Андрей
Первым, кто пришел меня проведать в лекарской башне, неожиданно оказался Машка. Они там что, жребий бросали на то, кто ко мне пойдет? Меня эта мысль заставила улыбнуться. Темный замялся в дверях моей палаты, которая, как и все помещения в этом корпусе, была просто огромной, но из мебели содержала лишь кровать, столик возле нее и узкий шкафчик, который местный лекарь, господин Гвидион Курнур, каждый раз очень тщательно запирал на ключ после того, как доставал оттуда медикаменты, которыми обрабатывал мою грудь и шею. Оказывается, я сразу не заметил, но цепочка тоже вплавилась в кожу. Так вот, Машуля.
Он скользнул к кровати походкой небрежной и легкой. Просто истинный сын эльфийского народа, пусть и темного. И склонился надо мной.
– И как дела? – спросил он, внимательно разглядывая меня.
– Не жалуюсь, – фыркнул я и прокомментировал. – Тут стульев нет, так что садись сюда, – и я похлопал рядом с собой на кровати.
Эльф замер, и тут на его лице появилось непередаваемое лукавое выражение.
– Сидеть неудобно, может, мне лучше прилечь?
Если он думал этим меня смутить или раздосадовать, то не на того напал.
Я вернул нахалу улыбку и подвинулся.
– Хочешь, ложись.
Он лег и тут же попытался закинуть мне на грудь руку. Я вскрикнул.
– Эй!
– Ой, прости, – искренне повинился эльф. Но руки от меня не убрал, просто сместил так, чтобы не задевать больное место на груди. Потом помедлил и устроил свою светлую голову на моем плече.
Я вздохнул. Нет, этого эльфа я точно не способен воспринимать как потенциального любовника. Конечно, он очень хорошенький, но есть в нем что-то надломленное. Причем сейчас оно проступило куда явственнее, чем до того.
– Маш?
– Что?
– Будешь что-нибудь спрашивать, или мне спросить?
– Все, что меня просили узнать, я уже узнал.
– Значит теперь моя очередь.
– Можешь попробовать, но я ведь не обязан отвечать, – заявил он, щекоча дыханием шею.
– Тебе правда настолько парни нравятся или это просто за неимением подходящих девушек?
– Мне девушки вообще не нравятся в этом плане.
– Но к серьезным отношениям ты, как я понимаю, не готов?
Помедлив, эльф признался, хоть я уже и не ждал, что он ответит.
– Я, может, и не отказался бы кем-то всерьез увлечься, но пока просто не встретил такого парня.
– Понятно, – я кивнул собственным мыслям. Все это не объясняло грусть в его взгляде, которая бросилась мне в глаза почти сразу. Может быть, за те полгода, что он тут отучился, его уже успели так сильно обидеть, что он до сих пор отойти не может? Поразмыслив, я решил спросить.
– Маш, может быть, тебя обидел кто?
Теперь точно не ответит, подумал я. А эльф вдруг прижался ко мне еще тесней и тихо-тихо зашептал:
– Я столько надежд возлагал, когда сюда ехал. Думал, тут будет здорово. Ведь наш университет единственный, в котором практикуется совместное обучение. В других разбиение на классы идет по расовому признаку. Я так хотел именно сюда поступить, столько выучил, экзамены сдал. Приехал и…
– Понял, что за фасадом равенства и взаимопонимания тоже разделение, как у других?
Он не ответил. В принципе, и так было понятно. Мечты разбились о неприглядную реальность. Как там сказал декан? Что мои колокольчики не способны, как остальные, хотя бы притвориться, что между ними мир, любовь, гармония. Да, притворяться эти ребята точно бы не стали. Все как на подбор, принципиальные до жути. И гордые. Почему их просто не расформировали и не рассовали по другим классам? Надо будет спросить. И пока я об этом думал, Машуля вдруг заговорил.
– Мне вначале Алый понравился. Но ты ведь сам видишь, какой он… – а потом с неожиданной злостью закончил. – Они все какие!
Я плюнул на приличия и обнял парня. Ему следовало выговориться. А мне не мешало бы послушать.
– А еще это скотство с теневой стороной, – пробормотал Машка тише и уже не так экспрессивно.
Приподнялся, положил подбородок мне на грудь, каким-то чудом не задев пострадавший от креста участок, и выдохнул:
– Обидно, честно. Они первыми начали.
– А что там с… – 'теневой стороной' я сказать не успел.
От двери завопили грозно, чуть ли не с рыком:
– Что ты вытворяешь?! – и чуть тише, но не менее грозно, – А ну слезь с него!
На ладони Иры, а это именно она ввалилась в мою палату без стука, появился огненный шарик. Машка обернулся к ней, но я успел заметить, каким холодом полыхнул его взгляд, поэтому перехватил его руку.
– Ирка, ты что, ревнуешь? – наигранно развеселившись, вопросил я.
– Что? – она растерялась от одного только тона, каким был задан вопрос, и шар у нее на ладони потух.
А Машка, демонстративно снова улегшись ко мне, громко фыркнул:
– Да ладно тебе, это не про нее. О её ледяном сердце легенды не только по нашему факультету ходят, но и по остальным тоже.
– Да? И что там с сердцем? – живо заинтересовался я, покосившись на девушку, которая прожигала нас с Машкой взглядом от двери.
– Не твое дело! – окрысилась на меня девушка.
А Машка со вздохом поднялся с кровати, предоставив мне большую свободу действий. Я сел и подтащил повыше подушку. Устроился удобнее и посмотрел сначала на него, потом на Иру.
– Вы что, по очереди договорились меня посещать?
– Ничего мы не договаривались, – ответствовала мне староста, медленно остывая.
– Ну да, ну да, – пропел Машка и пошел на выход. Когда поравнялся с Иркой, та неожиданно спросила:
– Что, так приятно с мужиками обжиматься?
Машка запнулся, но потом с достоинством ответил:
– Тебе не понять.
Я улыбнулся. Именно так мы с Муркой еще позавчера осаживали Барсика.
– Да уж куда мне, со своими женскими мозгами, – бросила на это Ира.
– У нас, в отличие от некоторых, наоборот, считается, что именно женщины сильнее и мудрее мужчин, – устало сказал Машка и повернулся ко мне. – Вы ведь еще со мной поговорите, да?
– Конечно. Приходи в любое время, – заверил его я.
Парень сосредоточенно кивнул и ушел, оставив меня наедине с Ирой.
Машмул Верь-Явь
Я вышел от нашего психолога со странным чувством. Я никогда ни с кем так не откровенничал. Не в обычаях илитири так себя вести с посторонними. Даже друг с другом. Мы скрытные. Всегда есть страх, что самое доверенное и верное лицо ударит в спину. Всегда. А тут он… психолог! Те, что были до него, они… Все были непроходимыми тупицами. Как они только над нами не издевались. Причем, они все были убеждены, что именно мы, темные, виноваты в разладе в классе. Неправда! Это все светлые начали! Но, как сказал один из тех, кто был до Андрея, просто так нас бы темными не прозвали. Помню, тогда на него взъелся даже Фаль, хотя пустынник обычно бесцветен и тих до тошноты, но тот мужик, что так опрометчиво обвинил нас, долго не продержался. Уже через неделю слинял восвояси. Я думал, что и с этим будет так. Но теперь мне уже не хочется, чтобы он уходил. Вдруг, у него бы получилось? Нет я не питаю надежд, что мы когда-нибудь, как выразился Андрей, смогли бы подружиться. Но, может, они нас хотя бы травить прекратят.
