Андрей судорожно достал из кармашка маленькую серую трубочку, заглянул в нее и несколько успокоился, обнаружив упомянутый волосок почти в самом начале шкалы.
– Пошли, – Слава решительно направился в сторону руин. – Я хочу найти то место, куда Димона могут засунуть.
От зданий остались практически одни фундаменты. Вся надземная часть была просто снесена и развеяна в темно-серую пыль неимоверной силой взрывной волны. Но зато все, что находилось ниже уровня земли, хотя и полностью выгорело, оказалось вполне доступно – никаких завалов.
Слава начал с того места, где, по его прикидкам, должен быть концлагерь, потом переключился на жилые здания и, напоследок занялся административными. Когда курсанты наткнулись на широкий тоннель, приведший их в огромный подземный зал, солнце уже ощутимо склонилось к западу.
– Ого! – Андрей обводил лучом фонаря обгорелые стены и останки громоздкого оборудования, тесно напиханного в эту рукотворную пещеру. – Прямо ЦУП. Они что, и в космос отсюда летали?
– Что-то не видал я здесь ничего похожего на стартовую площадку… – луч Славиного фонаря уперся в остатки огромного светодиодного экрана. – Но, похоже, это действительно центр управления полетами. Впрочем, космодром может находиться и очень далеко отсюда.
Квокер в очередной раз достал дозиметр и, помаявшись немного с фонарем, наконец, что-то там разглядел.
– Середина шкалы, больше половины опасной дозы.
– Да, уходим. Я уже увидел все, что хотел. Пошли, нам еще до леса добраться и хоть немного через валежник вглубь уйти.
Когда они дошли до намеченной точки выхода, солнце еще не село, но вечер был близок.
– Я вижу, Дмитрий Владимирович, вы уже подлечились? – гестаповец говорил по-русски неожиданно чисто.
Базов запрокинул голову вверх и разглядел склонившегося сверху человека. Очнулся он после скользящего ранения в голову на дне пятиметрового бетонного колодца прикованным наручниками к выступающей из стен толстой арматуре. Освободиться не было никакой возможности. Димка мог бы построить портал, но уйти отсюда – никак, разве что вместе с колодцем. А потому последние часы Дмитрий занимался самолечением и плевками в отсутствующий потолок.
– А… старшина…
– Узнали, Дмитрий Владимирович. Чувствую, становлюсь популярен в некоторых кругах, – старшина хихикнул и вытер лысину платком. – Как же это вас угораздило-то, а?
– Да пошел ты… – Димка отвернулся.
– Не стоило вам, ой, не стоило… А знаете что? Давайте договоримся. Вы мне строите портал туда, где сейчас Вячеслав Соломонович. Вы ведь знаете, не так ли? Я и сам его найду, просто времени на это уйдет многовато. А я, так и быть, верну вас назад, в утро позавчерашнего дня. И заживете, как прежде, спокойно и перспективно. Как вам такой договорчик?
– Я уже сказал тебе, куда идти, или только подумал? – Базов хмуро зыркнул в глаза своему тюремщику.
– Э-э-э, как невежливо. И глупо, между прочим. Я ведь на самом деле искать его сейчас и не собираюсь, он сам за вами придет. Ведь придет? По глазам вижу, знаете, что придет. Да только судьба у вас теперь будет одинаковая. Зря отказались, зря, все бы кончилось гораздо быстрее. И с немалой для вас выгодой, между прочим… Что ж, счастливо оставаться, подождем, – лицо из дыры исчезло, но мгновение спустя появилось вновь. – Да, кстати, в Ленинград можете и не спешить. Все одно – не успеете.
Солнце еще не село, но в лесу уже стало заметно темнее. Вернувшиеся разведчики доложили, что два немецких отделения благополучно достигли въезда на базу, и больше никакого заметного движения, кроме обычного, не наблюдалось. Большая часть диверсионной группы партизанского отряда успела выспаться и подготовиться к предстоящей операции. Оставалось только дождаться темноты и двинуть в направлении КПП. Дед лениво наблюдал, как бойцы отбиваются от бесшумно передвигающегося комиссара, пытающегося провести с каждым политинформацию на предмет поднятия морального духа. Собственно, сейчас можно было особо и не шептаться, расставленные на приличном расстоянии от лежки посты не подавали никаких тревожных сигналов, но Деду не очень-то хотелось провести последние часы перед боем на партсобрании, выслушивая пламенные речи. Ну, не смог он отбрехаться от включения в состав группы замполита, не смог. Комиссар объединения, почему-то, сильно настаивал.
Неторопливые командирские размышления прервала Олеська. Ее рыжая шевелюра вынырнула из ближайшего куста и распугала облюбовавших его ранних шмелей.
– Тьфу, бестолочь, хоть подшлемник одень – демаскируешь.
– Дед, а Дед… – она пропустила приказное пожелание мимо ушей, – мне отойтить надо, съела чего-то не то.
– Чего ты могла съесть? Второй день сухарями питаемся, – проворчал командир. – Или опять зеленые ягоды хватала?
Олеська только виновато шмыгнула носом.
– Навязалась на мою голову, я бы лучше без рации обошелся. Или вон – Михаську научил, ему все одно – что только пулемет тащить, что пулемет с рацией. Вон, под елку пристраивайся…
– Ага, а вы все глазеть станете…
Дед сплюнул еще раз и махнул рукой вглубь леса – иди, мол, только не доставай больше. Потом растопырил пятерню и поднес к самому лицу девушки – пять минут. Олеська кивнула, и рыжее пятно замелькало между кустами.
Может, и вправду, не стоило ей хватать эти ягоды? Или сыроежки? А, может, щавель попался больной какой? Но нельзя ж идти двое суток по лесу и питаться только сухарями. Это ж дикость просто! Олеся прикинула, не видно ли ее от временного лагеря, оценила расстояние до ближайшего часового и выбрала себе укромный кустик.
Хорошо, что дело уже было сделано, когда это произошло. Подняв голову и увидев в пяти метрах от себя две камуфлированные спины, девушка от неожиданности вскочила, чуть не уронив лежавший на коленях автомат. Господи, как же это? Никто ж не знает. Как они здесь оказались? Как прошли мимо часового? Или?… Надо предупредить, надо обязательно предупредить…
– Хенде хох! Стоять, сволочи!
Услышав высокий, на грани истерики, девичий визг, Слава с Андреем разом развернулись и подняли руки.
– Ой… – Андрюха приподнял руки повыше. – Девиц без штанов я, конечно, видал, но чтоб еще и с автоматом… Если девица ходит в сортир с автоматом, это… это…
– Возбуждает, да? – не поворачивая головы, процедил Слава.
Взгляд рыжей скользнул вниз, обозрел состояние того, что открывалось взглядам ниже защитного цвета куртки – "ой". И глаза, которые вновь уставились на курсантов, были уже раза в два больше прежних.
– Молчать! И… И глаза закрыть!!!
– А вот у нас в детдоме…
