«Он волчонок, — устало сказал Линус-Два, — Он перегрызет тебе шею.»
В этот раз я ему даже не ответил.
— Все еще не поел?
Глупый вопрос. Тарелка с едой стояла здесь же. Запеченные кусачки с мясным соусом, ломтики консервированных ананасов, жаркое. Я убил на все это часа три!
Он не ответил. Но сегодня я не был настроен на ожидание ответа. Поставил тарелку рядом с предыдущей, сел на стул.
— Хочешь умереть, Котенок? Я так вижу, тебе до смерти не терпится отправиться на тот свет. Так ведь? Кажется, ты не успокоишься, пока не заморишь себя голодом. Ты прекрасно понимаешь, что я не могу кормить тебя силой. У меня нет ни капельницы, ни физраствора, ни смесей — ничего, короче. Я не могу принудить тебя, а разговаривать с тобой не полезнее, чем разговаривать с молодым хищным реппером. Ты хочешь смерти, мой юный варвар? Насколько я понимаю сложившуюся ситуацию, моя смерть тоже может прийтись кстати, так?
Он непонимающе моргнул. Наверно, пытался сообразить, какую хитроумную ловушку придумал ему лживый герханец на этот раз. Он чувствовал, что неуязвим — спасти его жизнь против его воли я действительно не мог, тут я не лгал. Но вместе с тем он насторожился.
— То есть решением проблемы станет смерть одного из нас, — бесстрастно продолжил я, глядя ему прямо в глаза, — Это все решит, правда? Если умираешь ты, твоя честь спасена и в памяти своего народа ты останешься как пусть и плененный, но не сдавшийся воин. Если умираю я, это тоже неплохо. Ты получаешь свободу и возможность полностью распоряжаться своей жизнью. Сможешь вызвать подмогу — ты знаешь, где стоит аппаратура. Ты увидишь смерть своего заклятого врага и, даже если он оскорбил твою честь, никто об этом уже не узнает… Ты согласен?
— Ты прием… принимаешь вызов?.. — спросил он сипло. Язык явно с трудом его слушался. На лице появилось какое-то облегчение.
Мне захотелось выругаться. Проклятый олух! Язык ведь к глотке прилип, а упрям как моллюск в раковине! Вызов ему… Мальчишка…
— Нет. Указом императора нашему роду запрещено участвовать в дуэлях без его наисвятейшего соизволения. Это… вроде старого, но почетного наказания. Ван-Ворты всегда были несколько настырны в таких делах… Нет, твой вызов я принять не могу. Но у меня есть другая идея, тоже хорошая. Смотри.
Я вытащил то, что лежало в кармане. Котенок зачарованно смотрел на мой сжатый кулак. Так смертельно больной может смотреть на ампулу экспериментального лекарства, способного вернуть ему жизнь. Усмехнувшись, я разжал кулак и перевернул ладонь над кроватью. На одеяло упали три небольших цилиндра синего цвета. Размером они были с половину кулака каждый, с одной стороны у них имелось тускло-желтое металлическое донышко с припухлым кружком по центру, с другой они были запечатаны.
— Что это?
— Это?.. О, это то, что нам надо.
Я достал ключи, открыл сейф. Пришлось повозиться, прежде чем я сумел вынуть из него большую железную штуку, от которой в спальне сразу же разнесся тяжелый, кисловатый на языке запах старого металла, плесени и оружейного масла. Котенок следил за мной, как за факиром, готовящемуся показать сложнейший фокус. Что ж, на счет фокуса я его не обману…
— Это гладкоствольный карабин системы Сихуралидзе, — пояснил я, с удовольствием протирая старое ложе, которого уже несколько месяцев не касались человеческие руки, — Штука старая, как мир, но опасная как голодный шнырек. Конечно, вообще это музейный хлам, но нам сгодится. Человек, живший тут до меня, когда-то увлекался охотой, должно быть, это его оружие. Три ствола, ручная система взвода, полуавтоматика, единый спусковой механизм. Вот это — спусковой крючок. Когда нажимаешь на него, курок бьет по капсюлю на гильзе патрона и производит выстрел. Специальный механизм проворачивает блок из трех стволов так чтобы напротив курка становился заряженный ствол. Спуск, конечно, туговат, но тут есть скоба для нажатия сразу тремя пальцами. В общем, это довольно примитивное оружие, револьверного типа, да еще и под десятый калибр. Мощности хватит чтобы разорвать медведя на мелкие куски. В патронах не пули, — я покатал на ладони один из принесенных с собой синих цилиндров, — там картечь Мак-Малиса. Зверское изобретение, его давно запретили во всех мирах Империи… Представь себе небольшие кристаллы, чистая сталь высочайшей марки с добавками вольфрама, каждый с горошину размером и весит грамм пять. На самом деле он похож на ежика — его грани настолько острые, что картечина может уйти под кожу без всякого ружья. На некоторых сериях еще использовалось алмазное напыление. Такой вот многогранник, острый, как пачка лезвий. Сгоревшие мгновенно пороховые газы выталкивают из контейнера гильзы два десятка таких красивых штучек… Тут увеличенная пороховая навеска, с близкого расстояния сделает из десятимиллиметрового стального листа стали решето. Что останется от человека — можешь себе представить. Система Сихуралидзе, как и картечь Мак-Малиса, созданная специально под этот патрон — штука надежная. Придумали лет двести назад, во время мятежа в русских колониях. У мятежников были проблемы с оружием и боеприпасами, но не было проблем с фантазией. И имперских поданных они тоже не любили чересчур сильно… Варварское оружие, простое и смертоносное. Разрывает человека в ошметки, даже в стандартном штурмовом комбинезоне. Ты мне веришь?
Он кивнул. Я говорил спокойным тоном, возясь с тяжелым стволом. Конечно, это был не оригинальный образец, скорее всего собранная специалистом копия с доработками — врядли русские мятежники предусмотрели в конструкции своего дракона складной приклад и планку для оптики. Я протер оружие, смазал, со щелчком переломил ствол, обнажив три здоровенные скважины, похожие на норы ядовитых земляных пауков. Это были норы самой смерти. Я аккуратно загнал в эти втулки патроны — цилиндры ушли легко, с тихим чмоканьем, оставив на поверхности только желтые шляпки с глазками капсюлей. Я вернул ствол в исходное положение и нежно погладил карабин рукой.
— Вот он, наш выход, Котенок.
— Я слышать про это. «Русская рулетка», — сказал он с трудом, не отрывая взгляда от дула, смотрящего в пол.
— Это нам не подходит, — сказал я, — Рулетка не для нас. Все проще. В этих патронах порох. Старик хранил их в самом низу, где всегда набирается воды. Маяк цедит потихоньку воду, просто насосы откачивают ее или опресняют. Пороховые патроны плохи тем, что не любят воду. Если порох слишком отсыреет, будет осечка. Ружье не выстрелит. Понимаешь?
— Да.
— Я взял первые три патрона, которые попались под руку. И я не знаю, насколько они готовы к использованию. Может быть, все они содержат в себе смерть, а может все три давно протухли и не опаснее обычной батарейки. Когда я проверял это ружье, года три назад, в среднем приходилось по две осечки на каждые три выстрела. Многие патроны так и сдохли… В общем, из этих трех патронов скорее всего только один содержит билет на небеса. Или два. А может, и все три.
