Эшер оглянулся на вампира, стоявшего у него за плечом.
— Сожгли, — тихо сказал он, вглядываясь в узкое надменное лицо. — Не забрали с собой, не отобрали нужных бумаг, чтобы выйти на других вампиров. Сожгли.
Он поднялся на ноги, вновь ощущая раздражение и злость на Исидро и его невидимых дружков. На секунду ему показалось, что вампир в замешательстве, но лишь на секунду.
— В жилище Кинга было то же самое?
— Нет.
— Откуда вы знаете?
— Потому что Кинг не хранил у себя подобных вещей.
«Тогда у кого он их хранил?» — чуть было не спросил Эшер, но сдержался. Потемневшие глаза разглядывали его, словно читая все предположения, возникавшие сейчас в мозгу Эшера.
— Это вновь возвращает нас к Кальвару, — смягчив голос, проговорил он. — Он был первой жертвой и, видимо, первым выслеженным вампиром. Мне нужно осмотреть его жилище.
— Нет. — И, видя, что Эшер собирается возразить, Исидро добавил: — Я забочусь о вашей безопасности, Джеймс, так же, как о своей. Кроме того, мы не знаем, где он обитал; тело не было найдено.
— Однако его выследили, нашли место, где он спит, — и убили.
Глаза Исидро вспыхнули гневом, но голос остался ровным:
— Вампира невозможно выследить.
— Тогда почему вы все время вздрагиваете и оглядываетесь? — С отвращением Эшер взял лампу и двинулся в лабиринте книг к двери, а затем — вниз по лестнице, к выходу из дома, в холодную лондонскую ночь.
Отпустив кэб возле Британского музея, Эшер постоял перед чугунной решеткой, слушая грохот колес, удаляющихся по темной Грейт-Рассел-стрит. Он знал этот район Блумсбери, как кролик знает свою нору: переулки, каретные дворы, тихие площади и пивные с их неприметными дверьми, выводящими на задворки; знал он и владельцев, не слишком интересующихся, кому и зачем понадобились их услуги. Так что район этот был выбран Эшером не случайно.
Улицы были относительно пустынны, лишь случайный кэб прогрохотал в направлении Юстона, скорее всего, нанятый у черного хода одного из театров, что на Шафтсбери-авеню. Извилистым путем Эшер прошел квартал насквозь: миновав старые конюшни позади Бэдфорд-Плейс, проскользнул темным переулком вдоль ряда ям, сливавшихся в подобие крепостного рва между тротуаром и стенами из розового кирпича. Пересек Брутон-Плейс и очутился в заднем дворе, откуда просматривалось и окно Лидии, и его собственное. Там, в сырой и гулкой темноте, насыщенной мерзкими запахами из сотен мусорных баков, он остановился, всматриваясь в глубину переулка.
Вампир следил за его окном.
Эшер не сразу различил темную угловатую фигуру на фоне мрачной стены. Будь это Исидро с его зловещей способностью часами пребывать в неподвижности, Эшер бы просто не заметил соглядатая. Но вампир пошевелился, и то, что казалось бледным пятном на кирпичной стене, оказалось белым угловатым лицом и большими руками, неловко вцепившимися в воротник черного потрепанного пальто. В памяти всплыли слова Исидро: «Я все время ощущаю ауру, аромат человеческой психики, а не только запах крови… Вы бы поняли, если бы встретились не со мной, а с другими вампирами…»
«К черту! — злобно подумал Эшер, взбешенный тем, что они преследуют его, следят за ним. — Я никого не найду с таким информатором, как Исидро! Они меня не убьют, пока я на них работаю… Хотя…» — мысленно добавил он, направляясь в глубь переулка.
Услышав шаги, вампир обернулся. На секунду глаза его отразили тусклый свет фонаря и вспыхнули по-кошачьи. Эшер заметил мерцание клыков.
— Иди сюда, — сказал он, чувствуя, что вампир сейчас кинется. На прусских крестьян такой надменный повелительный тон обычно оказывал магическое действие. Вампир замер в растерянности и наконец понял, что к нему обращается тот, за кем он следил.
Двигался он неуклюже, без смертельной грации Исидро — и Эшер облегченно выдохнул.
— Это ты?.. — Вампир остановился в нескольких футах от него, уставив из-под узких, по массивных надбровных дуг мерцающие глаза. — Меня зовут Забияка Джо Дэвис.
Произношение выдавало в нем уроженца Нью-Ламбет-Кат. Он нервно облизал губы, обнажив при этом клыки. После уравновешенного, изящного Исидро выглядело это весьма неэстетично. Потом добавил свирепо-испуганно:
— Попробуй только пикни! Высосу досуха — как кошка ухо не вылизывает!
Секунду Эшер изучал его с нарочитым презрением. Это был мужчина лет двадцати, длиннорукий, грубого сложения, выглядевший неуклюже в черном, плохо сидящем пальто. Куда больше подошла бы ему куртка мельника или докера. Черные волосы свисали из-под пятишиллинговой шляпы, под ногтями чернела невычищенная засохшая кровь.
— Ты мог бы сделать это и раньше, — отрезал Эшер. — Несколько дней назад. Почему ты следишь за мной?
Дэвис приблизился еще на шаг. Запах старой крови от его одежды был отвратителен. Когда он говорил, изо рта, казалось, тянуло моргом.
— Этот… Исидро… Он ушел?
Эшер остро чувствовал, насколько хрупок под ногой ледок.
— Понятия не имею, — холодно ответил он. — Сначала он шел за мной, потом исчез. Я, во всяком случае, его не слышал. Да и никто бы не услышал.
Забияка Джо нервно огляделся, и Эшер ясно видел страх в его голубых налитых кровью глазах. Вампир подступил вплотную, когтистые пальцы вцепились в рукав, голос упал до хриплого шепота:
— Ты ему говорил обо мне? Он узнал про меня?
Эшеру стоило большого труда скрыть удивление.
— Ты хочешь сказать, что раньше он о тебе не знал?
Пальцы, сомкнувшиеся на его руке, напомнили Эшеру еще одно фольклорное предание: что у вампира хватит силы на десять человек. У Исидро, во всяком случае, хватило бы.
— Если ты про меня скажешь, если ты скажешь хоть что-нибудь обо мне, я тебя убью, — прошелестел Дэвис. — Они убьют меня — Гриппен и этот папистский ублюдок Исидро, если что-нибудь про меня узнают, если узнают, что Кальвар сделал меня. Они уже убили Недди Хаммерсмита и Лотти. Боже, ведь эти-то были из выводка самого Гриппена! Последний подонок — и тот не станет убивать своих! А теперь за мной следят, меня высматривают…
— Кто? — резко спросил Эшер. — Как ты об этом догадался?
— Проклятье, ты что же, думаешь, я бы стал спрашивать у живого человека, если бы мог узнать сам? — Забияка Джо повернулся, согнув руки в локтях; лицо его исказилось ненавистью и страхом, и Эшер с трудом удержался, чтобы не отшатнуться и не показать, насколько он сам испуган. — Мой черед, я тебе говорю! Я слышу, как они сговариваются! Они говорят: пусть остальные умрут! Я стою в тени на улице и слышу каждое их слово! Они говорят: кто-то убивает колом в сердце, как в старых книжках, и вытаскивает потом на солнце! Защити меня, ты же тех, других, защищаешь!..
