— Как вас зовут?
— Называйте меня Палач.
* * *
Нам лежал на спине, бледный и еле тёплый. Левая сторона его головы была плотно обмотана толстым слоем бинтов, сквозь который проступало розоватое пятно. Сова судорожно вздохнула, но взяла себя в руки, подошла и села в изголовье.
— Привет, братик. — Голос дрогнул, она сглотнула. — Кажется, удача повернулась к нам лицом. Агентство на нашей стороне. Мы нашли эту скотину. И Лиса нашли. Сейчас Вит, Эрик и Кит порежут эту белоглазую сволочь на ремни, и мы привезём Лиса сюда. Рядом с тобой, небось, будет лежать. Выздоравливать. Всё будет хорошо. Жучок… Она предала нас, да ты, наверное, знаешь. Нам предлагают работу. Мы сохраним то, что осталось от Сумеречных. Обязательно. Ты только не вздумай… Не вздумай, короче. Глупости — это по части Вита. А ты у нас сильный и рассудительный.
Открылась дверь палаты, вошёл Палач. Постоял у входа, дожидаясь паузы в полубессвязном бормотании Совы. Подошёл, положил тёплую ладонь ей на плечо.
— Прогноз пока неясен. Сюда едут профессора из Германии и Швеции. Как только у нас освободится часть личного состава, я своим приказом переброшу к нему целителей. Вытащим.
— Вы правда умеете воскрешать? — немного по-детски спросила Сова. Слухи о возможностях оперативников Агентства ходили совершенно дикие.
— Если тело в пригодном состоянии, с момента смерти прошло не более полутора часов и существо хочет жить, — серьёзно ответил Палач, — так что держи его. Как можешь. Хорошо бы оставить что-нибудь из твоих вещей здесь. Поверь, я сам был в подобном состоянии. Ему будет легче.
— А я письмо напишу, — торопливо пробормотала девушка, хлопая себя по карманам, — есть ручка?
— И бумага, — Палач вынул из внутреннего кармана пиджака перьевую ручку, блокнот и вырвал листок. — Держи.
«Нам, всё будет хорошо», — написала она. «Нас прикрывает Агентство. Если ты очнёшься, а меня не будет рядом, просто попроси телефон, набери меня, и я тут же приеду. Лиса мы нашли. Всё будет в порядке. Я люблю тебя, брат. Очень-очень. У нас всё ещё впереди. Выздоравливай поскорее. Твоя сестра, Сова».
Поставила витиеватую роспись, сняла одну из бесчисленных фенек, надела Наму на руку и подложила под неё сложенный листочек.
— Скорее записка получилась, — извиняющимся тоном сказала она непонятно кому, — но я думаю, будет хорошо.
— Он будет рад увидеть это, когда придёт в себя, — сказал Палач и придержал её за локоть. — Пойдём. Тебе надо поесть и отдохнуть. Когда ты последний раз спала?
— Вчера. У Эрика. Боги… — она зажала рот рукой, в бессильной попытке удержать тошноту, смешанную с рыданиями. Палач подвел её к раковине и терпеливо подождал, пока спазмы закончатся. Затем легко поднял девушку на руки и вышел из палаты.
* * *
Пожар пришлось гасить не один час, огонь не желал тухнуть, не смотря на все усилия бригады. Когда всё наконец закончилось, уставшие и закопчённые мужчины с лёгким матерком принялись разгребать завалы и пытаться выяснить, с чего вдруг заполыхала проклятая квартира. И почему горела только она: пламя, с таким упорством сопротивлявшееся пожарным, не пожелало распространяться ни на другие этажи, ни даже на лестничную площадку. Люди были заняты, но, разумеется, не настолько, чтоб пропустить возникшего на пожарище лишнего человека. И всё же, когда по обугленному полу простучали длинные тонкие каблуки, этого никто не заметил. Высокая и красивая темноволосая женщина в светлом деловом костюме спокойно пересекла выгоревшую прихожую, прошла в гостиную и звонко щёлкнула пальцами. Повинуясь этому звуку, бригада прервала работу и с бесстрастными лицами потянулась к выходу. Нежданная гостья удовлетворённо кивнула: эти люди не вспомнят, что повлекло их на улицу. Покурят и вернутся, как ни в чём не бывало.
Когда квартира опустела, женщина вышла на центр комнаты, безошибочно определив, где именно под рухнувшей штукатуркой лежат человеческие останки. Осторожно провела рукой по полу, счищая мусор. Немного помедлила и извлекла из-под обломков пистолет. Ещё пауза, и на свет появилось небольшое колечко из синеватой хирургической стали. На кольце медленно исчезала гравировка — буква «Б».
— Мне жаль, — негромко прошептала странная посетительница. — Мне так жаль, что я не смогла убить тебя раньше. Может быть, тогда всего этого хаоса можно было бы избежать. Но я опоздала, и теперь расплачиваться за это будут другие. Но я что-нибудь придумаю на этот счёт. А ты… прости меня, дочь моя. Прости и прощай.
Она надела кольцо на безымянный палец правой руки, убрала пистолет в сумочку и быстрым шагом покинула квартиру.
* * *
— Нет, я упорно не понимаю, какого чёрта они не обратились к нам сразу же, как эта ситуация зародилась? — Мужчина в «косухе» задумчиво посмотрел на свет сквозь рюмку перцовки и выпил. — Они же не идиоты, в конце концов.
— Осмелюсь обратить твоё внимание, что психологические портреты Сумеречных до сих пор определяют их, как подростков в пределах двадцати — двадцатидвухлетнего возраста. Страх наказания, самомнение и максимализм, совместившиеся с колоссальными возможностями, дали в результате вполне предсказуемый, но довольно-таки бурный коктейль.
— Хм, поясни тогда, чем мы отличаемся от них? Помимо страха наказания, хотя, учитывая Его Высочество, наличествует и это.
— Ты — практически ничем.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Ты импульсивен, в тебе до сих пор играет кровь, ты до сих пор слишком человек, как бы смешно это ни звучало в твоём случае. Я дважды подавал Его Высочеству записки с моим видением данной ситуации, но он оказался глух к моим словам. — Александр хладнокровно разделывался с рыбой, не замечая, как его визави медленно, но верно багровеет.
— Сандер, паскуда ты такая, ты хочешь сказать, что собирался сместить меня с должности?!
— Нет. Вот, к слову, яркий пример того, о чём я говорил. Ты делаешь поспешные выводы, убеждаешь себя в их обоснованности и истинности и начинаешь действовать, подчас не думая о подоплёке событий. Я хотел предоставить тебе эффект временной петли, на время достаточно долгое, чтобы ты мог разобраться в себе и своей истинной сути. Не более того.
Брюнет с шумом выдохнул набранный для гневной отповеди воздух и отвёл глаза. Теперь краска, полыхавшая на его скулах, была признаком не гнева, но стыда.
— Прости, — пробормотал он. — Я и правда… не подумал.
— Твоя положительная сторона в том, что ты умеешь признавать свои ошибки. Отрицательная — ты совершаешь их вновь и вновь. Ты должен научиться делать разумные, взвешенные выводы и следовать им. Я думаю, лет через пятьдесят у тебя получится.
