюсеньких ручейках, ели что придётся. От водянистый и дурно пахнущих, похожих на лук, прошлогодних корней до затушенных на углях мяса и рыбы, в редкие моменты, когда безопасно было разжигать костёр.
Густых лесов в окрестностях Соласа не осталось, и в последний день они вывалились на дорогу и примкнули к общему потоку крестьян, торговцев и просто бродяг, держащих путь к центру мира сквозь бесконечную череду деревенек, что росли тут словно грибы.
Напрасно они прятали лица в капюшоны, перед громадными городскими воротами и опущенным мостом – его механизм был сломан, верёвки оборваны, а стражники стояли лишь для вида и никого не останавливали. Дукан от этого зрелища недовольно покачал головой и припомнил, что лет пять назад сюда ещё не пускали всякий сброд, и каждый должен был платить сбор, чтобы посетить столицу.
Нельзя было не влюбиться в этот город. Узкие улочки, где едва разойдутся два человека, тянулись куда дальше, чем можно было разглядеть. Дома, нависающие друг над другом стенами из красного и бурого кирпича, казалось вот-вот упадут на голову. Люди и их одежды всех цветов и происхождений, вели нескончаемый и непонятный разговор на тысяче наречий. Шум никогда не стихал, тьма ароматов смешалась в воздухе и отовсюду била бешеная энергия, от которой душными ночами невозможно было уснуть.
Для Кальдура этот город прежде всего ассоциировался с развратом, блудом и приятным провождением времени. Иногда ему приходилось заглядывать сюда по долгу службы, сопровождая важных лиц или более старших товарищей для решения стратегических вопросов у первых лиц королевства. По прибытию в столицу необходимость в его услугах обычно отпадала, и его отпускали проветриться с самыми лучшими пожеланиями и солидными выходным пособием. Тогда ещё бордели и элитные пивнушки встречали его словно героя войны и сына аристократа, с рвением выполняли любые капризы.
Правда, Кальдур стремился быть скромным в таких вещах. Он не был дураком уже тогда и понимал, что стоит ему перейти границы и влипнуть в неприятную историю – то для исполнения таких заданий, Цинния найдёт Избранного поспокойнее и посмекалистее.
