Великан медленно кивнул, будто одобряя услышанное.
— Но ты — иной, — задумчиво пробормотал владыка, всё ещё не нападая, хотя гончая уже рвалась с поводка. — Ты говоришь «Зигмар», но для тебя это имя значит нечто иное, чем для остальных, кричащих его. Я спрашиваю себя, что ты такое? Какой путь привел тебя сюда, что понудило биться в рядах не столь великих душ?
Склепорожденный улыбнулся под маской смерти. В другой обстановке лорд-реликтор с радостью поведал бы свою историю, рассказал бы о долге перед Богом-Королем и древнем проклятии, которое навлек на себя сделанным выбором. Поведал бы о Нагаше, божестве, что пока ещё дремлет, но обязательно придет за Ионой, когда минуют отсчитанные годы. Подтвердил бы, что да, он действительно иной, что он — лорд-реликтор грозового воинства, которому открыты тайны, неизвестные даже Молоторукому. Что каждая из уходящих в будущее дорог для него темна и полна страданий, и неважно, как закончится это сражение.
Но лорд-реликтор промолчал, всё так же опираясь на древко реликвария и черпая из него остатки магии, а затем мрачно отсалютовал военачальнику.
— Я знаю, чего ты ищешь, — произнес Иона. — Изо всех оставшихся сил я остановлю тебя.
На это вражеский повелитель громко расхохотался.
— До тебя мне дела нет, владыка смерти, — ответил он, спуская гончую с цепи, — но, встав между мною и моей добычей, ты приблизил свой последний час.
Адское создание ринулось вперед, целя в глотку Склепорожденного. Иона отбросил гончую магической вспышкой из ларца, но военачальник уже подступил вплотную и обрушил топор, собираясь расколоть наплечник Вечного. Тот, впрочем, успел отшатнуться и заблокировать выпад древком реликвария.
Сокрушительный удар бросила Иону на колени. Хотя Склепорожденный удерживал оружие, сила вытекала из него, как вода из дырявого кувшина.
— Если выживешь, непременно отыщи меня, когда всё это закончится, — прошептал Кхул, давя на древко рукоятью топора. — В моей армии найдется место для такого, как ты.
А затем военачальник внезапно отстранился. Склепорожденный попытался встать, вонзить реликварий в грудь врага, но оказалось, что Коргос просто хотел размахнуться посильнее. Перехватив топор двумя руками, он ударил наискосок, и лезвие поразило Иону ниже подбородка. С металлическим лязгом горжета Вечный отлетел в сторону. Кувыркаясь в пыли, с темнотой в глазах, лорд-реликтор выпустил последний вихрь духов бури: теряя сознание, он пытался вытянуть жизнь из военачальника так же, как из обычных воинов.
Но Ворчащий Зев преградил путь магии. Демоническая гончая на лету поймала духов, и, тряхнув башкой, выбросила их из реального мира.
Для Ионы их гибель стала ледяным колом в сердце, и последние силы оставили его. Золотой шлем Вечного стукнулся о землю, древко реликвария выскользнуло из рук.
Кхул неторопливо подошел к нему, высоко поднимая топор для удара, но тут одинокий голос рассек шум сражения.
— Ни шагу дальше.
Военачальник повернулся, раздвинув костистые челюсти в широкой улыбке. Ворчащий Зев зарычал и вздыбил чешую на загривке, но Коргос просто приготовился к схватке: перехватил топор поперек груди и встал надежнее.
— Значит, я достиг всего, что хотел, — вибрирующим от наслаждения голосом произнес владыка. — Ты всё же вышел против меня, и последний трофей будет моим.
Наконец-то увидев Кхула, Ванд испытал прилив старых чувств. Его дракот взревел, жаждая вступить в бой, и демоническая гончая ответила тем же. Повсюду вокруг Освободители, Воздаятели и кровавые воины были связаны боем насмерть, океаном насилия, который простирался от края Врат до устья горной долины. Всё находилось в движении; всё пребывало в равновесии.
Но лорд-селестант оставался неподвижен. Как и эпоху назад, перед ним стоял хаоситский военачальник; с тех пор у Коргоса прибавилось стати, и с железного пояса свисало больше черепов, но багровый шлем и рот, полный черных зубов, остались прежними. Не изменился и потрескивающий огнем огромный топор, который сокрушал целые королевства.
Впервые с момента возвращения Ванд почувствовал истинное слияние своих двойственных жизней. Он был лордом-селестантом, вестником ярости Зигмара. Он был вождем Лютых Клинков, обреченных умереть под топорами Волны Кровопролития.
Остановив на Вечном взгляд темных глаз, Кхул дернул от удовольствия ртом, видимым из-под костяной маски.
— Сбежавший, — сказал он. — Так они назвали тебя в те давние годы. Они проклинали твое имя, пока я убивал их.
Выпад попал в цель. Ванд вспомнил, как всё произошло — собственный вопль отчаяния, мольбы отправить его назад. Каждая живая душа, которую он поклялся спасти, сгинула той ночью, лишенная защиты боевого молота Венделла.
— Сейчас мы забираем у тебя эти владения, — сказал лорд-селестант, придерживая дракота, по природе своей всегда стремившегося атаковать. — Врата распахнуты, и для тебя здесь не осталось ничего, кроме смерти от моей руки.
Но Коргос по-прежнему улыбался, и язычки кроваво-красного огня лизали лезвие топора.
— Ничего? Это не так. Здесь остался ты, Лютый Клинок. Ты — завершение моего великого похода, и, когда твои выбеленные эпохами кости будут возложены на жертвенный костер Кхорна, все эти владения станут моими.
Голос Кхула был невыносимо, ужасно знакомым. Ванд помнил беспримесный страх и то, как заставлял себя сражаться, преодолевая его. Все смертные испытывали этот ужас, ведь Коргосу покровительствовал безумный пантеон, и военачальник был всего лишь проводником их безграничной злобы. Сам Хаос сочился из каждой поры его тела, и, хотя владыка превратился в нечто меньшее, чем человек, ещё одна крупинка божественной силы могла возвысить его даже над демонами.
— Бог-Король предвидел этот день, — ответил Ванд. Его голос звучал так же крепко, как рука сжимала молот, но под этим скрывался внутренний непокой. Лорд-селестант не только бросал вызов старому противнику, но и успокаивал самого себя. — Тогда ты смеялся, но твое поражение уже было предрешено.
— «Смеялся»? — взревел разъяренный Кхул. — Клянусь богами Погибели, мальчишка, я был взбешен! Я поверг в прах дюжину королевств, но не унял своей жажды!
Но теперь военачальник действительно смеялся, и в глазах его сиял искренний восторг.
— Но если бы я знал, что ты вернешься, что единственный ускользнувший враг снова придет ко мне, то не страдал бы так сильно. — Коргос совершенно безбоязненно и даже саркастически посмотрел на лорда-селестанта, пропитанный напыщенной уверенностью, как и всегда перед смертоубийством. — Они умерли, потому что ты бросил их, Лютый Клинок. Такова истина, и ты чувствуешь её даже новым сердцем, полученным от твоего Бога-Короля.
