Брандт поднялся из-за стола, привычно отмечая женские восхищённые взгляды. Да, он был хорош собой. Высокий, подтянутый, пусть седой, но волосы не потеряли своей густоты, с яркими зелёными глазами. И ни грамма жира, свойственного монархам в его возрасте. Да и возраст не такой уж преклонный, сорок лет — разве это годы?
Неудивительно, что дам, желающих упасть в королевские объятия, всегда хватало. Что в молодости, что сейчас, и сейчас, пожалуй, даже больше.
Тут подлетел один из царедворцев, жарко зашептал в ухо, не то пытаясь выслужиться, не то искренне собираясь нагадить графу.
Было от чего взбелениться — королю только что сообщили, что наглый хозяйский отпрыск решил по-своему разделаться с эпатажной красавицей.
Отшвырнув салфетку, Брант знаком велел Миртуру следовать за собой.
Грязь в коридорах его не удивила, в той части дома, где располагались слуги, можно было увидеть ещё и не такое. К тому же замок давно не перестраивался и не ремонтировался, хозяин отчего-то не желал тратить деньги на благоустройство.
А вот происходящее в комнатке удивило и позабавило одновременно. Отпрыск Миртура с разбитой физиономией и ничуть не испугавшаяся женщина. Пусть и слегка потрёпанная, что подтверждало наличие актёрского дара у певички и умение выкрутить сложившуюся ситуацию в свою сторону.
Момент получался очень удобный, чтобы припомнить графу старые просчёты, особенно связанные с заключением второго брака при живой супруге, и захапанная земля. Граф тогда выплатил значительный штраф храмовникам и вроде бы признал дочь, которая в этом случае тоже получала титул, но не имела права наследования… кроме собственного надела, который достался ей после смерти деда. Вот этот-то спорный кусок и уплыл в ведение Миртура, а ведь его величество собиралось лично передать девушку под опёку венценосной супруги и забрать приграничную территорию на правах опекуна. В конце концов, это была обычная практика — за всё надо платить, а особенно за расположение монарха. Но Брандт ничего припоминать не стал, а просто запомнил, чтобы воспользоваться при подходящем случае. Кесира облил поистине королевским презрением, певичку облагодетельствовал улыбкой и заботой о здоровье — на этом своё участие в данном происшествии решил закончить, ещё раз напомнив Вирни, что желает её слышать ближайшим вечером.
От затхлого воздуха полуподвала у него тут же разболелась голова, и он пожелал выйти в сад.
Прогуляться просто так, отдыхая и раздумывая о своём, о королевском, не удалось, ему тут же попыталась составить компанию леди Севьира.
— Ваше величество, — реверанс леди пусть и не блистал изяществом придворных дам, но всё же статусу соответствовал. — Скучаете?
— О, да! — обрадовался король, мечтая сорвать злость хоть на ком-нибудь. — Просто чахну от скуки в здешней глуши. Чахну и вяну на глазах, но дела прежде всего. Вы подошли вовремя и есть несколько минут, чтобы поговорить без помех. Как вам лорд Кристиан?
Он нарочно не назвал метаморфа женихом, потому как в голове начала формироваться новая идея — как отомстить шустрому графу и получить от этого максимум удовольствия.
— Замечательно! — с воодушевлением начала графиня, но, заметив недоверчивую ухмылку монарха, стушевалась. — Он какой-то странный.
— Что не так? — Брант прекрасно был осведомлён о неприятии знатной четой всякого волшебства и собирался на этом разыграть собственную карту.
— Он не восхищается красотой Аделины, не ухаживает за ней. Никаких знаков внимания, вы представляете? — затараторила Севьира, пытаясь за короткое время неожиданной личной аудиенции высказать как можно больше.
Монарх честно попытался припомнить внешность графской доченьки. В памяти всплывало что-то неопределённо-блондинистое, часто встречающееся в коридорах собственного дворца. Этакая куколка, наивно и восторженно взирающая на мир и полагающая, что этот мир обязан немедленно хлопнуться перед ней на колени из-за неземной красоты.
— Возможно, принц избалован вниманием роскошных дам. Ему доводилось видеть немалое количество образчиков женской красоты, поэтому лорд Кристиан спокойно отнёсся к внешности вашей дочери.
Брандт начал разговор осторожно, нельзя было допустить ни малейшего просчёта до того, как он решится нанести нервам графини ощутимый удар.
— Но ведь Аделина такая тонкая, нежная. Настоящий цветок, который украсит жизнь любого мужчины, — Севьира восторженно стиснула руки и закатила глаза.
Слушая её можно было подумать, что особы мужского пола не мыслили своего существования без постоянного восхищения и поклонения.
— Цветов у каждого настоящего мужчины видимо-невидимо, целые букеты, а то и гирлянды, — заметил Брандт, с неудовольствием припоминая количество собственных фавориток. Да его супругу нужно было причислить к лику светлейших ещё при жизни, стольких соперниц приходилось терпеть. — Одним больше, одним меньше. К тому же Аделина рассчитывает на официальное оформление брака, а не на короткую интрижку.
— Это вы к чему? — насторожилась графиня, моментально сбросив маску восхищения собственной дочерью, которую она только что приметила гуляющей в сопровождении будущего зятя.
— Что ей рассказывал сиятельный принц об обычаях своего государства? — выкрутился король. Не стоило выдавать, что знаешь о гостях намного больше, чем можно было себе представить.
— Вы представляете, — Севьира понизила голос до шёпота, не замечая, как морщится его величество. — Он поведал моему сокровищу, что она будет только сосудом для вынашивания наследников и всё. Понимаете, моя дочь будет заперта в своих покоях. Никаких светских вечеров, никаких развлечений, на которых обязаны присутствовать фаворитки вместо законной супруги.
Этот момент заинтересовал монарха, и он погрузился в воспоминания о своём детстве, когда ему пришлось собственными глазами увидеть одну из леди метаморфов, прибывшей вместе с посольством.
Тогда в зале посольская миссия его не заметила, поскольку юный принц пристроился за портьерой, чтобы понаблюдать за тем, как ведутся переговоры с представителями нечеловеческой расы. Помнится, его ещё поразило то, что внешне они ничем не отличались от людей. Почти не отличались, поскольку ярко-сиреневые глаза сиятельной леди он запомнил. И ту лёгкую усмешку, скользнувшую по тонким губам, когда она поклонилась именно ему. Да-да, если этот небрежный кивок вместе с хитрым прищуром можно было считать поклоном. И лукавый вопрос, произнесённый шепотом «Подглядываете, ваше высочество?».
— …Так что вы скажете? Неужели моя красавица и впрямь окажется запертой? — закончила печальное повествование, больше похожее на жалобу, леди Севьира.
