Так что за три дня продвинулся он не шибко. С другой стороны, он в хорошей форме, только вот простыл. Очень кстати отыскались несколько носоглотных цветочков и кустик неболиголова. То и дело попадались фруктовые деревья, увешанные спелым черносливом, полосатыми арбузами, маковыми фигами и яркими баночками с компотом. Ночлег он находил без труда, будучи довольно безобидным на вид, но стол и кров всякий раз приходилось отрабатывать. Люди в этой глуши особыми талантами не блистали, магия у них была плевая — тень на плетень навести или воду в решете носить. Так что жили они вполне обыкновенской жизнью, и лишние руки в хозяйстве им не мешали.
Потом путь пошел под уклон, к морю. Ксанф — полуостров, до сих пор толком не исследованный (и неудивительно — вспомнить хотя бы пресловутый Провал, не отмеченный ни на одной карте!), так что точные его очертания еще не познаны, а возможно, и вовсе не познаваемы. В целом он представляет собой нечто вроде вытянутого овала, простирающегося с севера на юг и на северо-западе соединенного с Обыкновенней узеньким перешейком. Скорее всего, прежде он был островом, и жизнь в нем развивалась по своим законам, без всякого вмешательства извне. Теперь эта обособленность восстановлена благодаря магическому щиту, перегородившему смертоносной завесой и перешеек, и морские пределы Ксанфа. Но и это не все — говорят, что помимо щита подступ с моря охраняют лютые морские чудовища. Нет, теперь обыкновенским вторжениям положен конец!
Бинк надеялся обогнуть Провал морем. Провальный дракон вряд ли умеет плавать, а морские чудовища не станут приближаться к самому берегу. Непременно должна быть узкая полоска ничейной земли между сушей и морем, между земными чудищами и водными. Например, пологий берег, с которого можно нырнуть в воду, если покажется провальный дракон, или в глубь земли, если опасность придет с моря.
Кстати, вот и пляж — ниточка восхитительно белою песка, соединяющая оба края Провала. И никаких чудовищ. Бинк не сразу поверил своей удаче, но не стал дожидаться, пока она от него отвернется. Он помчался по песку. Через десяток шагов нога его внезапно ушла вниз, и он рухнул в соленую воду.
Пляж оказался иллюзией. Надо же, угодить в такую примитивную ловушку! Лучшего способа охоты для морских чудовищ и не придумаешь — добыча идет себе по бережку и вдруг оказывается в глубоком море.
Увидев вдали настоящий берег — голые скалы, о которые, шипя и пенясь, разбивались волны, — Бинк погреб туда. Выбираться на такой берег небезопасно, но других вариантов не остается. Вернуться на «пляж» он не мог — тот перестал существовать даже в иллюзорном виде. Свои десять шагов над водой Бинк либо прошагал по волшебству, либо проплыл, сам того не замечая. В любом случае с такой магией он больше связываться не хотел. Куда лучше реально представлять свое положение.
Вдруг вокруг лодыжки обвилось что-то холодное, склизкое и очень сильное. Посох свой Бинк потерял, убегая от провального дракона, а нового вырезать не успел. При нем был только охотничий нож. Неважнецкое оружие против морского монстра, но уж какое есть.
Он выхватил нож из ножен, сделал глубокий вдох и со всей силы полоснул по тому, что его схватило. Однако у неведомого чудища оказалась толстая шкура, и Бинку пришлось пилить. Ох уж эти монстры! Одно слово — непрошибаемые…
Из глубины поднялось что-то громадное и темное, со свистом втянуло язык — оказывается, Бинк пилил язык! — блеснули зубы величиной с пол-Бинка, разжались колоссальные челюсти. Бинк окончательно потерял голову и заорал.
Голова его в это время была под водой, так что с криком получилось совсем худо — вода хлынула в рот, в горло…
Твердые ладони ритмично толкали его в спину, выкачивая воду и впихивая в легкие воздух. Бинк фыркал, кашлял, давился. Его спасли!
— Я… я цел! — прохрипел он.
Толчки ослабли. Бинк приподнялся, промаргиваясь.
Он находился на небольшой яхте с парусами из яркого шелка, палубой полированного красного дерева и золотой мачтой. Золото? Наверное, позолота. Чистое золото слишком тяжелое, яхта перевернулась бы.
Он с опозданием поднял глаза на своего спасителя — и вновь изумился. Перед ним была королева.
Во всяком случае выглядела она по-королевски — платиновая диадема, богато расшитое платье. А как хороша! Возможно, красотой и уступает Синн, да и летами постарше, зато величие, осанка, одеяние! Куда там Синн с ее наивными прелестями!
Таких ярко-рыжих волос, как у королевы, Бинк никогда еще не видел. И такого же редкого цвета глаза. Только непонятно, что здесь, в кишащих чудовищами прибрежных водах, делает такая женщина.
— Я чародейка Ирис, — сказала она.
— Я… это… Бинк, — неловко проговорил он. — Бинк из Северянки, Северной то есть деревни.
Никогда еще он не встречал чародеек. А гардеробчик-то у него того… Не соответствует случаю.
— К счастью, я совершенно случайно проплывала мимо, — заметила Ирис. — А то у тебя могли бы возникнуть проблемы.
Это еще мягко сказано! Да он, можно сказать, уже лишился жизни, а Ирис ему эту жизнь вернула.
— Я тонул и тебя не заметил. Только монстра, — промямлил Бинк, чувствуя себя законченным идиотом. А как прикажете благодарить это царственное создание, что не погнушалось о него руки вымарать?
— Не в том ты был положении, чтобы что-то видеть, — сказала она и выпрямилась, четко обозначив свой изящный стан. Нет, он был не прав — ни в чем она Синн не уступает. Просто совсем другая. А что умнее — это уж точно. Скорее уж под стать Сабрине. Ум женщину только красит. Вот так вот, оказывается! Век живи — век учись.
На яхте были и матросы, и слуги, но все они ненавязчиво держались в сторонке, предоставляя чародейке самой управляться с парусами. Да уж, лентяйкой ее не назовешь.
Яхта вышла в открытое море и вскоре приблизилась к острову. Прямо чудо-остров! Весь утопает в роскошной зелени, цветочки на любой вкус — туг и ромашки в горошек, каждая величиной с блюдце, и изысканно-пышные орхидеи, и тигровые лилии, которые, завидев судно, принялись позевывать и мурлыкать. На диво ухоженные дорожки вели с золотого причала к хрустальному дворцу, сверкающему на солнце, как бриллиант.
А почему как? Судя по тому, как преломляется свет на его бесчисленных гранях, это и есть бриллиант. Самый крупный, самый безукоризненный бриллиант в мире!
— Выходит, я тебе жизнью обязан, — сказал Бинк, не представляя, как вести себя в таком случае. Вызваться поколоть дрова или навоз убрать, чтобы отработать ночлег? Чушь какая! На этом волшебном острове нет ничего столь низменного, как дрова и тем более навоз. Наверное, самая большая любезность, которую он может оказать хозяйке, — побыстрее убрать свою мокрую, замызганную персону с ее глаз.
