— Ведите, — вздохнула я и добавила: — Пожалуйста.
Я ухватилась за подставленный призрачный локоть (скрючила пальцы в воздухе), и мы двинулись вперед.
ГЛАВА 9
Про мужскую напористость и женскую ревность
Чем дальше мы отходили, тем сильнее зудели щеки и нос. Я постаралась не обращать на это внимания. Не хотелось думать, что дверь Кроверуса справилась с тем, с чем не справился крем бабки Феоклании.
— Этот наряд вам больше идет.
— Это ночнушка.
— И я о том же.
— Вы не спросите, как я здесь очутилась?
— Разве это не очевидно? Вы ходили во сне.
— Вы никому об этом не скажете? Ни господину Кроверусу, ни Хорриблу, никому-никому? — я постаралась, чтобы звучало не очень умоляюще.
Он остановился и ударил себя кулаками в грудь.
— Разве старина Атрос похож на стукача?
— Нет, конечно, нет! — обрадовалась я. — Как я могла подумать, что такой бескорыстный призрак, как вы, это сделает.
Он снова ударил себя в грудь:
— Разве старина Атрос похож на бескорыстного?
Я отодвинулась и сухо осведомилась:
— Что вы хотите этим сказать?
— От слов к делу, — восхитился он. — Вот это принцесса! Тоже не любишь тратить время на пустые разговоры, а?
Он многозначительно подмигнул, придвинулся ближе и обнял меня за талию. Я попятилась и прошла сквозь его руку.
— Что вы себе позволяете!
— Все, что ты позволишь, принцесса. — Он оглядел меня. — Из тебя получилось бы отличное привидение!
— Я… я… я…
Я поверить не могла, что ко мне пристает призрак.
— Так как насчет стр-р-р-р-растного поцелуя? — Он заломил охотничий берет.
— Вы с ума сошли?
— Я умер, — поправил Атрос. — Так что для этого уже поздновато. Но такая принцесса, как ты, любого сведет с ума! Итак, для справки: до башни еще семнадцать пролетов, пятьсот шестнадцать ступеней и двадцать пять коридоров.
— Вы шантажист.
— Я призрак.
— У вас на все одна отговорка.
Он снял с пояса флягу и, ничуть не стесняясь, отхлебнул. Качнул в мою сторону.
— Будешь?
— Я не могу с вами целоваться, — отрезала я, проигнорировав вопрос. — У меня есть жених, Суженый, если уж на то пошло. Моя судьба, нареченный. Пусть у него и нет аллергии на фисташки, но он совершенно замечательный, и мы безумно любим друг друга!
— Прямо-таки безумно? — уточнил Атрос.
— Да! И он совсем скоро придет сюда…
— Приплывет.
— Приплывет…
— Или прилетит.
— Неважно, — вскипела я, — он сюда доберется, спасет меня, женится…
— Обязанность всех спасителей.
— И мы будем жить долго и счастливо! — заорала я.
— Я и не собираюсь отнимать его право.
— Но вы ведь только что сказали…
— Я не предлагал жениться, — пояснил Атрос. — У нас бы все равно ничего не вышло: я призрак, а ты принцесса. И тебе сколько: пятнадцать, двенадцать? Уже разучился различать возраст.
— Семнадцать.
— Вот видишь: а мне четыреста одиннадцать.
— То есть вы в любом случае не хотели бы на мне жениться?
— Нет, можешь быть спокойна.
Я постояла минутку, а потом расплакалась. Дважды за сутки мне отказали.
— Что с тобой? — испугался Атрос.
— Никто не хочет брать меня в же-е-е-ены, — ревела я, размазывая остатки крема по лицу. — Ни дракон, ни даже при-и-и-зрак. Что со мной не так?
— Твой жених хочет.
— Хочет, — всхлипнула я, — но не может.
— Это еще почему?
— Нас пристрелило дружбой, и теперь мы даже целоваться не можем! Почему все — сначала Рудольфо, теперь вы — делают такие вот предложения, а жениться никто не хочет?
— Кто такой Рудольфо?
Я резко прекратила плакать, осененная ужасной догадкой.
— Я похожа на порочную женщину?
Призрак окинул меня взглядом знатока, дотронулся до ночнушки, и, вот ведь чудо, она сползла с плеча. Еще раз критически оглядел и с сожалением заключил:
— Нет, даже так не похожа.
Я не знала, радоваться или горевать, что непривлекательна даже этим.
— Тогда в чем дело?
— Просто такие парни, как я, встречаются чаще, чем такие, как твой жених. — Он порылся в кармане, вытащил платок и промокнул мне глаза. По векам пробежал холодок, и слезы высохли.
— Вы стирали его четыреста лет назад?
— Я его никогда не стирал.
— О. Ясно.
Он снова подставил руку кренделем, и я ответила недоверчивым взглядом.
— Но…
— Ты ведь не передумала насчет теплой постельки? До рассвета еще почти три часа. Конечно, если хочешь встретить утро на коврике перед дверью хозяина…
— Нет-нет, я уже соскучилась по своей розовой башенке и уютной розовой постельке.
По пути нам попалась галерея, полная горгулий.
— Жуть, — не удержалась я.
— Хозяин собирает.
— Какой оригинальный и тонкий вкус, — поправилась я.
Со всех сторон на нас пялились, косились и беззвучно рычали существа с раскинутыми для полета перепончатыми крыльями и короткими мускулистыми лапами. Кое-где на пьедесталах остались глубокие борозды от когтей — надо же, как добросовестно скульптор подошел к делу! Была даже парная композиция: две горгульи слились в неуклюжем танце.
— Коллекционное издание, — обронил Атрос и посторонился, пропуская меня в коридор.
— А стреляли из лука? — спросил он, снова пристраиваясь сбоку.
— В кого? — не поняла я.
— Ты сказала, что тебя и твоего мальца придружбило.
— А… нет, из арбалета, какого-то особенного ифритского. Озриэль сказал, что из него можно стрелять любыми заклинаниями, подходящими по калибру, но в тот раз он был заряжен стрелами дружбы. — Я вздохнула.
— И этот твой Озриэль умер?
— Нет, конечно! — вскричала я. — Даже не вздумайте такое говорить!
— Так в чем проблема?
— Как в чем? Я ведь вам только что сказала: стрела пронзила нас, и…
— В мои времена в случае ранения ты либо умирал, либо стрелу вытаскивали, и ты кутил дальше. Поскольку вы оба живы, не вижу проблемы.
— Мы вытащили стрелу, но заклятие осталось.
— Я так понимаю, стрела была магическая?
Я вспомнила черный дымок, рассеявшийся в воздухе.
— Да…
— Также мой опыт, — Атрос резко разорвал рубашку на своей груди, и я вскрикнула, — показывает, что иногда от стрел в ранах остаются щепки.
Я осторожно коснулась круглого, давно затянувшегося шрама, и воздух вокруг него колыхнулся молочно-белым паром. Призрак запахнул лоскуты рубахи и как ни в чем не бывало продолжил путь.
— Хотите сказать, что во мне или в Озриэле… или в нас обоих могли остаться магические щепки, которые мешают нам стать больше, чем друзьями?
