— Вы думаете?
— Вспомните: вам становилось легче, когда вы находились в каком-нибудь из светлых храмов?
— Да.
— И вам становилось легче, когда вы были там, где велика сила подгорных та-ла — ваших покровителей?
— Да. Но что это значит?
— Только то, что к вашей болезни причастен кто-то из того ордена, который я когда-то возглавлял. "Дыхание смерти" — сложное заклинание, требующее много жертвенной крови. Правда, не обязательно человеческой. Хотя рядом с вами и людская кровь лилась реками. Ведь не важно, где душа рассталась с телом: на алтаре или на поле битвы. Она все равно будет стремиться на Кромешную сторону.
Настоятель храма слушал это разговор молча, устроившийся у камина пес (ему наложили жаркого, но вина, естественно, не налили) временами глухо порыкивал. Дескать, о каких таких жутких вещах вы тут рассуждаете, господа хорошие!
— Привыкай, Арсик, люди еще не на то способны, — бросил в сторону собаки Гелиус эт-Мароли.
Пес поднял одно ухо, выражая недоумение. Но старый маг сам почувствовал, что дальнейший разговор о темных тайнах будет не к месту, и постарался сменить тему:
— Прошлой ночью я снова сумел поговорить с Питом эт-Баради из Будилиона. Он практикует в лечебнице при храме.
— Я помню магмейстера, — сказал герцог. — С виду он меньше всего напоминает некроманта: такой улыбчивый толстячок.
Титус эт-Лидрерри задумчиво покачал бокалом с вином, глядя, как оно играет оттенками рубина:
— Мы, некроманты, умираем каждый раз, когда выходим на Темные тропы. Каждый раз — предсмертная боль и страх, от которого останавливается сердце. Если после этого у человека остаются силы улыбаться, значит, он не так прост, как хочет казаться.
— Но что сообщил вам уважаемый эт-Баради?
— Сначала, в ночь нападения на Ааре и Будилион, он ничего толком не знал. В храмовую лечебницу ворвались наемники. Да, именно наемники, а не уторские горцы, которых удержал бы суеверный страх. Перерезали всех мужчин, забрали ту мелочь, на которую может позариться простой солдат, и сожгли лечебницу. Но ни в храм, ни в пещеры не совались. Самого Пита, хоть он и пытался защитить больных, не убили, но лишь оглушили и бросили во дворе лечебницы. Видимо, думали, что он сгорит. Но…
— Понимаю, — кивнул герцог. — Если стукнуть некроманта по голове так, что он будет лежать подобно бездыханному трупу, это еще не значит, что он не сможет созвать на совещание своих коллег.
— Примерно так, — усмехнулся Титус. — Пит проводил души погибших до торной дороги, позаимствовав у каждой немного силы. Этих крох хватило, чтобы отправить сообщения всем высшим магистрам ордена. В том числе и мне — на Кромешной стороне не существует понятия "уйти на покой".
— Понятно, — кивнул герцог. — То-то мне казалось странным: чем ближе мы подходим к Вельбиру, тем больше люди знают о войне. Вы сразу же сообщили новость барону?
— Конечно. По-моему, он уже начал созывать ополчение, — маг смущенно улыбнулся. — Я мало понимаю в военных делах, но здесь, в Иртине, гонцы от барона собрали всех возчиков и потребовали, чтобы они завтра приехали в Вельбир на своих подводах.
— Неглупо. Малыш Унти, надеюсь, неплохой парень.
— Да, — согласился некромант. — Но я хотел рассказать о другом. Как я уже упоминал, прошедшей ночью мне снова удалось связаться с эт-Баради. В Будилионе происходит нечто необычайное. У одной из монахинь было видение. Потом магмейстер почувствовал отголоски мощнейшей волшбы, творившейся где-то неподалеку от Ааре. Он не смог разобраться в природе колдовства, но уверен, что ни одному из живущих ныне магов такое не под силу. И еще… Знаете, господин маршал, пути, по которым ходят маги на этой земле, порой еще более прихотливы, чем Дороги Мертвых. Старина Пит, потеряв пациентов, закрылся в библиотеке. И знаете, что он обнаружил? Древнюю балладу…
К удивлению собеседников, герцог Мор вздрогнул и напрягся, словно собака, почуявшая дичь:
— Какую?
— Балладу об одной из женщин вашего рода — Лиоте Ааре: "Поклялась, что не оставит сына, но века проходят чередой, и с тех пор в роду мужчины знают нежность матери одной…"
Герцог кивнул и продолжил:
— "Не прервется род, покуда горы нежность верной дочери хранят, и никто не сможет у дракона каплю древнего огня отнять…" Я знаю эту балладу. Многие поют ее в земле Мор. Красивая сказка о любви принцессы и подгорного короля. Удивительно, что ваш коллега заинтересовался ею.
— Самые незатейливые строки, пришедшие во время, становятся пророчеством.
— Это дарит надежду. Я уже не знаю, на что уповать, но совпадение не может быть случайным.
— Ничто не случайно в этом мире, — вмешался в разговор жрец. — Я вот что подумал… Господин Мор, вы знаете, где находится сейчас Сфера Огня?
— Что? — удивленно переспросил герцог.
— Сфера Огня — ваш фамильный перстень и символ власти Драконов, — Гелиус эт-Мароли лукаво улыбнулся. — Не удивляйтесь, сир! Мы в монастырях не только поклоны бьем. Я много времени посвятил изучению вещей силы. У каждого древнего рода есть своя реликвия… они имеют разнообразные свойства и прочно связаны с хозяевами.
— Кольцо было у Альберта, — отчеканил герцог.
— А где теперь?
— Его мог найти Двальди, — старый горец почти задохнулся от гнева. — Но… н-н-нет! Этого не может быть! Я бы ощутил, понял… это же… как смерть, но противнее…
— Вот именно, — снова усмехнулся жрец. — А вы ничего не почувствовали.
— То есть?
— Я не знаю, что это значит. Эту загадку разгадывать вам, господин маршал. Я просто помогаю вам думать в определенном направлении.
— Хорошо, — кивнул Мор и двумя глотками осушил бокал. — Хорошо. Но я буду думать об этом тогда, когда на моей земле не останется ни одной уторской сволочи.
От этих слов щенок вдруг сжался в комок и яростно зарычал. Такова уж природа у рейдерских собак — они будут рычать и кусаться, когда им невыносимо страшно.
— Тихо, Арс! — прикрикнул на пса эт-Мароли.
И добавил ласково:
— Господин маршал не имеет к тебе никаких претензий.
Щенок задумчиво приподнял уши, потом опасливо подошел к герцогу, словно спрашивая: "Правда?"
Эльрик добродушно расхохотался:
— Ваше светлейшество, господин Гелиус, мне кажется, ваш зверь скоро научится говорить по-человечески.
Жрец улыбнулся в ответ:
— Светлые боги способны еще не на такие чудеса, но сомневаюсь, чтобы им зачем-то понадобилось наделять речью моего лохматика.
— Да, — лицо герцога Мора снова стало серьезным. — Мы о многом поговорили. Спасибо вам, господа. Но я хотел видеть вас, господин настоятель, по несколько иной причине. Завтра мы выступаем. И мне очень хотелось бы, чтобы воины шли в бой, чувствуя над собой благословение Эйван Животворящей. Ведь люди идут умирать и для того, чтобы эти земли остались столь же прекрасными, каковы они сейчас. Я только боюсь, что мои клятвы… мои обеты…
