Только очень обеспеченный человек мог позволить себе подобную роскошь.
Оити поклонился. Приезжие с интересом уставились на него.
— Вы японец, я полагаю? — осведомился длинный.
— Да.
— Присаживайтесь. Я был в Японии. Передовая, цивилизованная страна, ничего общего с этой дырой. Заил, стул для нашего гостя.
— Спасибо. — Оити поджал ноги и опустился прямо на землю.
— Ах да, традиции, — усмехнулся англичанин. — Тогда давайте знакомиться. Уильям Хэнброк, секретарь Английского королевского общества. А этого джентльмена зовут Томас Брэгг. Полковник.
— Оити Мураноскэ.
— Хотите сигару? Или виски? Хороший виски, шотландский.
— Благодарю. Немного виски.
Напиток действительно был хорош.
— Я слышал, вы приехали охотиться на тигра? — японец поставил бокал на столик.
— Да. А зачем еще ездят в Индию?
— Когда вы выходите?
— Завтра, с утра. Вы знаете, после введения новых законов это стало стоить уйму денег. Но за удовольствия надо платить!
— Я хотел бы пойти с вами.
— Вы охотник?
— Нет.
— Хотите посмотреть охоту на тигра?
— Нет.
— Тогда я вас не понимаю.
— Я хочу встретиться с тигром. Один на один. Без оружия.
Сигара выпала изо рта Брэгга.
— Если я убью тигра, вы заберете его шкуру. Кроме того, вы можете снимать происходящее на пленку. Если же я не убью тигра… Ваша лицензия не потеряет своей силы.
До Брэгга, соображавшего гораздо хуже своего товарища, наконец дошло сказанное Оити.
— Вы самоубийца?
— Нет.
* * *
Они шли уже больше двух часов, постепенно углубляясь в джунгли. Проводники действительно знали местность. Оити шел позади, думая о своем. Ввязавшись в это дело, он уподобился приезжим. Самое лучшее сейчас было повернуться и уйти. Пусть те двое думают, что он струсил. Это не интересовало Оити.
Проводник остановился и показал на влажные следы, ведущие в сторону от тропинки, к густому кустарнику метрах в ста.
— Он там, — тихо сказал проводник.
Щелкнули предохранители ружей. Оити прошел между Хэнброком и Брэггом, отведя стволы вниз, мимо уважительно посторонившихся проводников — и направился к кустам.
До зарослей оставалось метров тридцать, когда Оити увидел своего тигра. Дальше идти было нельзя — он чувствовал это. Оити опустился на землю в привычный сейдзен и замер, не сводя глаз со зверя. Тигр прижал уши, выгибая мощную спину. Поединок начался.
Сначала исчезли слова. Жизнь и смерть, слабость и сила, человек, тигр — все это потеряло привычное значение. Потом исчезло время. Тетива лука внутри Оити заскрипела и начала натягиваться…
— Хэнброк, они что там, заснули, что ли?!
— Заткнитесь, Брэгг!
…Два мира, две капли сошлись, робко тронули друг друга… и стали целым! Оити умел оранжевой вспышкой прорывать липкую зелень кустов, одним ударом лапы ломать спину буйволу, захлебываясь, лакать воду из ручья…
Однажды с ним уже было нечто подобное. Он плыл в лодке по озеру Миягино, жалея, что не умеет играть на флейте. И тут радостный крик ошалелого петуха, вскочившего не вовремя и всполошившего свой курятник — совершенно неуместный крик взорвал ночь, и именно тогда Оити написал свою первую гаттху.
Возвращаясь из мира вечного
В мир обыденный,
Делаешь паузу.
Если идет снег — пусть идет,
Если дождь — пусть дождь.
Губы Оити растянула странная улыбка, подобная оскалу тигриной морды. А, может быть, тигр тоже улыбался?…
Грохнул выстрел. Вселенная взорвалась, и в этом хаосе боли и разрушения Оити цеплялся за последнее, что у него оставалось — дрожащую от напряжения тетиву лука, удерживая ее из последних сил. И за их гранью…
Хэнброк опустил ружье и посмотрел на убитого им тигра. Потом продрался через кусты.
Ствол его «винча», казалось, никак не хотел уходить с линии, соединявшей прорезь прицела и застывшего маленького человека. Подача патрона почему-то не была перекрыта, и противно визжал зуммер «добыча», зашкаливая крайнюю черту потенциальной опасности.
— Это человек, — сказал Хэнброк ружью. — Хомо эст…
«Добыча!» — не согласился зуммер.
— Болван!… — неизвестно в чей адрес пробормотал Хэнброк, поднимая ствол ружья вверх. «Винч» оторвался от спины Оити с крайней неохотой.
Позади захихикал Брэгг.
— Хен, гляди! Азиат уснул… Жизнь на природе привела его в прекрасное расположение духа!
Брэгг подмигнул приятелю и, наклонившись над ухом неподвижно сидящего японца, оглушительно закукарекал.
В ответ ему раздался тигриный рев.
3
…Примерно в тот же период сформировалась и не получила должной человеческой оценки некая своеобразная тенденция, вошедшая позднее в историю под названием эффекта Ничьих Домов.
Он заключался в следующем. Накопление в замкнутом объеме — первоначально в доме — критической массы одушевленных и близких к одушевлению вещей привело к резкому ускорению всех эволюционных процессов, а также к возникновению тесного симбиоза между искусственной полуживотной средой и самой постройкой, домом, выполняющей защитные и иные функции.
Основным направлением деятельности Ничьих Домов было тщательное изучение человека, как мутагенного фактора по отношению к вещам, путем помещения его в искаженную мобильную реальность и вычленения доминирующих особенностей поведения Гомо Сапиенс.
Сам человек поначалу списывал эти аномалии на привычные фольклорные клише, не понимая, что Дом Эшеров, замок Дракулы или дом с привидениями — все это стократно ближе и роднее людскому разуму, нежели Ничьи Дома…
…Этот дом не имеет крыши,
И дождь падает вниз,
Пронзая меня.
Я не знаю, сколько лет здесь
Прошло…
Питер Хэммилл
Интересно, кто это придумал так неправильно укладывать шпалы: либо слишком близко, либо слишком далеко друг от друга, а то и вообще как попало — короче, идти по ним совершенно невозможно. Или это специально делают, чтоб не ходили? Так ведь все равно ходят.
Песок на насыпи был сырой, слежавшийся, в сто раз удобнее дурацких шпал. Постепенно все последовали моему примеру и двинулись рядом с полотном «железки».
— Ну что, долго еще? — осведомился Олег.
— Долго, — безразлично ответил Андрюша. Он один знал дорогу.
Помолчали. Песок мерно поскрипывал под кроссовками.
