— Ну, черная магия и внезапные смерти — моя забота, — заметил я. — Возможно, они даже слишком сильно влияют на мой образ мышления. Предполагается, что вы смотрите на вещи иначе, чем я, и способны обратить внимание на факты, мимо которых я прошел. Так чего же я не заметил?
Билл сделал глоток пива, снова зажег трубку.
— Ладно… Твой приятель Люк — откуда он?
— Средный Запад, по-моему. Небраска, Айова, Огайо… что-то вроде этого.
— Хм-м, а чем занимается его отец?
— Он ничего не рассказывал.
— У него есть братья или сестры?
— Не знаю. Он ничего о них не рассказывал.
— А тебе не кажется это несколько странным?.. Твой друг ни разу не упомянул свою семью и за все восемь лет, что вы знакомы, никогда не называл города, в котором родился?
— Нет. Ведь я тоже не распространялся о подобных вещах.
— Это неестественно, Мерль. Ты вырос в необычном месте, о котором просто не можешь говорить. У тебя есть серьезные основания избегать этих вопросов и переводить разговор на другое. Похоже, что и у него тоже. А кроме того, когда ты сюда прибыл, ты же не знал, как ведут себя здешние люди. Неужели тебя никогда не удивляла скрытность Люка?
— Конечно, удивляла. Но он с уважением относился к моему нежеланию обсуждать некоторые темы. Можно сказать, что мы заключили нечто вроде молчаливого соглашения.
— А как ты с ним познакомился?
— На первом курсе университета, у нас часто совпадали лекции.
— И вы оба оказались в чужом городе, где у вас никого не было. Вы подружились с самого начала…
— Нет. Мы почти не разговаривали друг с другом. Я считал его высокомерным ублюдком, возомнившим о себе невесть что. Иными словами, мне он страшно не нравился, да и я ему тоже.
— Почему?
— А он думал то же самое про меня.
— Значит, прошло некоторое время, прежде чем вы сообразили, что ошибаетесь?
— Нет. Мы оба были совершенно правы. Мы стали пытаться вывести один другого на чистую воду. Если мне удавалось сделать что-нибудь… особенное, он старался превзойти меня. И наоборот. Мы дошли до того, что занимались одними и теми же видами спорта, назначали свидания одним и тем же девушкам, изо всех сил бились за высшие оценки.
— А потом?
— Где-то в процессе нашего соперничества возникло уважение. Когда мы оба вышли в олимпийский финал, что-то произошло. Мы вдруг принялись хлопать друг друга по спине и смеяться, а потом отправились вместе обедать и проговорили ночь напролет, и тогда он заявил, что ему на Олимпиаду глубоко наплевать. Я сказал, что и мне тоже. Люк просто хотел доказать, что он лучше, но теперь ему все равно. Он понял, что мы оба молодцы и его это вполне устраивает. Я чувствовал абсолютно то же самое и немедленно сообщил ему об этом. Именно тогда мы и стали друзьями.
— Бывает, — произнес Билл. — Такая немного странная дружба. Только в определенных областях.
Я рассмеялся и сделал глоток пива.
— А разве у других иначе?
— Поначалу, да. Впрочем, порой так остается навсегда. Ничего ужасного в этом нет. Просто ваша дружба кажется куда более узкоспециализированной.
— Может быть, — медленно проговорил я.
— И все равно бессмыслица какая-то получается. Два парня становятся лучшими друзьями — и при этом не рассказывают друг другу о своем прошлом.
— Наверное, вы правы. И что же это означает?
— Ты ведь не обычный человек.
— Нет.
— Я думаю, Люк тоже.
— Ну и кто он в таком случае?
— А это уже твоя область.
Я кивнул.
— И еще, — продолжал Билл, — меня кое-что беспокоит.
— Что?
— Этот парень, Мартинес. Он последовал за вами, остановился, когда остановились вы, подкрался и открыл огонь. За кем он охотился? За обоими? Его интересовал Люк? Или, может быть, ты?
— Не знаю. Не могу сказать, в кого был сделан первый выстрел. А потом он стрелял в Люка — потому что Люк перешел в наступление, и Мартинесу пришлось защищаться.
— Точно. Если бы он был «Т» — или агентом «Т», — зачем бы ему тратить время на тот разговор с тобой в баре?
— У меня возникло ощущение, что он затеял его лишь ради своего последнего вопроса — знает ли Люк что-нибудь про Амбер.
— И твоя реакция навела его на мысль, что Люку что-то известно.
— Ну, похоже, кое-что он действительно слышал… судя по тому, что он сказал мне в самом конце. Думаете, он охотился на амберита?
— Возможно. Но ведь Люк не из Амбера, верно?
— Ни разу о нем не слышал, когда жил там после войны. А уж лекций по генеалогии мне прочитали целую кучу. Мои родственники сильно напоминают кружок по рукоделию, когда дело доходит до наведения порядка в этих вопросах — они гораздо менее аккуратны, чем жители Двора Хаоса, не могут даже решить, кто из них самый старший, поскольку некоторые родились в соседних временных потоках. Но по крайней мере количество подсчитано четко.
— Хаос! Точно! У тебя ведь не очень нежные отношения с родственниками по той линии! А не может быть?..
Я покачал головой:
— Исключено. О тамошних семьях я знаю все до мельчайших подробностей. Думаю, я знаком практически со всеми, кто умеет манипулировать Тенями и путешествовать в них. Люк к их числу не относится и…
— Подожди минутку! Во Дворе Хаоса тоже есть люди, которые обладают способностью передвигаться в Тенях?
— Да. Или, оставаясь на месте, получать из них самые разные вещи. Ну, это как бы наоборот…
— Мне казалось, что только тот, кто прошел Образ, обладает этим даром?
— У них есть некий его аналог, называется Логрус. Это такой хаотический лабиринт. Постоянно меняющийся. Очень опасный. На какое-то время изменяет твое сознание. То еще удовольствие.
— И ты с ним справился?
— Да.
— И Образ тоже прошел?
Я вспомнил, как это было, облизнул губы.
— Да. Он чуть меня не прикончил. Сухай думал, что я там погибну, а Фиона считала, что с ее помощью я смогу пройти. Я был…
— Кто такой Сухай?
— Хранитель Логруса. А еще мой дядя. Ему представлялось, что Образ Амбера и Логрус Хаоса — вещи несовместимые, и я не смогу нести в себе отпечатки того и другого. Рэндом, Фиона и Джерард показали мне Образ. Тогда я связался с Сухаем и дал ему посмотреть на него. Он сказал, что складывается впечатление, будто это две противоположные друг другу вещи, и я либо буду уничтожен, либо Образ постарается вытравить из меня знак Логруса — вероятнее всего первое. А Фиона заявила: Образ в состоянии объять все что угодно, даже Логрус, а если она правильно понимает суть Логруса, он проложит себе путь куда угодно, даже в Образ. Поэтому право решать оставили за мной, но я знал, что должен туда отправиться. Так я и сделал. И прошел через него. С тех пор во мне живут как узор Образа, так и знак Логруса. Сухай признал, что Фи была права и что, видимо, дело в моем смешанном происхождении. Впрочем, она не согласилась…
