Вместо нее все это, причем с огромным удовольствием, проделала леди Кэт. Она же с гордостью поделилась: «Мой братец подергал за ниточки, и этого козла поперли с работы!» Вот только леди Злата этого по сей день не знает. Она наотрез отказалась слышать о нем хоть что-то или даже упоминать его имя в разговоре. Одним взмахом воображаемой руки девушка вычеркнула бывшего возлюбленного из своей жизни. Из чего Байрон сделал вывод, что леди Злата еще и очень гордая.
Трудно будет Ллевелису выпросить прощение. Тем более что ему вряд ли за всю жизнь вообще приходилось это делать. Уже его «Извини…» можно назвать подвигом. Серьезно, Байрона назовут первым лжецом, если он скажет, что слышал это. А если еще и упомянуть про леви… Интересно, Ллевелис оговорился, назвав Златославу «единственной суженой»? Да еще и древним словом, которым жених и невеста называют друг друга, на всю жизнь связывая себя узами перед алтарем. Не просто сочетаясь браком, а вступая в вечный союз, становясь леви и шаем, двумя половинками одного целого, которые больше ни жизнь, ни смерть не вольны разлучить. Или не оговорился? Ох, странно он себя ведет. Кто знает, чем это закончится для иномирянки, ничего не ведающей о законах и традициях мира, в котором оказалась.
— Байрон, — окликнула Злата, и наемнику пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться, — помоги мне подняться, пожалуйста.
Девушке кажется, что она ведет себя гордо и независимо. А на деле Златослава лишь сильнее разжигала в Ллевелисе ревность. Будь на ее месте леди Кэт, вполне можно было бы предположить, что это делается целенаправленно, с целью обольстить и соблазнить. Ему почему-то охотно верилось в то, что девушка, с которой он разделил прошлую ночь и охотно разделил бы и эту, в состоянии действовать как опытный охотник: расставить ловушку и, когда незадачливая жертва в нее забредет, захлопнуть ее, отсекая все пути к отступлению. О да! Леди Кэт знала, как манипулировать другими, и не стеснялась этим знанием пользоваться. Эту женщину трудно будет надолго удержать рядом. Но это-то и привлекало Байрона — постоянная необходимость быть начеку, необходимость сражаться за нее, во всех смыслах слова, чтобы удержать. А еще — Катерина необыкновенно красивая, самая красивая из всех, кого ему приходилось видеть. Не считая чародеек. Но с ними вообще трудно кого-то сравнивать. Роковые красавицы, умелые соблазнительницы, способные свести с ума любого мужчину, роскошные любовницы и искушенные интриганки.
Байрон неожиданно улыбнулся, глядя вслед уходящей в лес простой и бесхитростной Злате. В принципе, и Злата и Кэт могли бы дать им отпор. Но Катерина сделала бы это эффектнее и изобретательнее. Да и раскусила бы их игру быстрее. Байрон чуть не рассмеялся в голос, осознав, что Кэт и чародейки вполне могли бы стать подругами. Ведь они одного поля ягоды.
— Веселишься? — немного резко поинтересовался Ллевелис.
Байрон только плечами пожал. Он и сам не смог бы объяснить, что творит. Катерина как мед. А он как муха, которая увязла в нем и увязает все сильнее. Но мед такой сладкий, что от него не оторваться, даже зная о приближающейся погибели.
— А ты? — вопросом на вопрос ответил Байрон.
Как и ожидал наемник, Ллевелис промолчал. Но после паузы все же сказал нехотя:
— Она делает вид, что меня не существует…
Байрон поднял на него удивленные глаза.
— А чего ты ждал, когда срывал на ней зло? Причем заметь — беспочвенно, безосновательно и совершенно не имея на это права.
— Да знаю я! — огрызнулся Ллевелис, но тут же сбавил обороты. — Я не знаю, что на меня нашло. Вы так мило болтали, что я буквально потерял голову…
— Это называется ревность, — снисходительно просветил своего незадачливого товарища бывалый наемник.
Ллевелис помолчал, а потом поделился своими соображениями:
— Байрон, все может быть. Я на Злату неадекватно реагирую с самого ее появления в Матэнхейме. Она сводит меня с ума.
— Ты влюбился.
— Или меня влюбили, — жестко поправил наемника Ллевелис.
— Ты что, думаешь, что Злата?.. — Байрон расхохотался. Сама мысль о том, что девушка могла приворожить кого-то, казалась ему абсолютно абсурдной.
— Не думаю, — холодно ответил тот. — Но и в совпадения я тоже не верю.
— На что ты намекаешь? — насторожился наемник.
— Тебе не показалось странным, что они оказались здесь в то же время, что и этот неизвестный убийца-иномирянин? И именно тогда, когда Матэнхейму угрожает смертельная опасность, все мои мысли разом переключились на нее, на человечку! Ты когда-нибудь мог бы представить меня с простым человеком, у которого даже способностей к магии нет?
Байрон уже собрался высказаться по поводу того, что Матэнхейм всегда в смертельной опасности, не в одной, так в другой. И появление девушек может быть просто-напросто совпадением. И ко всему прочему — не важно, какой высокий у него статус, — с чего Ллевелис взял, что не может влюбиться в кого-то, лишенного магических способностей? Но его собеседник отвернулся от него и прошипел:
— Злата…
Это произошло за мгновение до того, как по лесу пронесся протяжный рев самца бартому — одного из самых опасных животных в этом лесу.
Мужчины не сговариваясь схватили мечи и побежали на рык.
Байрон беспокоился за Кэт, а Ллевелис почувствовал, как изменилась аура Златы. Она напугана, ранена и убегает. Ллевелис воздействовал на ее сознание, заглушая боль, лишь бы она не остановилась. И впервые все внутри скрутило тугим узлом от испуга. Не за себя — за слабую, лишенную магических способностей человечку, которая не выходит у него из головы. Ллевелис бежал и думал, что будет, если не успеет… чем все закончится. И от этих мыслей злость темным пламенем растекалась по жилам.
Инстинкт Ллевелиса практически кричал — там его женщина! И он не может ее защитить. И это подгоняло еще сильнее.
Мужчины выбежали к тому месту, где осталась Кэт, когда девушка уже встала на ноги и пыталась привести себя в порядок. Байрон бросил меч и крепко обнял ее, но Ллевелис силой почти вырвал Катерину из его объятий и хорошенько встряхнул.
— Где она? Где?
У Кэт задрожала нижняя губа, и она ткнула пальцем влево.
Буквально швырнув ее назад в объятия Байрона, Ллевелис бросился в указанном направлении. В голове была только одна мысль: лишь бы успеть, лишь бы успеть!
Чаща густела, потянуло болотной тиной. Мужчина вдруг понял, какая у нее задумка. Спрятаться там, куда размеры не позволят проникнуть бартому. Понял и почувствовал гордость. Умница, его умница!
И вдруг он резко остановился. Злата.
Ллевелису показалось, что у него вырвали сердце из груди. Все это время он незримой тенью был в ее сознании. И вдруг Злата исчезла.
