Эта речь утомила меня и, закончив говорить, я снова откинулась назад и закрыла глаза. Нотариус молчал, но меня это не смущало: каждое мгновение тишины давало мне такую необходимую сейчас передышку. Наконец, господин Доринг неловко кашлянул и заговорил, безуспешно пытаясь скрыть сквозившее в голосе смущение:
— Вы так хорошо меня поняли, милая барышня, что я даже и не знаю, как вам возражать. Я не хотел бы вмешиваться в дела бюро безопасности и, однако, совесть не позволяет мне оставить юную невинную девушку в лапах такого чудовища, которым является ваш напарник. Прошу вас, подумайте о той опасности, которой вы подвергаетесь каждую ночь, которой подвергаются другие люди!
Я приоткрыла глаза и быстро парировала:
— Мой напарник не единственный вампир в Дейстрии. Более того, служба в бюро безопасности вынуждает его к особенной осторожности во время ночных… э-э-э… прогулок. Вам не из-за чего волноваться, он ведёт себя порядочнее иного человека.
Господин Доринг закашлялся, а лицо у него приобрело тревожащий пунцовый оттенок. Не хватил бы старикашку удар, забеспокоилась я.
— Дитя моё, я осмелюсь спросить прямо — полагаю, право на это мне даёт жизненный опыт, который всё же богаче и обширнее вашего собственного. — Нотариус замолчал, видимо, подбирая слова для своего прямого вопроса, я терпеливо ждала, от нечего делать разглядывая поднадоевшие за время болезни старомодные обои с крупными виноградными гроздьями на белом фоне. С некоторых виноградин слезла краска, с некоторых нет, так что грозди в тусклом освещении походили на причудливые лица и морды загадочных чудовищ.
— Дитя моё, ответьте правду, вы влюблены в этого юношу? — нашёл, наконец, подходящие слова господин Доринг. Вопрос показался мне столь не соответствующим теме предшествующего разговора, что я, не особенно удивившись, беспечно спросила:
— В какого юношу?
— Я имею в виду, в вашего напарника, — мрачно пояснил не одобрявший моего легкомыслия нотариус. Едва его слова достигли моего разума и были осознаны, как я, глубоко поражённая и даже шокированная нелепостью вопроса, вскочила и закричала:
— Что-о?! О чём вы говорите?!
— Я понимаю, в таком нелегко признаться, особенно в разговоре с посторонним человеком, — начал объяснение нотариус, но тут ему пришлось прерваться, так как на шум прибежала встревоженная Аманда, и не ушла, пока я не уселась обратно в кресло и не заверила свою благодетельницу в своём прекрасном самочувствии.
Это, однако, не соответствовало истине, тягостный разговор с господином Дорингом успел немало меня утомить. Я мечтала только о том, чтобы он покинул мою комнату, и дал мне отдохнуть.
— Прошу вас, не нервничайте, но ответьте на мой вопрос просто и откровенно. Вы влюблены в своего напарника?
Я слишком устала, чтобы сопротивляться его настойчивости, да и не видела ничего опасного в правде, а потому снова закрыла глаза и слабым голосом ответила коротко:
— Нет. Не влюблена. Вы довольны?
Он тут же поднялся, отвесил учтивый поклон — я видела сквозь полуопущенные ресницы — пробормотал положенные пожелания скорейшего выздоровления и оставил меня одну. Когда подоспела Аманда уложить меня обратно в постель, я была уже утомлена настолько, что не находила сил думать над странностями нашего гостеприимного хозяина. Странности эти мне разъяснил вампир той же ночью.
Я проснулась, когда было очень темно и тихо, проснулась от смутного ощущения, что нахожусь в комнате не одна. Аманда на этот раз ушла спать к себе — бедняжка и так еле держалась от усталости, — должна была остаться горничная, но её я отпустила спать, не желая утруждать собой слуг господина Доринга. В комнате я была одна и, пробудившись, не услышала ни шороха, ни звуков дыхания, которые бы выдавали чужое присутствие.
— Лежи, не вставай, — проговорил над ухом знакомый голос. — Я не по делу зашёл, просто так. Шёл мимо и решил навестить… — Тут он как-то очень цинично хмыкнул, хотя до того говорил мягко и даже как будто ласково. — Коллега.
Напарник привычной рукой сорвал с меня чепец, растрепал волосы, поправил одеяло.
— Замечательную ты речь сегодня произнесла, горжусь, — прошептал он, наклоняясь к самому моему уху. — Значит, этот старый дурак решил о тебе позаботиться?
Напарник беззвучно засмеялся, наслаждаясь моим замешательством.
— А ты так прекрасно ответила, что всё стало ясно и понятно, и он ушёл. По уму, избавиться от него надо, как бы мешать не принялся. Но — пока нельзя. Пока он нам нужен…
Я вскинулась, потрясённая странной осведомлённостью моего напарника и его раздражённым тоном.
— Ты знаешь?! Откуда?..
Он снова засмеялся.
— Я многое знаю, глупая ты девочка. Вот, например, тебя удивили вопросы старика — я прав?
Ошеломлённая, я кивнула. Неужели напарник читает мои мысли?! Постоянно, а не только когда пьёт кровь?!
— И не только, — непонятно ответил вампир. — А что касается зловредного старикашки — тут всё просто. Он хотел спасти тебя от «рабства у дьявольского монстра» и искал доказательств того, что я подавляю твою волю. Ответ поставил его в тупик, но, боюсь, не разубедил как следует. Удивительно, какой чувствительной становится у некоторых людей совесть, когда жизнь не позволяет им привычно закрыть глаза на то, какой ценой ежедневно покупается их спокойствие!
Он снова наклонился, с тревогой вглядываясь в моё осунувшееся во время болезни лицо.
— Не бойся за него. Я бы, конечно, убил человека, знающего наш с тобой секрет, знающего, кто я такой на самом деле, но подобные вопросы решать не мне. — Он неприятно засмеялся. — Увы, не мне. В бюро никогда не дадут санкцию на убийство дейстрийского гражданина, если он не предатель и не преступник. И, разумеется, если он достаточно почтенен, чтобы его смерть вызывала у других граждан беспокойство. И то сказать, разве не на благо жителей Дейстрии мы с тобой трудимся, не покладая рук?
Он опять засмеялся и отодвинулся неуловимо быстрым движением.
— Прости, не заходил раньше, — нарочито равнодушным тоном произнёс он. — Сложно было преодолеть столь явный запрет хозяина дома. Если бы не ты — вовсе бы здесь не появился.
Вампир погладил меня по голове, снова взъерошил волосы и поцеловал в лоб.
— Завтра ещё отлежись, а послезавтра возвращайтесь в поместье, — шепнул он. — Нам надо спешить, «устрица» проявляет нетерпение, как бы не ушёл с крючка…
И исчез, оставив меня в бесплодных попытках привести в порядок спутанные волосы.
Назавтра мне предстояло донести до сведения моей нанимательницы два желания. Первое, настоящее — прервать своё пребывание в затемнённой комнате, куда никто, кроме неё и горничной, не допускался, увидеть, наконец, солнечный свет, и, говоря попросту, встать и размяться. Второе желание было произнесено по приказу напарника — вернуться «домой» к Таспам, прекратить утруждать гостеприимного нотариуса. Оба желания были встречены крайне немилостиво. Хотя Аманда всё же призналась, что давно подумывала о возвращении, и господина Доринга дольше затруднять неловко, и пришла пора вступить в борьбу за принадлежащее ей по праву (она почему-то говорила «нам»), но моё состояние барышню тревожило. Пришлось прибегнуть к помощи господина Доринга, который согласился пригласить аптекаря для врачебного осмотра. Надо сказать, что аптекарь, будучи весьма старомодным лекарем, ни в первый свой визит, ни во второй не прикоснулся ко мне и пальцем, хотя в столице передовые врачи уже брезговали приличиями, допустимыми для всех, кроме них самих. Барышня изрядно выручила его, выполнив необходимые процедуры и сообщив о состоянии моего пульса, температуре и цвете языка. Аптекарь прописал какую-то микстуру, сказал, что пришлёт через час с мальчишкой, и ушёл, забрав положенную плату со столика в прихожей. Я победила — все возражения против переезда были сняты — при условии регулярного приёма лекарства я могла считаться совершенно здоровой.
Полагаю, барышню саму не радовало возвращение к нелюбимым родственникам, но делать нечего, нельзя же всю жизнь прятаться от них у нотариуса. Господин Доринг вежливо протестовал, но мы обе видели, как накладно для него становится содержание двух молодых девушек, которое он, по собственному же настоянию благородного человека, оплачивал из собственного кармана. К тому же, как только я поправилась, ситуация начала становиться всё более и более двусмысленной. Почтенный возраст нотариуса, знакомство с покойным дядюшкой Таспом, дела, связывающие его с барышней, моя болезнь — всё это не могло долго служить защитой репутациям — как моей барышни, так и его самого. Рано или поздно люди бы задались вопросом — что это за двух никому незнакомых красоток поселил у себя дома старик? Родственницы, клиентки, или… Седина в бороду, бес в ребро, как говорится. Кто знает, может, такие слухи пошли уже сейчас. Надо, надо было торопиться к Таспам, медлить было нельзя.
