Группа смотрела на меня, как единое существо, выдавая общие для всех чувства: с пониманием, жалостливо и заботливо.
Здесь, пожалуй, не помешает кое-что пояснить. Дело в том, что в начале лета нам предстояли экзамены, на которых в числе прочих знаний и практических умений будет проверяться и достигнутый уровень управления магической энергией. Именно способности к магии являются определяющими в лекарском деле. Лекаря отличает от знахаря, а того, в свою очередь, от травника количество и уровень сложности магических структур, которыми он способен управлять. Травник мог очень не много. Остановить кровь, притупить боль, вливанием почти неструктурированной энергии немного ускорить заживление ран и срастание костей, почистить сосуды, чуть улучшить функции того или иного органа. Основной его арсенал — это эликсиры, скальпели, бинты и простейшие магусы, которых, впрочем, было довольно много. Тем не менее, уверенно формировать такие магусы, зная теорию, очень даже реально научиться за один семестр. Но… под руководством опытного наставника, пусть даже по боевой магии. Дело здесь не в результате, а в процессе. Правда, с третьего курса занятия по магии ведут уже знахари и лекари. Там уже требуется не просто сформировать магус и шарахнуть им в больного, но и некоторая коррекция в процессе воздействия.
Таким вот образом, мое отлучение от занятий грозило мне скорым окончанием обучения и выпуском в ранге ассистента травника. Можно было повторно пройти испытание, уже платное, и сделать еще одну попытку преодолеть этот рубеж, но случаи успеха были крайне редки и знахари получались в результате очень слабые.
Торжественная процедура похорон моей лекарской карьеры была грубо нарушена стремительным ураганом в лице Свенты. Я увидел, как группа словно взорвалась разлетающимися фигурами студентов, а в мою мантию вцепились цепкие и сильные руки. Про женские ручки положено говорить — изящные и нежные. Про руки Свенты могу сказать: изящные? — да, хотя предплечья потолще моих, пожалуй. Нежные? Не чувствую я через мантию, а врать не люблю. Она, видать, примчалась прямо с учебного боя. Одежда в нескольких местах порвана и прожжена, чумазая, волосы слиплись от пота и один локон казалось намертво прилип к левой щеке. Свента, встряхивая меня в такт своим словам, яростно прорычала.
— Я! Этого крррасавчика! Есссли! Он! Не возьмет! Ссвои ссслова обрррратно! Нннна дуэль…!
— Свента, солнышко! Что с тобой? — по-настоящему испугавшись, я перестал следить за речью, а когда понял, о чем говорила Свента, схватил ее за плечи и, забыв себя от ярости, с силой сжал их, — Какая сволочь посмела тебя обидеть?! Где эта гнида?!
— Твой наставник!..
— Что-о-о-о-о-о?! Убббью!!
— Это же он отстранил тебя от занятий?! — прокричала мне Свента.
Ледяной душ ее слов живо прочистил мне мозги.
— Так… Ты из-за меня…? Что меня отстранили? — наконец-то, понимание ситуации стало доходить до моих мозгов.
— Отпусти, — попросила Свента. Я опомнился и опустил руки.
Группа к этому времени уже полностью пришла в себя после прорыва блокады моей персоны. То есть снова сплотилась в монолитное единство и со скорбью наблюдала за нашей светской беседой. Сен, отброшенный от меня в момент пришествия, впервые на моей памяти, не стоял столбом, раскрыв рот при виде Свенты, а подошел и успокаивающе пробасил.
— Что ж мы, не люди? Мы его не оставим. Поможем, чем сможем.
До меня дошло, что, если срочно не прояснить ситуацию, то до вечера я не доживу… целым и здоровым, во всяком случае.
— Ребята! Свента! Сен! Послушайте! Все в порядке! — мигом установилась, ххе, гробовая тишина.
— Что? В порядке? — сузила глаза Свента.
— Ну, мы с деканом договорились, точнее, он договорился, и меня будут учить лекари в больницах. Платно, конечно, но это — пустяки, — немного путано стал я объяснять ситуацию, и заметил, как глаза присутствующих меняют мировую скорбь на жажду теплой крови.
Не группа, а толпа вампиров прямо в столице королевства. Мама, куда я попал?! Я попытался шагнуть назад, в надежде прошмыгнуть в дверь аудитории и где-нибудь затаиться, но не учел, что меня продолжают крепко держать за мантию. И тут я чуть не рухнул, где стоял. Свента вдруг всхлипнула и уткнулась лбом в мою мантию! Я машинально приобнял ее за плечи и стал поглаживать. Что это с ней? И тут меня озарило. Смеется. Конечно же, смеется! Она это для того, чтобы заглушить хохот. Как может быть иначе?
Пауза тянулась гораздо дольше, чем положено по всем театральным канонам. Но всему есть свое начало и у каждого начала есть свой…
— Ну, ты и гад, Филин, — наконец, сообщила моей мантии очевидный вывод Свента, по-прежнему не поднимая лица, — Я, как услышала…, что тебя отстранили от занятий…, сразу сюда…, - прерывая речь всхлипами, поведала она, — А тут группа… с такими лицами…, я решила, что тебя отчисляют… из-за этого козла…
Эк ее на смех пробило. И не остановить. Ну, хоть одному человеку моя шутка понравилась. Но с другими надо как-то разруливать. Откуда-то, впервые за этот непростой день, сам удивляюсь, пришла в мою голову здравая мысль.
— А не съесть ли нам сегодня поросеночка по-паскански? Ребята, приглашаю всех вечером после занятий в комнату сто двадцать восемь. Поросеночек с меня, — одобрительный гул группы подтвердил здравость мысли. Слава Богам! Съедят теперь не меня, а несчастного поросенка.
Свента, глубоко вздохнув, оторвалась от меня, не поднимая головы, повернулась и пошла к выходу. Дверь хлопнула, и я опять остался наедине с группой.
— Нет, — неожиданно сказал Сен, — Не годится, — я ошарашено воззрился на него, а он с самым невозмутимым видом произнес, — Поросеночком не отделаешься. Свинья, какую ты нам всем подсунул, и не меньше. Только тогда на всех хватит, — и куда же ж его неистребимый «жеж» подевался?
На эту его тираду группа дружно грянула хохотом.
— Согласен, — обрадовался я и самым подхалимским тоном, какой смог изобразить, попросил, — Сен. Ты лучше всех в мире готовишь свинину по-паскански. Ты мне поможешь?
Лесть страшное оружие. Щиты Сена не выдержали и он согласился.
После занятий мы с ним сбегали на рынок и закупили необходимые ингредиенты. Главный компонент — свинину — Сен мне не доверил выбрать, хотя я уже давно, благодаря его науке, понимал в этом толк и мог приготовить не хуже. Но. Его попросили, и он намерен был продемонстрировать все свое мастерство. На кухне мы в четыре руки чистили, шинковали, резали, пассеровали, обваливали и обжаривали. Через некоторое время по коридорам общежития стала распространяться волна таких аппетитных запахов, что некоторым, самым голодным студентам, грозило скоропостижно скончаться, захлебнувшись слюной.
