Пробиться сквозь толпу и выследить знакомые лица была непросто. Сперва она увидела военачальника Редгарда. Он беседовал с какой-то немёртвой женщиной и магистром Эйбсом, главным дипломатом храма. В глаза бросилась маленькая компания людей, одетых в цвета королевской гвардии. Они переговаривались, а на лицах некоторых читались ухмылки. Гвиг вздрогнула и поспешила дальше.
Антонис и Норксис вышли из здания вместе со всеми. Вид у обоих был усталый, они молчали и не сразу заметили, что к ним кто-то подбежал.
Она поняла, что ей даже нечего сказать. Женщина глупо уставилась на некромантов, а Норксис сразу же заулыбался и разрядил обстановку.
— Смотри-ка, дружище! Она за тебя волновалась. — Магистр перевёл взгляд на Гвиг. — Всё позади. Благодаря суровости Меллерезы и подвешенному языку Эйбса его выпустили, а королевских гвардейцев объявили провокаторами. Конфликт, конечно, не исчерпан, но Антонис свободен, и сейчас это главное.
Про Меллерезу Гвиг тоже слышала. Эта женщина была одной из первых, кто настаивал на окончании войны и перестраивании общества немёртвых. Она проделала колоссальную работу по установлению контактов с живыми и организации вильдеррской ратуши, где трудилась по сей день. Наместников в Вильдерре сменилось множество, но Меллереза всегда была их правой рукой.
Гвиг снова посмотрела в сторону беседующих магистров.
— Да. Это она. — Подтвердил её догадки Норксис. — Удивительная женщина. Так разбираться в политике и так влиять даже на самых упрямых правителей! Никто не представляет, как ей это удаётся. Пока она с нами, такие беды как эта кажутся всего лишь мелкими неприятностями.
— Это точно. — Подтвердил Антонис. — Передашь ей потом отдельную благодарность от меня, когда увидишь в следующий раз.
— Обязательно. А сейчас, я так думаю, ты хочешь вернуться в храм?
— Ты не представляешь, как сильно хочу!
Некромант выглядел плохо: еле держался на ногах, кожа на лице и руках высохла, а глаза, казалось, потеряли цвет и блеск. Норскис попрощался, сказав, что на сегодня у него ещё остались дела. На улице стемнело, а из-за большого количества народу вообще казалось, что в городе гремел какой-то праздник.
Антонис пристально взглянул на Гвиг.
— Ты пришла одна? Где Джанис?
— Осталась в таверне. У меня уши вяли от разговоров вокруг, думала с ума сойду от этих пересудов. Знаешь, это был первый случай, когда я бы предпочла видеть рядом не её, а тебя.
— Вот это да! Я приятно удивлён. Все эти заморочки с судом стоили такой свободы. Значит, сопроводишь меня до храма?
Гвиг смущённо кивнула, и они направились к городским воротам. По пути Антонис рассказал, что всё это время его держали в камере, несколько раз допрашивали, долго записывая протоколы. К нему приезжали какие-то люди из гвардии, задавали одни и те же вопросы, рассчитывая взбесить и вывести на агрессию, но он смог сдержаться и отвечал всю правду столько раз, сколько им требовалось. В таких мучениях и пролетели почти две недели.
Они не успели покинуть город. На подходе к воротам их настиг знакомый звонкий голос.
— Антони-и-ис!
Джанис мчалась по улице, размахивая руками, а за ней еле поспевал Бэлригген. Эльф вёл под уздцы лошадь.
Девушка кинулась Антонису на шею, и он слабо обнял её в ответ.
— Как я рада, что ты вернулся! — Вскрикнула она. — Мы догадывались, что ты будешь слаб, поэтому Бэл расщедрился.
— Приведёшь её потом ко мне домой.
Эльф передал поводья Антонису, и тот с трудом взобрался в седло.
— Спасибо. Конечно, верну. — Кивнул Антонис. — Как оклемаюсь, посидим ещё все вместе, а сейчас, если я не приму ванну, мне кажется, моё существование закончится прямо здесь. Гвиг, ты со мной?
— А мы вдвоём поместимся? — Засомневалась она.
Однако возвращаться в таверну ей совсем не хотелось, поэтому она собрала всю свою грацию, чтобы примоститься рядом с Антонисом и не выглядеть при этом нелепо.
Путь до храма верхом занимал меньше получаса.
Мчаться на лошади через ночной лес в объятиях мужчины, к которому у неё сложилось совершенно непонятное для неё же самой отношение, оказалось чем-то странным. Гвиг не противилась подобным новым впечатлениям, а старалась запоминать их, чтобы, возможно, оценить позже. Ведь только со временем можно было понять, хочется ли тебе что-то повторить, или наоборот — избежать подобного.
Глава 10
После того, как Антонис забрал у неё свой меч и ушёл к себе в комнату, Гвиг поняла, одну вещь. На самом деле, она очень хотела, чтобы некромант вернулся, лишь потому что этот громкий случай прервал дело, к которому она стремилась. Ей побыстрее хотелось провести операцию и увидеть, как Джанис заплачет настоящими человеческими слезами. Ей хотелось завершить начатое и, возможно, навсегда закончить свой жизненный путь, который слишком внезапно сменил курс на вечные мучения в облике немёртвой. Ей стало совестно за свои желания, пусть Антонис знал о них не до конца. Несмотря ни на что, он столько с ней возился, учил, гулял по городу и храму. Неужели его старания привели лишь к тому, что Гвиг стала на шаг ближе к завершению сделки с Повелителем?
Она вспомнила его уставшее лицо, потухший взгляд, стремление поддерживать свой привычный образ и невозможность делать это из-за бессилия. Антонис впервые предстал перед ней слабым и немощным. И, конечно, даже в эти моменты ему не нужна была чья-либо жалость. Наверно, стоило ценить его чуть больше. В конце концов, ей твердили это те, кто был знаком с некромантом не одну сотню лет. Гвиг же провела в храме всего чуть больше года и всё никак не могла смириться со своим посмертием, обвиняя во всех бедах Антониса.
На следующий день он позвал её в город, повеселиться вместе со всеми, но Гвиг`Дарр сперва наотрез отказывалась, а потом сказала, что ей нужно собраться, и она присоединится к гуляниям позже. Антонис сразу же не поверил, его пристальный взгляд требовал других ответов, и Гвиг даже пришлось с силой захлопнуть дверь у него перед носом. За это она снова испытала муки совести, но почему-то посчитала, что именно сейчас было самое время для проявления характера и силы воли.
Спустя полчаса Гвиг подумала, что надо было соглашаться, ведь в одиночестве она и так сидела слишком долго. Однако догонять Антониса, да и вообще идти в таверну желания не было. Руки будто сами потянулись к тумбочке, где хранилось всё необходимое для работы. Гвиг осторожно, не особо задумываясь, стала вытаскивать и раскладывать на столе реагенты, расставлять посуду, затем подожгла горелку. Сосредоточение приходило постепенно. Сперва руки просто чувствовали металл, стекло, мягкость ткани. Чуть погодя Гвиг стала понимать, что только что положила на стол пинцет, выставила баночки с маслами и отдушками, помяла мешочек с растертым мелом.
Про себя она нашёптывала рецепт и, следуя своим словам, отмеряла и смешивала ингредиенты, что-то ставила на огонь, устанавливая рядом песочные часы, что-то зачаровывала с помощью заклинаний. Несколько готовых зелий она распределила в шприцы.
За один миг в памяти пронеслись воспоминания прошедшего года. Сколько всего она узнала нового! Сколько возможностей теперь оказалось в её руках! И это всего лишь за год, а ведь жизнь немёртвых может длиться веками.
Только нужно ли было ей всё это?
Гвиг`Дарр сжала в руке шприц и подошла к большому зеркалу. Делать самой себе уколы ей раньше не приходилось, а операции — тем более. Ей достаточно было знать, что даже если что-то пойдёт не так, ошибки исправимы. Немёртвое тело можно разобрать на части и сложить заново: мышцы и кожа срастутся, нервы начнут чувствовать, кости окрепнут. Невозможно залечить и скрыть лишь то, от чего умерло живое тело.
Гвиг сделала несколько уколов вокруг своего правого глаза. Немёртвые были менее чувствительны, чем живые, но в операциях обезболивающее всё равно использовалось. Обколотое место постепенно начало неметь. Она поводила пальцами по коже, убеждаясь, что ей не будет больно или неприятно. После этого сомнения резко схватили её за руку. Хирургические инструменты выглядели пугающе: стеклянные шприцы с довольно толстыми металлическими иглами, острый скальпель, и особенно — широкие щипцы, которые использовались в том числе для извлечения глаз из глазниц. Гвиг стало страшно.
