- Конечно. И от своих слов отказываться не намереваюсь. Но тут есть такой тонкий и важный момент. Я стал твоим учителем тогда, когда предложил тебе изменить судьбу. А ты стал моим учеником – по-настоящему стал – только сейчас. Когда пришёл спросить, когда же я намерен начать делиться знаниями.
Ильноу дёрнул ушами и старательно растянул губы. Имитация человеческой улыбки ему не удалась, но старание как таковое я оценил.
- И когда это случится?
- Раз ты готов, то прямо сейчас. Располагайся поудобнее.
Уши юного тианца изобразили сфокусированное внимание.
Богатая, однако, у тиан-вирн мимика. То есть лицо у них по причинам физиологическим малоподвижно, но движения ушей и текучесть аур это компенсируют с избытком.
- Первая лекция долгой не будет. Да и лекцией, наверно, тоже. Предупреждаю сразу: если по ходу дела у тебя возникнут вопросы, замечания или догадки – не ленись, озвучивай сразу! Если ты будешь только сидеть и очарованно смотреть мне в рот, пользы это не принесёт ни тебе, ни, что ещё хуже, мне. Понял?
- Любые вопросы?
- Конечно. Самый важный ответ – это именно тот ответ, который не прозвучал, так как никто не задал нужного вопроса. Усвоил?
- Да.
- Вот и отлично. Тогда начнём с теории. Самой абстрактной и в то же время, как ни странно, подтверждённой кое-какими фактами… -…Предположим, действительно существует некое сверхсознание. Ну, типа Бога Единого. Оно везде и во всём; часть его есть не то, что повсюду от каждой ничтожной былинки до звёздных недр, но даже во всех вероятностных состояниях всех мыслимых и немыслимых объектов, во всех областях вселенной, в её действительной части и в её мнимой части. Для этого сверхсознания будущее не отличается от настоящего и прошлого, возможное от невозможного, материальное от нематериального, процессы от состояний, упорядоченное от хаотичного. Ну и так далее. Даже Спящий, Бездна, Дорога Сна и сотворённая риллу Пестрота, по нашим меркам категории весьма масштабные, для этого сверхсознания – лишь пренебрежимо малые пузырьки в кипящем океане бытия, простёртого за пределы воображения всякого конечного существа, как бы оно, конечное, ни хорохорилось и ни воображало о себе. Понимаешь, о чём я?
- Ну… не очень, – сознался Ильноу. Он ждал, что Рин заговорит о магии, но до сих пор даже слова такого не прозвучало…
И тем более юноша не ожидал, что учитель легко, чуть ли не небрежно сознается:
- Вот и я не очень. Но штука в том, что если подобное сверхсознание обладает опцией всеприсутствия, то я или ты – тоже его части. И можем осознать себя кусочками грандиозного целого. Ну, потенциально. Хорошее упражнение на растяжку для воображения, не правда ли?
- Но…
- А воображение мага – это, знаешь ли, как раз то, что определяет меру его могущества. Мы – только пылинки, кружащиеся в луче всеобъемлющего сверхсознания. Но мы, в отличие от обычных пылинок в обычном луче света, живые. Мы также наделены великой способностью расти и меняться. Причём только наше собственное решение может провести некую черту, тормозя дальнейший рост. Уберёшь черту, сломаешь в воображении очередную стенку – и расти себе дальше. До следующего предела. И так – без конца!
У юноши закружилась голова.
Сказанное что-то делало с ним. Он пока ещё плохо понимал, что именно творится у него внутри… но он уже понял вполне достаточно, чтобы осознать первую, самую простую истину: та картина мира, которую перед ним только что нарисовали, ему нравится.
Очень.
И он приложит все усилия, чтобы действительно дорасти до своих пределов… а потом сломать их и расти дальше.
- Вижу, кое-что ты начинаешь ощущать. Ступай, отдохни.
В памяти Ильноу сохранились лишь бледные тени дальнейшего. Как он прощался с Рином, как добрался до своей комнаты – всё это плавало в звонком прохладном мареве. Зато он очень хорошо запомнил пришедший позже сон, похожий на ласковые солёные объятия океана.
Несколько часов кряду Ильноу грезил о мириадах пылинок, радостно пляшущих в столбах слепящего сияния, и проснулся от ощущения небывалой, рвущей душу свободы…
Но три дня – это только три дня. Не такой уж долгий срок. Он закончился для меня, Айса, Лимре и юного тианца одновременно с завтраком на уже хорошо знакомой нам летучей крыше.
Правда, на сей раз всё началось гораздо скромнее. Никаких бряцаний оружием, никаких готовых к драке Связующих. Просто к нашему столу подошёл уже знакомый лиловоглазый двойник наследного принца и поинтересовался:
- Можно к вам присоединиться?
- Разумеется, – кивнул Айс, молча захвативший инициативу в предстоящей беседе. – Есть-пить будешь?
- Благодарю, но я уже завтракал.
На это Айс лишь повёл плечами, как бы говоря: нет, так нет, наше дело предложить…
С минуту мы сидели, молча разглядывая друг друга. Этого срока лиловоглазому хватило, чтобы окончательно уяснить: если он продолжит молчать, беседа будет оттягиваться хоть до обеда. Раз он пришёл к нам, а не наоборот, – ему и начинать. Поведя ушами особым образом (доля здорового юмора на фоне философского смирения), двойник сказал:
- Предположим, что это наша первая встреча. Спишем всё случившееся ранее на… недоразумение. И взаимное недопонимание. Или ты не готов простить попытку убийства?
- Скажем так: я готов предположить, что у тайной службы были серьёзные резоны для того, чтобы попытаться разрешить ситуацию простейшим образом. Обижаться я стану, если окажется, что такие резоны отсутствовали.
Лиловоглазый склонил голову набок:
- То есть ты оставляешь за собой право осуждать решения… преемника Айселита?
Айс усмехнулся.
- Старые привычки трудно изжить полностью. Кроме того, обижусь я или нет, а на мои действия эмоции не повлияют.
- Патриотизм превыше всего?
- Даже если бы первая родина стала мне совсем чужой, я не стал бы ей вредить.
- И помогать не стал бы?
- Помилуйте, ваше высочество! Как бы я помог Энгасти своей второй смертью?
Уши лиловоглазого дёрнулись.
"Айс, ты уверен, что перед нами – настоящий Эннеаро?" "Нет. Слишком много утекло времени. И сам я изменился слишком сильно. К тому же мы с братом никогда не были близки по-настоящему. Но качество игры явно возросло".
- Если я принесу извинения за инцидент с… подстроенной ловушкой и ударом главного калибра, это поможет изменить твой… настрой?
Айс молчал. Он смотрел на отбелённую ткань скатерти на столе, с которой расторопная официантка убрала посуду, и молчал. Это тянулось, и тянулось, и тянулось…
Первым не выдержал я.
- А в сыновней верности в мире сём
Клялись многие – и не раз!
- Так сказал мне Некто с пустым лицом
И прищурил свинцовый глаз.
И добавил: – А впрочем, слукавь, солги –
Может, вымолишь тишь да гладь!..
Но уж если я должен платить долги,
То зачем же при этом лгать?!
И пускай я гроши наскребу с трудом,
И пускай велика цена –
Кредитор мой суровый, мой Отчий Дом,
Я с тобой расплачусь сполна!
Но когда под грохот чужих подков
Грянет свет роковой зари –
Я уйду, свободный от всех долгов,
И назад меня не зови.
Не зови вызволять тебя из огня,
Не зови разделить беду.
Не зови меня! Не зови меня…
Пауза. Точно рассчитанная, выдержанная, как хорошее вино. И – вдогонку – чеканкой по чёрной бронзе: Не зови – Я и так приду! Айс покатал желваки по скулам. Бросил на меня косой взгляд, точное значение которого осталось тайной, так как он снова заблокировал свой сектор ментальной сети, а устраивать ему сканирование посредством Предвечной Ночи я не собирался. Прикрыл глаза…
