поэтому и заняла сторожевой пост внизу. Да и не была она удивлена — скорее разочарована.
— Я…
Кеторин видела, как её племянница — падчерица? — судорожно соображает, пытаясь оправдать собственную глупость.
Люциан запрокинул голову и просиял, полностью переключив на себя внимание дочери:
— Привет, милая.
Попытки оправдаться были тут же забыты. С протяжным то ли вскриком, то ли всхлипом Джуди бросилась через весь зал к отцу, потеряв по пути шапку с шарфом. Кеторин лишь хмыкнула, когда Люк поднялся, чтобы подхватить дочь. Сказать, что в этот момент её сердце сжалось от боли, было бы преуменьшением. Именно от этого Кеторин бежала, и, о чудо, вот они здесь, в её доме. Наверное, плохо бежала. Недостаточно быстро.
— Папочка, — надтреснутым голосом звала Джуди, хватаясь за лацканы пиджака так, словно они стали спасательным кругом. — Мама… она…
— Я знаю, — выдохнул Люк, гладя девочку по волосам. — Я знаю и всё решу.
Кеторин ощутила жжение в глазах. Закусив щёку изнутри, она отвернулась, чтобы не встречаться взглядом со всё понимающим Люком. В этот момент ей очень хотелось уйти и побыть немного одной. Но она осталась на месте, чувствуя себя так, словно её пытают. Медленно и мучительно.
Джуди что-то объясняла отцу, сбивчиво и торопливо, но Кеторин старалась не слушать. Ни слов, ни интонаций, ни ответов Люка.
Он любил своих детей, и Кеторин это понимала, поэтому никогда бы не попросила Люка отстранить дочь. Ведь она тоже любила их. Но всех по отдельности, а не когда нити их жизней собирались вместе, образовывая трос, грозивший разорвать сердце Кеторин на части.
Когда Джуди принялась кивать, всё ещё не прекращая плакать, Кеторин поняла, что в стремлении отгородиться от своих чувств и людей, которые их вызывали, она упустила нечто важное. Кеторин не заметила и того, как Люк вновь сел на стул и усадил дочь к себе на колени.
Иногда Кеторин казалось, что её племянница не только физически развивалась медленнее, чем её ровесники, которые не экспериментировали с магией, но и умственно. Сейчас она выглядела, как типичная двенадцатилетка, которой срочно нужно утешение взрослых.
— Хорошо, папочка, — лепетала она, отчего ещё больше походила на ребёнка. — Я сделаю всё, как ты сказал.
У Кеторин округлились глаза. Похоже, она и правда пропустила мимо ушей нечто важное. Вскоре Люк встал и отнёс девочку наверх, а Кеторин заняла выжидающую позицию, карауля его.
— Что ты ей сказал? — накинулась она на него, стоило ему спуститься.
Люциан лишь пожал плечами.
— Попросил быть разумной и оставить решение наших проблем мне.
Кеторин негодующе фыркнула.
— Я просила её о том же, а в итоге мне пришлось караулить её, чтобы она не сбежала в ночь и не попала в неприятности.
Люк сложил руки на груди, словно защищаясь, и привалился к барной стойке. Кеторин не понравилось выражение, которое приняло его лицо. Тихое неодобрение.
— Почему молчишь? — спросила она с лёгкой ироничной улыбкой на губах, стремясь показать, что ей заранее всё равно на то, что он может сказать.
— Потому что тебе не понравится то, что я думаю.
— Говори, — приказала она, чувствуя, что её улыбка дала трещину.
— Не стоит поднимать эту тему, — покачал головой тот. — У тебя есть фото этой девочки, Мегги? Я же должен знать, кого именно спасать — вдруг у них там целый склад маленьких девочек?
— Люк.
— А ещё нужна какая-нибудь вещь, которую я мог бы показать девочке, чтобы она поверила мне. Что-то, что убедило бы её, что я пришёл ей помочь, — не обращая внимание на испепеляющей взгляд Кеторин, продолжал рассуждать Люциан.
— Что, чёрт возьми, ты хотел сказать? — Кеторин не кричала, но и её тихий голос в этот момент был таким же пугающим, как и крик.
— Кетти, не начинай, пожалуйста. Я не хочу ругаться сейчас.
— Ты сам это начал.
— И, как видишь, не хочу продолжать.
— Люк!
— Если я скажу, ты обидишься. А обиженная ты — хуже чумы!
— Я уже обиделась, — Кеторин выгнула бровь. Себя же она пыталась убедить, что она не обижена, и ей просто интересно, что надумал там себе этот…
— Хорошо! — Люциан всплеснул руками. — Ты не видишь берегов, когда дело касается Роя и Джуди. И ты это знаешь и так. С другими ты можешь быть и доброй, и ласковой, и терпимой. Но не с ними. А что до просьбы — я сомневаюсь, что ты о чём-то просила Джуди. Приказывала — да! Несомненно! Я даже не удивлюсь, если ты высмеивала её порыв спасти мать! Но ты определённо не просила её.
Кеторин втянула воздух через стиснутые зубы, стараясь проглотить ком в горле вместе с обидными словами. Люк, как и всегда, сказал лишь то, что она и так знала.
— И, знаешь, что самое удивительное? Они тянутся к тебе. Они любят тебя. Хотя порой ты поступаешь с ними неоправданно жестоко. Чёрт возьми, Кеторин, их бы не существовало даже, если бы не ты! Неужели ты думаешь, что я сам пошёл бы к Клем? Даже когда этого требовал весь ковен, я не поддался. Но ты попросила, и я сделал!
Люк подошёл к Кеторин и, схватив её за плечи, встряхнул.
— Кетти, милая моя, я стерплю всё, что ты мне сделаешь или скажешь. Но не выплёскивай своё негодование на детей. Они ни в чём не виноваты.
Кеторин посмотрела в его полные мольбы глаза, готовая подписаться под каждым его словом. Он был прав во всём — от и до. Она была обижена, она была задета, глубоко ранена — не сейчас, а очень много лет назад. В день, когда рухнули все её мечты.
Она мечтала о большой и счастливой семье. Она мечтала о детях. О своих детях. Детях от любимого мужчины.
Никак не о детях её старшей сестры и своего любимого мужчины.
— Я попробую, — надтреснутым слабым голосом произнесла Кеторин и попыталась высвободиться из рук Люка, хотя единственное, чего ей хотелось больше всего на свете — прижаться к нему ближе и, возможно, даже поплакать на его плече.
Вот только Кеторин никогда не была плаксой — в этом они с Мартой похожи.
Кеторин считала, что они с Мартой вообще оказались во многом близки. Пару раз она даже представляла, что было бы, будь у неё такая дочка, как Марта. Ничего хорошего, наверное… но Кеторин всё равно представляла.
— Я устала, — буркнула она, когда Люк не захотел её отпускать. — И хочу спать.
— Если честно, я тоже, — хмыкнул Люциан и отпустил женщину. — Где мне лечь? Наверху места нет.
Кеторин махнула рукой в
