Уэлгрин молчал. Он жаждал прославиться, но у него не было никаких конкретных мыслей относительно будущего. Балюструс подзадорил его, но еще больше напугал.
Утреннее солнце не согрело молодого человека. Он весь дрожал под монашеской рясой. На узких улицах прохожих было немного, и они старались уступить ему дорогу. Сутана распахивалась, обнаруживая кожаное военное снаряжение, но никто не посмел остановить его, чтобы задать логичный вопрос.
Таверны были закрыты, бармены и официантки наслаждались коротким отдыхом. Уэлгрин дефилировал по улицам с высоко поднятой головой и строгим взором. Он дошел до набережной и направился к пристаням, к рыбакам, день которых начался задолго до рассвета, и теперь они уже готовы были перекусить.
Уэлгрин вошел в хибару с вывеской «Винная бочка». Название «Рыбная бочка» было бы более уместным. Заведение насквозь пропиталось запахом рыбьего жира. Не обращая внимания на отвратительное зловоние, Уэлгрин подошел к стойке бара. В помещении воцарилась тишина, и хотя такому воину, как он, нечего было опасаться горстки рыбаков, Уэлгрин чувствовал себя неуютно.
Даже эль пропах рыбьим жиром, но Уэлгрин влил его в себя.
Густой напиток пробудил тоску, ее требовала его душа. Он заказал еще три кружки отвратительного крепкого пива и принялся громко рыгать, но рыбаки стерпели и это.
Смиренные, обиженные взгляды рыбаков прогнали Уэлгрина вновь на пристань, прежде чем он успел упиться до нужного ему состояния. Чистый воздух гавани разморил его. Его вырвало, после чего Уэлгрин почувствовал себя почти трезвым. В подавленном настроении он натянул на себя монашескую рясу, мертвой хваткой удерживая ее, чтобы она не распахнулась. Извилистая дорога вела к базару, где жила Иллира, предсказывая будущее по картам С'данзо.
Был базарный день, и все переносные ларьки ломились от продуктов: желе, сладких хлебцев и консервированных фруктов.
Не поддаваясь соблазну, Уэлгрин пробивался мимо них сквозь толпу, пока не достиг центральной части базара и не услышал звон молоточка Даброу, перекрывавшего шум толпы. По крайней мере сестра нашла себе хорошего защитника. Уэлгрин остановился перед мужчиной такого же роста, но гораздо более мощным.
— Иллира дома? — вежливо спросил Уэлгрин, видя, что его узнали. — Она кому-нибудь гадает или с ней можно поговорить?
— Вас здесь не ждут, — спокойно ответил Даброу.
— Я хотел бы повидаться с сестрой. Я не сделал ей ничего плохого в прошлом, не намерен причинить зло и теперь. Постойте рядом, если считаете нужным. Я хочу видеть ее.
Даброу вздохнул и осторожно положил свои инструменты.
Он сгреб в кучу уголь и подвинул ведра с водой, стоявшие рядом с занавеской, служившей дверью саманного сооружения, которое он и Иллира называли домом. Уэлгрин сгорал от нетерпения, когда неуклюжий гигант откинул тряпицу, приглашая его войти.
— К нам гость, — объявил Даброу.
— И кто же?
— Посмотри сама.
Уэлгрин узнал голос, но не узнал женщину, передвигавшуюся в сумеречной темноте. Иллира имела обыкновение скрывать молодость под косметикой и бесформенной одеждой, тем не менее казалось, что направлявшееся к нему существо слишком велико, чтобы быть его сводной сестрой. Потом он увидел ее лицо — точь-в-точь лицо отца, по этой части она пошла в него, — и все сомнения отпали.
Неуклюжей походкой Иллира подошла к креслу Даброу и тяжело опустилась в него. Уэлгрин догадался, что она на последних месяцах беременности, хотя мало разбирался в подобных вопросах.
— У тебя будет ребенок, — выпалил он, — Скоро, — ответила Иллира, улыбаясь. — Лунный Цветок уверяет, что надо подождать еще несколько недель. Уверена, что это будет мальчик. Такой большой живот не по девочке.
— Чувствуешь себя нормально? — Уэлгрин всегда думал, что она бесплодна: двойное проклятие. Казалось невозможным, что она проявит такую завидную плодовитость.
— Нормально. Потеряла фигуру, но сохранила зубы, пока, — снова засмеялась она. — Ты нашел то, что искал?
— Да, и к тому же больше, чем ожидал. — Уэлгрин не доверял кузнецу, стоявшему за спиной, однако Иллира все равно ведь расскажет ему все, о чем узнает. — Я вернулся с рудой. Нас вероломно предали, и у меня в живых осталось всего пять человек. Своим открытием я нажил себе могущественных врагов. Мне нужна твоя помощь, Иллира. Чтобы защитить себя и своих людей.
— Ты нашел энлибарскую сталь? — шепотом спросил Даброу, пока Иллира старалась поудобнее устроиться в кресле.
— Я нашел руду, — поправил Уэлгрин, подумав внезапно, уж не хочет ли это чудовище заняться изготовлением мечей.
— Чем я могу помочь тебе? — спросила Иллира. — Мне кажется, тебе нужна помощь Даброу, а не моя.
— Нет, — выпалил Уэлгрин. — Я нашел человека, который выплавит сталь. Это Балюструс, мастер по металлу. Он знает технологию плавления, размельчения и закалки…
— И илсигскую алхимию, — добавил Даброу. — После того как Балюструс получил заказ на литье божественного колокола принца, похоже, он вступил в полосу везения.
Уэлгрину не понравилась мысль о том, что Даброу знает о Балюструсе и секрете выплавки стали, но прогнал ее прочь.
— Лира, мне нужна именно твоя помощь — твое предвидение. С помощью карт ты подскажешь мне, кому можно доверять и что можно делать без опаски.
Она нахмурилась и разгладила складки одежды на своем огромном животе.
— Не теперь, Уэлгрин, даже если бы я и смогла использовать для этого карты. Дитя забирает у меня очень много сил. Лунный Цветок говорит, что нельзя пользоваться моим даром так близко к сроку. Это может быть опасно.
— Лунный Цветок? Кто такая Лунный Цветок? — спросил Уэлгрин и увидел ухмылку Даброу.
— Она из С'данзо. Сейчас ухаживает за мной…
— С'данзо? — с недоверием сказал Уэлгрин. — С каких это пор С'данзо помогают тебе?
Иллира пожала плечами.
— Даже С'данзо не таят зла вечно, пойми это. У женщин есть дар ясновидения, а мужчины чувствуют призвание странствовать, споря с ветром. Женщины всю жизнь остаются на месте.
Мужчины… Ладно, забудем.
— Забудем? — Уэлгрин нагнулся, чтобы сказать ей на ухо. — Иллира, эта Лунный Цветок, которая советует тебе не пользоваться даром предвидения, она встречается с теми С'данзо, что третировали тебя?
— Либо она, либо ее дочь, — ответила Иллира.
— Иллира, беременность затуманила тебе мозги. Они не оставят тебя в покое. Они злопамятны.
— Если это так, тем хуже для них. С тех пор, как в город вошли наемники, гадание стало делом опасным, Уэлгрин. Мне не доставляет радости заглядывать в будущее солдат, не нравится их реакция, когда я говорю им правду. — Она снова уселась поудобнее. — Но это временно. Когда родится мой сын, опасность минет, и я снова буду гадать. Лунный Цветок и Мигнариал не возьмут то, что по праву принадлежит мне, — заявила она с уверенностью. — За меня не беспокойся. Я не отправлю тебя к Лунному Цветку и сама отвечу, если смогу, на все твои вопросы, но после рождения сына. Если, конечно, ты можешь подождать до этого срока.
