– Злорадство – это отвратительная черта, не так ли? – горько сказал Эвандер.
– Тебя ожидает крайне любопытное будущее, – спокойно прокомментировала ведьма. – Я пошлю тебя на продажу в древний Урдх. Тамошние богачи хорошо заплатят за такое редкостное создание. Думаю, тебя выставят на всеобщее обозрение, может быть, даже научат кое-каким трюкам на потеху толпе.
Эвандер был потрясен. Так ведьма понятия не имела, что он принц Данаис! Она просто хотела продать его, как урода, чтобы зеваки глазели, смеялись и кидали в него помои. Его поместят в клетку, на забаву гостям в доме какого-нибудь богача! Эвандер судорожно сглотнул. Трудно было себе представить худшую участь.
– Итак, тебе нечего сказать, не правда ли, юноша?
– Я… – Эвандер и правда был слишком потрясен, чтобы говорить. Он пытался что-то сказать, а ведьма стояла и хихикала. В конце концов вместе с нахлынувшей яростью к юноше вернулся голос:
– Использование магии с целью похищения – это преступление против всего человечества. Тебя повесят, когда поймают, ведьма!
Пострема в ответ бесстрастно улыбнулась:
– Не захвати тебя я, это сделал бы кто-нибудь другой. Ты стоишь тысячи крон, юноша, тысячи. Кожа на твоих плечах просто восхитительна. Такое колдовство встречается крайне редко – просто потому, что большинство жертв умирает в процессе превращения, а выживших в лучшем случае сжигают на площади городские зеваки. Ты – живое свидетельство крайне сильного колдовства. Найдется немало желающих как следует заплатить за тебя. Да, немало желающих.
– Недорого же стоит твоя профессиональная честь, если ты за серебро можешь продать в рабство человека, обратившегося к тебе за помощью. Я всегда верил, что призвание колдуньи – помогать смертным. Теперь вижу, что ошибался.
Пострема рассмеялась, но слова юноши задели ее. Она прекрасно знала, что неоднократно преступала профессиональный кодекс.
– Жизнь собьет с тебя спесь, юноша. Не пристало уроду подобное высокомерие.
Ведьма повернулась на каблуках и вышла из комнаты, голубоватое сияние плыло впереди нее.
Эвандер откинулся назад, на проволочную стенку клетки. Это был последний удар по его самолюбию – его просто смешали с грязью. Пострема не знала, кем юноша является на самом деле, и считала его всего лишь уродом.
Час-другой Эвандер сидел, уставившись в темноту. Дух его был сломлен. Мысли о том, что его ждет, казались невыносимыми. Лучше уж при первом удобном случае убить себя. Лучше смерть, чем позор и бесчестье.
Мало-помалу в болоте жалости к самому себе с новой силой вспыхнула ярость. Эвандер пришел в себя и начал действовать – насколько это было в его силах. Юноша осмотрел клетку. Прочная, перевитая проволока ни в какую не поддавалась его усилиям растянуть или выгнуть ее, как он ни старался. В самые большие отверстия едва удавалось просунуть руку. В высоту клетка была больше, нежели в ширину. Лечь в клетке Эвандер не мог – она оказалась слишком узкой. Зато он обнаружил, что, прислонившись спиной к одной стенке, ногами может упереться в противоположную. Воодушевленный этим, Эвандер вскарабкался наверх и обследовал всю внутреннюю поверхность клетки, прежде чем сдался и спрыгнул на пол. Затем он свернулся калачиком и на несколько часов уснул.
а рассвете один из слуг с лампой в руке приковылял по лестнице, чтобы проведать пленника. Но клетка оказалась пустой, а юноши нигде не было видно. Слуга запаниковал и, мельком оглядев каморку, сорвал с гвоздя ключ, ринулся к клетке и отпер дверь. Куда же мог деться этот треклятый парень? Как он сбежал? Ведь побег отсюда невозможен.
Глупцу даже не пришло в голову взглянуть вверх, под потолок клетки, где проволока переплеталась так плотно, что притаившегося Эвандера снаружи не было видно.
Когда слуга просунул голову в клетку, юноша спрыгнул ему прямо на спину. Слуга рухнул на пол. Эвандер в ту же секунду вскочил на ноги, но его противник оставался недвижим. Юноша затащил его в клетку, взял связку ключей и запер проволочную дверь.
Сжав зубы, чтобы они не стучали, Эвандер выскользнул из каморки и вступил на освещенную половину дома. От возбуждения и чувства опасности сердце билось в два раза быстрее. Ему хотелось закричать от восторга, и, чтобы сохранить молчание, пришлось прикусить язык. Юноша, крадучись, поднялся по лестнице и незамеченным достиг первого этажа. Направо от лестницы уходил длинный коридор, на стенах которого висели ковры. Налево вело несколько темных проходов. Нервы юноши были напряжены до предела, но он твердо решил не дать поймать себя снова. Беглец бесшумно крался по коридору с коврами, разыскивая входную дверь.
Он услышал впереди шаги: кто-то приближался. Юноша пятился, пока не попал на плохо освещенную часть этажа, повернул налево, поднялся по какой-то лестнице в конце пустого коридора и внезапно очутился в огромном зале.
Помещение освещалось монжонскими лампами-шарами, свисающими с зеркального потолка. По всей комнате стояли ткацкие рамы с коврами и ткаными полотнами. Эвандер бесшумно прошел по паркету к двойным дверям, открыл двери и скользнул в темную комнату с большим окном и балконом. Он решил, если понадобится, спуститься на улицу по наружной стене дома.
Юноша двинулся к окну, но наступил на что-то гремящее. Слева от него раздалось шипение, кто-то сдернул покрывало с монжонской лампы-шара, и комнату залил свет. Эвандер отпрыгнул назад, зацепился за стул и упал.
Проснувшаяся ведьма вскочила с кровати и судорожно искала на ночном столике кинжал. Через минуту она нащупала оружие и повернулась к Эвандеру.
– Клянусь Вздохом, у кого-то на спине не останется живого места! – крикнула она. – Как, во имя Дыхания, тебе удалось выбраться из клетки? – Пострема приблизилась к юноше, держа перед собой нож, и заорала:
– Миджджот!
Ведьма потянулась к большому серебряному колокольчику, который стоял на полке. Эвандер вышел из оцепенения, схватил колокольчик и швырнул его через плечо, прямо в окно.
– Ах ты змееныш! – Ведьма бросилась на юношу с ножом.
Эвандер отскочил в сторону, схватил тяжелую подушку и ударил Пострему прямо по голове и плечам. Удар вышел довольно сильным – ведьма с грохотом повалилась на спину. Нож упал на пол и подкатился к ногам Эвандера. Юноша подобрал оружие и мельком осмотрел – красивый кинжал с гардой в форме диска и длинным узким лезвием. На эфесе были вырезаны руны.
Глаза противников встретились. Все казалось странным и замедленным. Сделать несколько шагов вперед и вонзить лезвие в беззащитное тело было делом нескольких секунд. Пострема именно этого и ожидала, но Эвандер не был убийцей. Правда, внутренний голос уговаривал его убить ведьму, ведь она это заслужила, однако юноша почему-то сдержался. Убивать в отместку за одну проведенную в клетке ночь – нечестно. Ему не причинили вреда. А в глазах ведьмы стоял ужас, ибо она ясно ощутила ярость юноши и истолковала ее неверно. Бежавший пленник был сделан из более благородного материала.
