— Платоническое его исправление! — Слово "платонический" уже начинало терять для Кэми всякий смысл.
— Итак, по поводу "У Клэр", все в силе? — спросил Эш.
— Что бы ты сделал, — неожиданно для себя спросила Кэми, — если бы я захотела снять свою рубашку прямо сейчас?
Надо отдать Эшу должное: он едва замедлил шаг, однако брови у него поползли вверх.
— Дай мне минутку и в коридоре никого не останется!
Кэми тут же простила свой рот за то, что тот выдавал непростительные вещи без её разрешения, и улыбнулась.
— Хороший ответ.
Эш перекинул свою школьную сумку через плечо.
— Слушай, — сказал он. — Не знаю как бы это сказать.
Казалось, он совсем не знал, как сказать то, что собирался. Он молчал всю дорогу, пока они шли по коридору.
Они шли в тени лестницы, и Эш снова заговорил, будто темнота предала ему смелости.
— Он не из хороших парней, — сказал он. — Кэми, он — мой кузен, и мне не хотелось бы этого говорить. Но тебе надо быть с ним поосторожнее.
Они достигли подножья лестницы. Кэми держалась за перила; когда она их отпустила, её рука была холодной.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она, её голос был беспристрастным.
— Его отец так же не был из хороших, — сказал Эш. — И он мертв. Кто-то столкнул его. Точно так же, как тебя.
Кэми осознала, что есть нечто похуже, чем не верящий и верящий ей Эш. Эш принимал её всерьез и у него имелись свои подозрения.
— Мне все равно, — прошептала Кэми.
Она произнесла это так тихо, что Эш ничего не услышал. Он наклонился к ней, голубые глаза большие и невинные. В этот момент она ненавидела его.
— Мне все равно, кто что говорит, — громче сказала Кэми. — Джаред его не убивал.
Эш напрягся, будто на него напали. Но, когда он заговорил, его голос был мягок.
— Тебя там не было.
— Как и тебя!
— Откуда тебе знать, что там произошло, — сказал Эш.
Кэми не знала, что там произошло, но она знала, как Джаред себя чувствует по этому поводу. Он ненавидел своего отца. Кэми была рада, что его отца больше нет в живых. А теперь вот Джаред был настоящим и его отец был настоящим, и он по-настоящему был мертв.
— Ты тоже не знаешь, что там случилось, — сказала она. Она почувствовала, как ярость Джареда пробежала по её телу, как это произошло с ней в лифте. — Он не сделал ничего плохого.
Эш, голубые глаза и позолота, растерянный рыцарь, чья спасительная миссия сбилась с верного курса. Когда он заговорил, его голос был невыносимо нежен, как будто он извинялся перед ней.
— Ты не можешь знать наверняка.
— Я знаю, — солгала Кэми, слова горчили её губы, потому что она не полностью верила в них. — Я уверена.
— Ты её слышал, — сказал Джаред. — Она уверена. Так, что оставь попытки настроить её против меня.
Голова Кэми резко повернулась. Глаза Джареда встретились с её, а потом метнулись к Эшу. Его взгляд окружил их холодной тишиной посреди шумной толпы учеников, собирающихся уйти домой.
Кэми встала между Эшем и Джаредом, лицом ко второму.
— Ну же, — сказал ему Эш. — Докажи мою точку зрения. Если она будет держаться подальше от тебя, то будет в безопасности.
Джаред сделал неожиданное резкое движение, нечто напоминающее выпад, если бы Кэми отклонилась, как она хотела. Но она этого не сделала. Она подняла руки вверх и сделала шаг к нему, и Джаред отступил.
— Я в безопасности, — сказала Кэми и бросила взгляд на Эша через плечо. Она почувствовала, как ярость окатила её: он мог сказать кому угодно в городе то, что пытался сказать Кэми. — И я уверена.
Она не была уверена, но она был рассержена, хотя не могла сказать наверняка был ли это гнев её, или Джареда, и это пугало её больше, чем то, как Джаред накинулся на Эша. Она отвернулась от Эша и вновь посмотрела на Джареда. Она сделала еще один шаг и еще, используя его нежелание касаться её, чтобы загнать его вниз по оживленному коридору.
— Джаред Линбёрн? — раздался голос. Кто-то дотронулся до его локтя, и они оба подпрыгнули.
Никола Прендергаст, лучшая подруга Кэми в детстве, стояла рядом с Джаредом и улыбалась ему. Он не отодвинулся от неё.
— Просто хотела поприветсвовать тебя в Разочарованном Доле, — сказала Никола. Она кивнула Кэми, таким неловким-кивком-бывшей-лучшей-подруги, и одарила Джареда выжидающим взглядом.
Джаред уставился на нее. Это был своего рода очень сокрушительный взгляд.
Никола в ответ буравила его глазами чуть меньше минуты, затем очевидно вспомнив, что должна быть где-то с кем-то не столько странно-пугающим, сорвалась с места.
Джаред посмотрел на Кэми.
— Каждый здесь готов либо принять меня с распростертыми объятьями, либо съездить по морде.
— Что, вероятно, говорит о том, что в твоей индивидуальности присутствует нечто волнующее, — сказала Кэми. — Но что? — Она повернулась к нему, и он чуть ли не ввалился в пустой класс. Кэми последовала за ним внутрь. Кабинет, уставленный партами и стульями, расставленными вкривь и вкось, был залит послеполуденным светом, струившимся из окон. Джаред застыл на месте, выглядя слегка безумным и совершенно неуместным в её жизни. Ей хотелось мысленно потянуться к нему и получить утешение в этой невозможной ситуации.
— Эш прав, — сказала она. Она заметила, как он вздрогнул и почувствовала, как и её пронзила острая боль, а так же, ужас и бессмысленность: она не могла перестать чувствовать то, что чувствовал он. — Я не знаю, что случилось, но я должна знать. Джаред…Джаред, я на твоей стороне. Верь в это. — Горящие бледные глаза Джареда были сфокусированы на ней. Какое-то мгновение она не знала, как он отреагирует.
"Да", — откликнулся он у неё в разуме.
— Мне просто нужно знать правду, — сказал Кэми. — Самое худшее, что случилось в моей жизни, это смерть моей бабушки, когда я была в крикетном лагере. И ты это знаешь. Я рассказывала тебе об этом. Ты же не рассказывал мне об этом. Я знаю, что ты ненавидел своего отца, и знаю, что позапрошлое лето было ужасным, что ты не был со своими родителями. Я знаю, что твой отец умер. Расскажи мне, как он умер.
Джаред посмотрел на нее еще секунду, затем провел рукой по волосам и отвернулся. Контур его челюсти был жесток, шрам на щеке натянулся.
— Мой отец ненавидел нас, — сказал он. — Меня и маму. Он все время нас ненавидел. Он не все время пил, но довольно часто. Позапрошлым летом он оставил мне этот шрам и я сбежал.
В его голосе не было никаких эмоций, голая ясность, словно плоть, содранная с высохшей кости, но Кэми знала, каково ему пришлось.
— Несколько месяцев я спал на улице, а осенью заболел, и в то же время я думал о маме, и о том, что она всегда болела. Думал о том, как бросил её одну.
