— Ну и грош цена страшилкам тогда, — с торжеством сказала Сандра. — С тем же успехом эти эльфы твои могут оказаться мелкими и совершенно беззащитными.
Сашка почесал в затылке, сообразив, что это да, он как-то не учел, и безыскусно отфутболил очередь:
— Расскажи тогда что-нибудь интереснее?
— Пусть Белка опять, — коварно предложила Сандра, разливая еще грога.
— Entschuldigen sie bitte [32], что вмешиваюсь, — вдруг произнес голос Берг от дверей. — По-моему, история про эльфов неплоха, совсем неплоха. Она мне кое-что еще напомнила… Если, конечно, молодежь хочет это услышать.
Молодежь тут же поприветствовала Людмилу Иосифовну, Сашка освободил единственное кресло, переместившись прямо на пол, казначею налили грога и заверили, что будут рады, если она тоже присоединится и что-нибудь расскажет. Вопрос о том, что именно Сашкины эмоциональные разглагольствования (а природа даровала штурману хороший, звучный, почти оперный тенор) разбудили их казначея, деликатно не поднимался ни одной из сторон.
-Also, тут говорили про эльфов — и я вспомнила о еще одной загадочной расе, о которой практически никто ничего не знает, — начала Людмила Иосифовна. — О домовых.
Сандра, Сашка и Бэла переглянулись: они действительно ничего не знали о домовых. Не знали даже, народ это или такая причудливая специальность — а может быть, тайное общество?.. Домовыми могли быть не только люди, но и животные; домовые обладали целым рядом способностей, которые никто не мог понять или повторить — например, они ходили сквозь стены. Все слышали истории, что такой-то и такой-то стал домовым, но с детства привыкли на эту тему не слишком-то любопытничать.
Людоедка, поняв, что зацепила внимание аудитории, продолжила таким же неторопливым тоном застольной беседы:
— Все давно привыкли, что домовые живут в домах, замках или хижинах: это naturlich [33], этому никто не удивляется. Но вот домовые на эфирных кораблях — люди не задумывается, зачем они нужны. А зря, — она обвела их взглядом. — Потому что у домовых есть одно важное предназначение, одно бесценное свойство, о котором мало кто знает, — Берг сделала паузу. — Когда-то давным-давно, много лет назад, довелось мне лететь на корабле, где очень долго, может быть, не один год, не было домового. Их капитан домовых не любил, не приглашал их на борт, ботинки им свои не предлагал — а известно, что без приглашения домовой забраться на корабль не может… Да, обычно не может: но ни один обычай не застрахован от идиотов, — все в унисон улыбнулись, причем Сандра — довольно кисло. — Грустно было смотреть на их экипаж: многие из них прихрамывали, и никто не чувствовал себя уверенно, в своей тарелке.
— Почему? — спросила Белка, послушно заполняя очередную риторическую паузу.
— Denn, [34]у них у всех мозоли были. У кого на правой ноге, у кого на левой, или сразу на обоих. А у кого не было — те ходили в разноцветных носках. Или и вовсе без носок, с голыми ногами в ботинках. Вот и раздражались почем зря.
— При чем тут это? — удивился Сашка.
— Разве может себя чувствовать уверенно человек в разных носках? — поинтересовалась Людоедка. — Никак не может, молодой человек: носки — это важно, это, я вам скажу, необходимо. А получалось так потому, что у них на корабле вывелись непарные звери носкоеды. Под каждой койкой.
— Ой, — сказала Сандра.
— Правильно замечено: «ой», — благосклонно кивнула Берг. — Всем известно: непарные звери носкоеды питаются непарными носками.
— Почему? — не поняла Бэла: мало кто из оборотней носит носки.
— Потому что носкоеды заводятся от одиночества, и стремятся увеличить количество одиночества во вселенной, — пояснила Людмила Иосифовна. — А кто может быть более одиноким, более позабытым-позаброшенным, чем эфирники, которые семью и любимых годами не видят?
Говоря это, она довольно потягивала грог и одинокой совсем не выглядела.
Никто не понял, к чему и зачем была рассказана эта история, но все уяснили, что домовые враждуют с носкоедами.
Глава 8,
о слишком шпионских играх
Новая Оловать — редкостно красивое место. Зеленовато-голубое небо, искристая «золоченая» трава, невероятной красоты горы, густые леса, птицы с ярким оперением, светящиеся по ночам моря и большеглазые пещерные кошки — все это чудесный материал для туристических брошюр.
Города, начавшие здесь строиться едва ли не в первые годы звездной экспансии, имели налет удивительно респектабельной старины, несмотря на причудливую смесь русской, европейской и даже китайской архитектур: первые поселения застраивались кварталами, но потом стили поселенцев успели значительно перемешаться. Только в Барикке, первом городе, еще можно было различить самые старые районы; Саравена, город, в чьем порту совершил посадку «Блик», уже вовсю заявил себя собственно оловатский эклектичный стиль.
Здесь было на что посмотреть; и даже Сашка, который сперва расстроился тому, что они совершили посадку на западном материке, — то есть за полпланеты от Айгарнских гор и Айголоры, где жила его замужняя сестра и племянники, — не мог долго оставаться в угрюмом настроении при мысли о четырехдневной стоянке.
Правда, припортовые кварталы абсолютно ничем не отличались от всех прочих, где эфирникам довелось побывать. Мрачное, бесприютное место! Эти лавки и склады, эти дома, от которых неизменно отстает штукатурка и слои краски, несут на себе печать тех тягот, которые приходится переживать ремесленникам, обслуживающти эфирные корабли и их экипажи. Среди них — чересчур влажный соленый воздух, пропитанный магией чуть менее, чем следует из земного норматива «о нежилых землях, исключенных из налогообложения», извечные и неизбывные запахи порта, традиционные драки эфирников с буксирной обслугой, массовые загулы экипажей торговых караванов из десяти-пятнадцати тяжелых транспортов, а также довольно специфическое восприятие мира кормчими и навигаторами.
Кстати, о кормчих.
Лавку, где продают сегментарные держатели, Сандра нашла примерно на третьем часе задумчивого барражирования вдоль темных, перепутанных между собой без всякой логики и не слишком опрятных улочек, как на подбор застроенных непомерно высокими — до шести этажей! — теремами заметно аляповатой расцветки. По местной гильдии маляров плакал не тлько закн о коррупции в особо крупных размерах, а сам здравый смысл — но остался не услышан, да так и издох, никому не нужный.
