Ведьмак покачнулся. Шани крикнула, вырвалась из рук Лютика. Геральт жестом остановил ее, выпрямился, взглянул прямо в темные глаза Филиппы Эйльхарт.
— Мое Предназначение, — с трудом проговорил он. — Мой выбор. Я скажу тебе, Филиппа, что я выбрал. Я не позволю, чтобы вы впутали в свои грязные махинации Цири. Предупреждаю. Тот, кто посмеет нанести вред Цири, кончит так же, как эти четверо. Я не стану присягать или клясться. Мне не на чем присягать и нечем клясться. Я просто предупреждаю. Ты обвинила меня в том, что я скверный опекун, что не смогу защитить этого ребенка. Я буду защищать. Как умею. Буду убивать. Буду безжалостно убивать…
— Верю, — усмехнулась чародейка. — Верю — будешь. Но не сегодня, Геральт. Не сейчас. Потому что через минуту ты потеряешь сознание от потери крови. Шани, ты готова?
Никто не рождается чародеем. Мы по-прежнему слишком мало знаем о генетике и механизмах наследственности. Явно недостаточно времени и средств мы отдаем исследованиям. К сожалению, опыты по наследственной передаче магических способностей мы постоянно осуществляем методом, я бы так сказала, естественным. Последствия этих псевдоэкспериментов мы чересчур часто обнаруживаем в городских канавах и у стен храмов. Неоправданно много встречается пускающих слюни дебилок и кататоничек, делающих под себя пророков, вещуний, деревенских прорицательниц и чудотворцев, кретинов с мозгами, искалеченными унаследованной, необузданной Силой.
Эти дебилы и кретинки тоже могут давать потомство, передавать свои способности и продолжать вырождаться. Кто-нибудь в состоянии предвидеть, определить, как будет выглядеть последнее звено этой цепи?
Большинство из нас, чародеев, теряет способность к продолжению рода вследствие соматических изменений и функциональных нарушений гипофиза. Некоторым удается стать магиками, сохранив производительность гонад. Они могут зачинать и рожать и имеют наглость почитать это счастьем и благословением. А я повторяю: никто не рождается чародеем. И никто не должен им рождаться! Я осознаю значение своих слов, отвечаю на вопрос, поставленный на Большом Сборе в Цидарисе. Отвечаю со всей определенностью: каждая из нас должна решить, кем хочет быть — чародейкой или матерью.
Я требую стерилизовать всех адепток. Без исключения.
Тиссая де Врие. «Отравленный источник»
— Что я вам скажу, — неожиданно проговорила Иоля Вторая, поставив корзинку с зерном на бедро. — Будет война. Так сказал княжеский эконом, когда приезжал за сырами.
— Война? — Цири откинула волосы со лба. — С кем? С Нильфгаардом?
— Я не расслышала, — призналась послушница. — Но эконом говорил, что наш князь получил приказ от самого короля Фольтеста, который рассылает грамоты, а на дорогах черным-черно от войска. Ой-ёй! Что будет?
— Если война, — сказала Эурнэйд, — то наверняка с Нильфгаардом. С кем же еще-то? Опять! О боги, это ужасно!
— А ты не перебрала с этой войной, Иоля? — Цири сыпанула зерна курам и цесаркам, толкущимся вокруг них непоседливой, говорливой кучкой. — Может, просто снова облава на скоя’таэлей?
— Мать Нэннеке о том же спросила эконома, — сообщила Иоля Вторая. — А эконом ответил, что нет, что на этот раз речь идет не о белках. Замки и крепости получили, кажется, приказы накапливать запасы продовольствия на случай осады. А ведь эльфы нападают в лесах, а не осаждают замки! Эконом спрашивал, может ли храм дать побольше сыров и других продуктов для ихних запасов. И еще требовал гусиных перьев. Им нужно много гусиных перьев, сказал. Для стрел. Чтобы стрелять из луков, понимаете? О боги! У нас будет полно работы! Вот увидите! Работы будет по горлышко!
— Не у всех, — съязвила Эурнэйд. — Некоторые не замарают ручек. Некоторые в работе только два дня на неделе. Им, видите ли, некогда работать: они, понимаете ли, учатся чернокнижеским фокусам. А взаправду-то, наверно, бьют баклуши да бегают по парку и сшибают палкой траву. Ты знаешь, о ком я, Цири, верно?
— Цири, конечно, отправится на войну, — захохотала Иоля Вторая. — Она же вроде бы рыцарская дочка! Великая воительница со страшным мечом! Наконец-то сможет рубить головы вместо крапивы!
— Нет! Она могущественная чародейка! — сморщила носик Эурнэйд. — Она превратит всех врагов в полевых мышек. Цири! Покажи нам какое-нибудь страшное волшебство. Стань невидимой или сделай так, чтобы морковь выросла раньше срока. Или чтобы куры кормились сами. Ну не заставляй себя упрашивать! Крикни заклинание!
— Магия существует не для того, чтобы ее демонстрировать, — зло сказала Цири. — Магия — не ярмарочные фокусы.
— Конечно, конечно, — рассмеялись послушницы. — Не для этого. А, Иоля? Ну точно говорит не Цири, а эта баба-яга, Йеннифэр!
— Цири все больше начинает походить на нее, — бросила Иоля, презрительно потянув носом. — Даже пахнет так же. Ха, уж точно магические благовония, сделанные из поскрипа или амбры. Ты пользуешься магическими благовониями, Цири?
— Нет! Мылом! Тем, чем вы пользуетесь слишком редко!
— Ого! — поморщилась Эурнэйд. — Какая колючая, какая злая! А как надувается!
— Раньше она такой не была, — насупилась Иоля Вторая. — Стала такой, как только подружилась с той ведьмой. Спит вместе с ней, ест вместе с ней, ни шага от своей Йеннифэрихи не отступает. В храм на занятия почти совсем перестала ходить, а для нас у нее вообще уже ни минутки свободной нет!
— А нам приходится за нее всю работу выполнять! И на кухне, и в огороде! Глянь-ка, Иоля, какие у нее ручки. Прям как у принцессы!
— Так уж жизнь устроена, — пропела Цири. — У кого есть немного ума — тому книги. А у кого сумбур в голове — тому метла!
— А ты на метле только летаешь, да? Чародейка фигова!
— Глупая!
— Сама ты глупая!
— А вот и нет!
— А вот и да! Пошли, Иоля, не обращай на нее внимания. Чародейки — компания не для нас.
— Конечно! — крикнула Цири и бросила на землю корзинку с зерном. — Куры — вот ваша компания!
Послушницы, задрав носы, отошли, окруженные шумливой ватагой птиц.
Цири громко чертыхнулась, повторив любимое выражение Весемира, значение которого было ей не вполне ясно. Потом добавила еще несколько слов, услышанных от Ярпена Зигрина, значение которых было для нее вообще полнейшей загадкой. Пинком разогнала клунь, рванувшихся было к рассыпавшемуся зерну. Подняла корзинку, повертела в руках, а потом закружилась в ведьмачьем пируэте и кинула ее словно диск через камышовые крыши курятников. Развернулась на пятках и припустила через храмовый парк.
