— Все будут стараться, — произнес он, и снова я уловил в его сдержанном голосе борьбу уязвленной гордости и желания не вызвать моего недовольства. — Как и я лично. Ибо за мной не только принцесса, но и эти люди.
Я потрепал по холке Зайчика, он повернулся боком, приглашая меня в седло.
— Желаю побед, — сказал я. — Кстати… принцессу вы где устроили, сэр Вильярд?
Он ответил ровным голосом:
— Она со мной.
Я проговорил с запинкой:
— Это… в каком смысле?
Он указал кивком на две телеги в самом центре их лагеря. Одна из них крытая, лошади выпряжены и пасутся, оглобли сиротливо торчат концами в небо.
— Алонсия там.
— В деревенской телеге? — переспросил я.
— Да. Но она не жалуется.
— С ума сойти, — пробормотал я.
Он сказал тем же ровным голосом:
— У нас здесь ничего нет, сэр Ричард. А на те драгоценности, что были на принцессе, удалось купить только повозку и коней.
Червячок стыда проснулся и шустро начал грызть мои железные внутренности.
— Неловко получилось, — пробормотал я. — Давайте поступим так… Мы, по сути, уже начали захват земель Гандерсгейма. Это вот их территория. Берите ее, скажем, от границы с Брабантом и до той реки… и вширь с теми же пропорциями. Начинайте обживаться. Принцессе не стоит мучиться, таскаясь за войском в деревенской повозке…
Он задумался, на лице отразилось короткое колебание, но тут же покачал головой.
— Нет, это будет урон моей рыцарской чести.
— Подумайте о принцессе, — сказал я.
Он ответил неумолимо:
— Она тоже не примет.
— Уверены?
— Да, — ответил он резко, в голосе прозвучала нотка оскорбленного достоинства за принцессу. — Я должен завоевать право на владение здесь землей! Да и что обо мне подумают мои люди?
Понятно, что подумают, мелькнула мысль. Это в моем срединном сказали бы завистливо, что ловко провернул, без боя выхватил такой лакомый кус, да еще на границе с Брабантом, где все торговые пути, а место и безопасное, и доходное.
— Хорошо, — ответил я с неохотой, — мы постараемся захватить Гандерсгейм побыстрее.
Он коротко усмехнулся.
— Осмелюсь заметить, вы не то говорите… ваша светлость.
Я потер ладонью лоб.
— Да, вы правы. Устал, извините. Боудеррия с принцессой?
— Да.
Я помедлил, вопрос щекотливый, наконец поинтересовался:
— Она как… в своем наряде?
Он покачал головой.
— Здесь не королевский дворец.
Взгляд его говорил, что больше мне здесь делать нечего. Я покосился на его рыцарей, что остались у костров, но чутко прислушиваются, улыбнулся примирительно и, вскочив в седло, поднял руку.
— Успеха вам, сэр Вильярд!
— Спасибо, ваша светлость.
Я галопом вернулся к отряду, сэр Норберт встретил меня с непроницаемым лицом, но все же обронил негромко:
— Сложные отношения… остались?
— Практически нет, — ответил я. — Уже нет.
Он осведомился:
— Натянутость из-за женщины?
Я насторожился.
— Почему именно?
— А из-за чего еще, — спросил он, — если девять из десяти стычек именно из-за них? Да и возраст у вас обоих… подходящий.
Он говорил негромко, понимающе, не как с лордом, а как старший по возрасту, повидавший всякое и желающий предостеречь от тех неприятностей, что в свое время… да…
Мое горло на миг перехватили незримые пальцы. Я с трудом передохнул, покачал головой.
— Некоторым приходится взрослеть раньше. Нам с Вильярдом выпало именно такое… счастье.
Он кивнул, в глазах оставалось сдержанное сочувствие.
— Насчет Вильярда не уверен, но вам, да, пришлось, чувствую. И еще придется.
— Сплюньте, — попросил я. — И так душа едва не выпорхнула.
На границе нашего лагеря часовые бодро стукнули концами копий в землю. Норберт остановил коня, лицо чуточку виноватое.
— Ваша светлость, — произнес он, — здесь вас вынужден оставить…
— Скачите, — ответил я, — у вас дел больше, чем у меня.
— Это вряд ли, — ответил он, — но за оценку спасибо!
С ним отправились почти все из его группы, но двое проводили меня до самого шатра, Ришар велел разбить его рядом со своим, только мой вроде бы крупнее и выше, для этого то ли земли подсыпали, то ли вместо боковых жердей вкопали целые деревья.
Передав меня с рук в руки охране, норбертовцы развернули коней и галопом унеслись вслед за своим командиром.
Внутри шатра никакой роскоши, Ришар знает мои вкусы, зато широкий стол, на нем большая карта, вокруг стола и даже под стенами множество крепко сколоченных кресел и две лавки, узкое ложе с цветистым покрывалом. Еще добавочный стол, на котором в готовности около дюжины кубков и чаш, а под ним три пузатых кувшина.
— Неплохо, — пробормотал я. — Быстро здесь… Что-что, а воинское ремесло в нашей жизни налажено лучше всего.
Полог откинулся, появилась голова оруженосца.
— Ваша светлость, — взмолился он, — мы не расслышали!
— А вы не подслушивайте, — сказал я назидательно. — Это нехорошо! Марш от шатра, морды. Когда понадобитесь, я так гаркну, что мертвый проснется!
— Ваша светлость, — пробормотал он, исчез, я услышал по ту сторону быстро удаляющиеся шаги.
Древние говаривали, что трудно прокормить одного бездеятельного человека, еще труднее прокормить целое семейство, но труднее всего содержать войско, проводящее время в праздности. А еще если в ближайшие дни вся эта огромная масса вооруженных людей не столкнется с сильным противником, начнутся стычки особо спесивых друг с другом, с конкурирующими отрядами, начнется выяснение, кто круче: армландцы, сен-маринцы, брабандцы, ундерлендцы, вестготцы или даже отдельные группы внутри отрядов…
Еще надо помнить, что в обозе вместе с войском двигается немалое число священников и магов, последних я переквалифицировал в механиков. И хотя те и другие, во избежание, делают вид, что не замечают друг друга, но я все-таки велел держать их на разных концах обоза. Правда, с началом боевых действий священники будут стремиться перебраться в передние отряды, все обучены врачевать, кто молитвой, а кто всего лишь травами и мазями.
Я взял лук Арианта, любовно протер, хотя он никогда не собирает пыли, но, думаю, и луку приятно, когда его гладят и чешут. Не забыть и про такой пропагандистский жест, часто воспеваемый бардами: прямо на поле боя кого-то из простых воинов возвести в рыцари, об этом заговорят, многих подстегнет…
Полог откинулся, в шатер просунулась голова начальника стражи.
— Ваша светлость, к вам… гость. Гостья.
