— Почему я сам до этого не додумался? — оздаченно произнес Дыббакс.
— Потому что ты не такой умный, как моя сестра, — сказал Джон.
— А сауна в этом доме есть? — продолжала Филиппа. — Или какой-нибудь другой способ согреться, чтобы восстановить джинн-силу?
— Сауна? В этой старой дыре? — Дыббакс горько рассмеялся. — Нет даже душа. Есть множество ванн, но нет горячей воды. Макс так и не овладел навыками слесаря-водопроводчика. У горилл на такие дела не хватает терпения. А Фелиция не очень-то любит мыло и воду. Она содержит себя в чистоте с помощью джинн-силы. Говорит, что это омолаживает кожу. Она совершает что-то вроде самооблучения: исторгает большое количество тепла, и это тепло уничтожает всю грязь и бактерии на ее коже. Опять же — на такое способен только взрослый джинн. Я однажды наблюдал, как она это делает. На мгновение все тело как бы загорается. Стоящее зрелище.
— У меня есть идея, — сказал Джон, зевнув, поскольку час был уже очень поздний. — Утром первым делом мы построим в саду потогонный домик, как у индейцев. Это такая штука, благодаря которой коренные американцы всегда были чистыми. Там и согреемся. Не сауна, конечно, но джинн-силу восстановить поможет.
— Почему я сам до этого не додумался? — озадаченно произнес Дыббакс.
— Потому что ты не такой умный, как мой брат, — сказала Филиппа.
Утром они развели огонь в огромном камине, а потом положили среди горячих углей несколько больших камней. Пока камни грелись, бедного Макса похоронили в саду.
Похороны были скромные, без гроба и всяких религиозных церемоний. Джон с Дыббаксом вырыли неглубокую могилу, Филиппа нарвала цветов. Дыббакс дрожащим голосом сказал над свежезасыпанной могилой несколько слов.
— Гориллы умеют хитрить, они так себя ведут и на природе, в стае, но они никогда не лгут, — сказал он. — Даже те гориллы, которые умеют говорить. Они просто не знают, что такое ложь. И поэтому они лучше многих знакомых мне людей. Не говоря уж о джинн. Если горилла тебя полюбила, то навсегда и безоговорочно. Вот и получается, что они очень верные. Моя бабушка, наверно, сказала бы сейчас, что Макс был ее лучшим другом… за всю жизнь. Я могу сказать почти то же самое. Макс позволял мне оставаться здесь, не задавал никаких вопросов и лезть с советами тоже не порывался. И это типично для старых, опытных горилл. Потому из них получаются такие хорошие дворецкие. В отличие от людей, которые от природы болтливы, гориллы — существа сдержанные и умеют уважать чужие тайны.
Филиппа вдруг поняла, что, произнося эти слова, Дыббакс смотрит на нее в упор. Неужели он догадался, как сильно ей хочется узнать тайну его сестры, Фаустины?
— Мне очень жаль, что так случилось, Макс — добавил в заключение Дыббакс. — Честное слово. Мне будет недоставать тебя, приятель. Ты был настоящим джентльменом.
И тут, к удивлению Филиппы, Дыббакс вытер глаза чистым носовым платком. Нет, его слезы ее уже не удивляли. Но чистый носовой платок у Дыббакса — это настоящая неожиданность.
После похорон дети срубили несколько тонких деревьев и установили посреди лужайки подобие вигвама. Сверху на эту конструкцию они набросали множество ковриков и старых одеял, и в конце концов вигвам оказался неплохо изолирован от прохладного наружного воздуха. Потом они вырыли в земляном полу неглубокую яму, перенесли туда горячие камни из камина, плеснули на них холодной водой, и она тут же обратилась в пар. Таким образом температура в их импровизированной сауне быстро поднялась, и вскоре там стало жарче, чем в тропических джунглях. Раздевшись до нижнего белья, трое юных джинн залезли внутрь.
Постепенно горячий воздух согрел их тела до самого мозга костей и разжег тот особый, благородный огонь, который горит в каждом джинн, не причиняя им никакого вреда. Огонь все разгорался, и наконец друзья почувствовали, что их джинн-сила полностью восстановилась.
— Так-то лучше, — сказал Джон, подливая воды на камни и поднимая температуру в вигваме еще выше. — Теперь я бы, наверно, смог даровать три желания любому, даже самому жадному человеку в мире.
— Так кто будет вселяться в Хендрикса? — спросил Дыббакс.
— Он теперь твой кот, — отозвалась Филиппа. — Попробуй сам.
— Да, но это была твоя идея, — сказал Дыббакс — Кроме того, если честно, мне будет тяжело видеть то, что случилось с Брэдом и его папой. И тем более с Максом. Они были моими друзьями.
Филиппа кивнула.
— Понимаю. — Она пожала плечами. — Ладно, давай я.
— Сейчас принесу кота, — сказал Дыббакс, выползая из вигвама. — Одна нога здесь, другая там. Жди.
— Договорились.
После того, как джинниоры теряют зубы мудрости и проходят Таммуз, обряд посвящения в мир джинн, их первым делом обучают принимать чужой облик — и животных и людей. Филиппа уже имела некоторый опыт такого рода: она побывала в обличье верблюда, белки и даже египетского полицейского. Услышав, что Дыббакс вернулся к вигваму, она закрыла глаза, сконцентрировала в свою джинн-силу в одной точке в центре лба, чтобы, когда она произнесет слово-фокус, вся ее сила собралась воедино, точно лучи солнца, собранные выпуклой линзой.
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОфАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Как только Джон услышал, что сестра произнесла свое слово-фокус, он выполз наружу — Понаблюдать за котом.
Через пару секунд Джон с Дыббаксом услышали из кошачьей корзины громкое мяуканье: Филиппа сообщила, что она уже внутри Хендрикса.
Девочка пробыла там довольно долго, поскольку, хотя память у кошек весьма избирательна, она тем не менее почти в двести раз лучше, чем у собак, и сохраняет ясные картинки целых две недели, то есть даже дольше, чем память орангутанга. Наконец Филиппа выползла из вигвама уже в собственном обличье. Глаза ее были изумленно распахнуты, она даже присвистнула от удивления.
— Я понятия не имела, что у кошек такая захватывающая жизнь, — сказала она. — Знаменитая пословица про девять кошачьих жизней — абсолютная правда. Только они проходят не одна за другой, а одновременно. Все сразу.
— Не отвлекайся, — прервал ее Дыббакс. — Что ты узнала про Макса?
— Мы были правы. Макса убили тс же люди, которые убили Брэда и его отца. Эти люди прокрались в дом с корзиной, полной змей, и выпустили их на пол. Как только змеи покусали Брэда и его отца, люди вышли из укрытия и предложили им противоядие в обмен на то, что они искали. То же самое произошло и с Максом.
— И что они искали? — спросил Дыббакс.
— Не жезл, — ответила Филиппа. — И не рисунки Леонардо. Они искали картину Компании. Ту, что ты получил в подарок.
