Рядом с помывочной была раздевалка, а около раздевалки — каморка для замшелой бабушки, которая с одинаковым успехом срезала мозоли, боролась с перхотью и варила всякие зелья.
Так же была устроена и мужская часть бань, а энергичная бабушка работала на оба крыла.
В женском отделении было оживлённо, но не так, как обычно. Обстановка царила самая задушевная, чему очень способствовало уютное зданьице бань, сделанное с большой любовью и тщанием.
Я добросовестно помылась в своем тазу, чутко вслушиваясь в голоса, вплетающиеся в шум воды и шлепанье босых ног по каменному полу.
Ни словечка по интересующей меня теме.
Потом долго мокла во втором (не горячем) бассейне — с тем же результатом. Говорили о чем угодно…
О том, что в лавочке на Сосновой улице продают дешевое масло.
О том, что на Горе скандал: Правая Рука Наместника Отстойника был застукан с девицами легкого нрава, о чем добрые люди незамедлительно сообщили его супруге, которая расцарапала мужу лицо за измену, и он вёл заседание Большого совета с исполосованной физиономией.
О том, что Наместник Отстойника скоро получит назначение в столицу, — об этом позаботились его недоброжелатели, которым не нравится его практически неограниченная власть в Шестом Углу.
О том, что в «Лавке Южных Товаров» у очаровательнейшего Профессора продается свежий кардамон, бесподобный в пряниках.
О том, что пряники лучше всего готовить на тёмной патоке, привозимой из Пёстрой Кошки — тогда их не отличишь от медовых.
О том, что жена Правой Руки Наместника морду мужу царапает, а нормальных пряников испечь не может и кухарка у неё такая же безрукая.
О том, что помощник мясника, который по выходным участвует в боях, настоящий красавец и душка. У него такие томные глаза, и волосы кудрявые, и он такой мужественный, когда в трусах на помосте стоит, с ума сойти можно.
Тут пришлось сделать усилие, чтобы не рассмеяться: видела я этого разделывателя мяса. Глаза у него были какие-то мутные и осоловелые, смотрел он ими на мир исподлобья, и кудри его бараньи практически начинались сразу над бровями. По мне, так Ряха по сравнению с ним был куда как привлекательней, вылитый Медбрат.
Говорили о том, что скоро начнется лов, что рыбы нормальной в последнее время не стало. Что Отстойнику всегда не везёт — кругом, куда не плюнь, везде уже королевства, а мы все еще обычная провинция, и налогов платим больше, чем они, а уважения к нам меньше, чем к ним. И у них давно короли, а не наместники. А короли красивее — им корона полагается. И куда смотрит жена наместника, совершенно не понятно. Ведь сейчас она кто? Наместничиха. А была бы кем? Королевой. Есть же разница!
В конечном итоге голова у меня пошла кругом, я выбралась из бассейна и отправилась в раздевалку, где и села, закутавшись в большое банное полотенце, на деревянное кресло-трон с высоченной спинкой, стоящее в шеренге таких же королевских тронов посредине зала.
В голове смешались и рыба, и пряники, исцарапанный чиновник и адрес лавочки с дешёвым маслом, которую непременно надо было посетить, а то масло заканчивается, всё равно надо брать.
Чувствуя какую-то слабость, не то телесную, не то душевную, я забралась на трон с ногами, укрылась полотенцем с головой и почти задремала, пытаясь прийти в себя.
Совсем заснуть не удалось: у бабушки-знахарки были клиенты.
Какой-то высокий женский голос, что называется «с претензией», втолковывал ей суть заказа:
— И зелье свари убойное, чтобы он свою швабру забыл, а на меня глаз положил.
— Сделаю, милая, сделаю… — шелестела уверенно бабушка.
«Уж не та ли, что на пожаре около меня стояла?» — лениво шевельнулась мысль.
— И слёзки, слёзки в него побольше лей, — поучала клиентка. — Он со слёзкой что угодно сожрёт. Я скажу, это мол, для здоровья, для ясности в мозгах, на семи травах настоечка.
— Сделаю, милая, сделаю. Примет и добавки еще попросит… — умиротворяюще журчала знахарка.
— И чтобы никто ни-ни! — уточняла дама.
— Ну, о чем разговор, милая…
Заказчица любовного напитка ушла.
Не успела я сползти с трона и стать из королевы снова практиканткой, как к бабушке в каморку просочилась вторая посетительница. У этой голос был густой и уверенный.
— У тебя, я видела, эта ведьма была. Я на него первая глаз положила, а она клинья, мерзавка, подбивает. Дай мне отворотного зелья, чтобы его от её поганой рожи отворотило.
— Сделаю, милая, сделаю, — шелестела старушка.
— Только крепкого, чтобы подействовало! Не чужой, чай, — густо шмыгнула носом вторая клиентка.
— Сделаю, милая, сделаю. Примет и еще добавки попросит.
— И чтобы никому ни-ни!
— Ну, о чем разговор.
Дама шумно, видно от избытка чувств, вздохнула и, тяжело ступая, пошла к выходу, так и не заметив меня в объятиях трона.
Чувствуя себя, почему-то, несвежей после всей этой болтовни, я быстро оделась и выбралась на улицу. Глотнула весеннего воздуха, распаренное лицо погладил ветер.
Как всегда после бани, идти было удивительно легко, словно та грязь, которая смылась с меня, была тяжелой, как броня.
Я шла и думала, что раз у общественных бань два отделения, интересно, по какой формуле работает знахарка со вторым, мужским? «Сделаю, милый, сделаю»?
А когда вернулась в Огрызок, отловила Льда и сказала:
— Нашла я человечка, который всё знает. С тебя — дюжина яблок и банка вишневого компота. Коли ее, если сможешь.
* * *
Лёд подошел к делу ответственно. Тоже взял таз, мочалку и мыло, и пошел колоть знахарку.
Пришел через два часа чистый, без мозолей, и с минимальным количеством перхоти.
За пазухой у него что-то выло и стонало.
Он пронес это «что-то» прямо ко мне на кухню, где я пыхтела, раскатывая тесто для пряников и ругая себя последними словами за податливость чужому влиянию:
«Ну, мне-то какое, по большому счету дело, что жена Правой Руки Наместника не умеет стряпать? Я-то кому доказываю, что умею?»
— Молока дай! — попросил Лёд.
— Зачем это? — сразу с подозрением отреагировала я.
Лёд вытащил из-за пазухи отчаянно сопротивляющегося котёнка. Он был черным, как сажа, без единого белого пятнышка. Длинные тощие лапки напоминали паучьи. И орало это сокровище дурным голосом.
— Вот, — счастливо сказал Лёд. — Кота по пути нашёл. Копченым будет.
Увидев плошку с молоком, которую я поставила на пол, котёнок со странным именем Копченый, скакнул к ней отчаянно и упал в молоко практически с ушами, лакая его и грозно урча.
— Ещё неизвестно что наш экономный глава скажет… — заметила я, пытаясь растянуть тугое тесто.
