Он протянул руку, и я ответил на рукопожатие.
Краем глаза я заметил, что к нам по дороге несётся знакомый «РВМ». Бойцы дружины тут же напряглись.
– Это мой друг! – быстро сказал я. – Он непричастен. Только видел, как в меня стрелял снайпер.
– Мы с ним всё равно побеседуем, – спокойно ответил Кольшин. – Но сначала успокойте его. И, Аскольд Игоревич, попрошу вас не делать глупостей, – добавил он мягко. – Дружина хранителей не позволит чинить произвол.
Под напряжёнными взглядами дружинников я пошёл навстречу своей машине. «РВМ» остановился, Вадим выскочил на улицу и, не сводя глаз с хранителей, рванул ко мне.
– С вами всё в порядке? Хвала Богам!
– Слушай меня внимательно, – тихо заговорил я. – Обо мне позаботятся. Всё будет хорошо. Сотрудничай со следствием. Не дёргайся. Расскажи всё, что видел. Тёте ни слова. Придумаешь сам, что‑нибудь.
Вадим молча кивнул.
Тем временем с двух сторон улицы подъехали полицейские машины.
– Судари, всё под контролем! – громко объявил подполковник «младшим коллегам», а затем представился.
Неподалёку от нас на земле заворочался ледяной Наставник. Подполковник полыхнул жи́вой и подошёл к нему. Вокруг пальца Кольшина завихрился огонь, и Кольшин ткнул пальцем в грудь покушенцу.
Что ж, Мастер только что заблокировал Наставнику сердце жи́вы.
– Аскольд Игоревич, – обернулся ко мне Кольшин. – Мы с вами сегодня ещё побеседуем, но в другой обстановке. Я подъеду позже, а вам придётся проехаться с ребятами, – кивком он указал на полицейских. – Главное, ничего не бойтесь. Всё будет хорошо. Мы быстро разберёмся с этим недоразумением. Только потерпите, пожалуйста. Ладно?
– Потерплю, но вы сильно не тяните, – наигранно проворчал я. Уверенность в себе мне отыгрывать не нужно, она и так при мне. А вот наглого школьника почему бы не показать людям?
– Вот и договорились, – улыбнулся Кольшин. – Помните, если вы попытаетесь сбежать или применить силу, только себе навредите. Мы во всём разберёмся. Я на вашей стороне. Не переживайте, я велю подготовить вам лучшую камеру.
– Вы хотите меня арестовать?
– Задержать до выяснения обстоятельств, а также для обеспечения вашей безопасности. Но, повторюсь, Аскольд Игоревич, это ненадолго.
И говорит так по‑доброму, будто бы любящий дядюшка о чём‑то упрашивает племянника.
– Хорошо, – кивнул я.
– Судари, отвезите Аскольда Игоревича к нам в главный штаб. И без вольностей! С уважением относитесь к молодому чемпиону империи!
– Есть! – отсалютовали командиру мужики в синей форме – сотрудники полиции.
Глава 11
Разглядывая идеально ровный белый потолок камеры, я вспоминал свою прошлую жизнь. Было дело, на одной захудалой планете мы с Арвином прикинулись повстанцами и дали себя поймать доргским комиссарам, чтобы попасть в их казематы. Нужно было помочь выбраться оттуда одну из лидеров местных сопротивленцев. Да только поздно мы попались – мужик уже помер. В итоге мы с Арвином разнесли всю округу и освободили других пленников.
Славное было время.
Усмехнувшись, я потянулся к пульту от телевизора и включил новости.
«В чемпиона империи стрелял неизвестный!» – жирные буквы внизу экрана возвещали главную новость дня.
Инцидент произошёл вчера, а сегодня вон какая шумиха поднялась. И ведь никто не упоминает имени «заказчика»! Хотя во время нашей ночной беседы Кольшин рассказал мне о том, что удалось узнать от стрелка и его водителя.
Надеюсь, Вадим смог успокоить тётушку? А то ведь с таким освещением событий в СМИ только чудом она может остаться в неведении относительно того, где именно я провёл ночь.
Щёлкнув пультом, я выключил телевизор и принялся прокручивать в голове всё, что случилось после моего знакомства с подполковником.
Меня усадили в полицейскую машину и повезли в штаб хранителей. Полицейские оказались бодрыми весёлыми мужиками, простолюдинами и моими фанатами. Один даже попросил автограф для сына. Я изрисовал весь листок и написал вдохновляющее пожелание. Не оставлять же на бумаге кучу свободного места над своей подписью.
А затем меня поместили в камеру – по виду просторный однокомнатный номер. Прошло пятнадцать часов, и я за это время дважды общался с подполковником.
Совпадение ли это, что возле места моей стычки с нападавшими случайно проезжали представители специальной имперской службы, что заведует делами, которые нельзя доверить обычной полиции?
Не думаю.
Но подполковнику я старался не показывать свой скептический настрой и делал вид, что целиком и полностью доверяю ему, его службе и его высочайшему руководителю.
Канцлеру.
Посмотрим, к чему это приведёт. Я почти уверен, что «топить» меня сейчас точно не будут. Напротив, красиво протянут руку помощи.
В дверь постучали. И только после этого в замочную скважину вставили ключ.
Какие вежливые, право слово.
– Аскольд Игоревич, время отправляться на суд, – произнёс дежурный дружинник.
И то, что от инцидента до суда прошло так мало времени – показатель важности моей персоны и случившегося события.
Мне вновь даже наручники не надели. Официально я не подследственный, а пострадавший. То есть здесь я нахожусь не потому, что считаюсь преступником, а потому что дружинники учтиво спрятали меня в безопасное место, пока идёт разбирательство.
Чтобы меня вновь не попытались убить.
Так мило с их стороны.
Здание суда соединялось длинным переходом и со зданием, в котором располагался штаб дружинников, и с полицейским управлением Центрального района Москвы. Шныряющие взад‑вперёд служащие с любопытством разглядывали меня, кое‑кто, не стесняясь дружинников‑конвоиров, здоровался со мной.
Спустя десять минут путешествия по коридорам и переходам меня завели в зал суда.
Внутри было тихо и спокойно. Ровные ряды скамеек в основном пусты, но в левой половине зала на втором и третьем рядах сидели тётушка, прижавшаяся к Вадиму, и Шапочкина с помощницей. Все четверо тут же обернулись на звук открывающихся дверей. Я благодушно улыбнулся им и помахал рукой.
Пока меня повели по проходу, делившему зал надвое, я бросил взгляд на правую половину зала. На меня злобно пялились рыжий веснушчатый юноша и такой же рыжий мужчина с кустистыми усами. Рядом с ними сидела красивая женщина лет сорока и симпатичная девушка. Тоже рыжая. И немного мне знакомая.
На лавке в зале суда сидела чемпионка северо‑западной Москвы – Виктория Ефимовна Голикова. А значит, остальные трое – её мать, отец и брат.
Как тесен мир…
Кто ж мог подумать, что родственники боевой милашки Вики захотят меня убить.
Не зря у местных есть поговорка, что у рыжих нет души.
Меня попросили сесть на скамью в первом ряду в левой части зала. Конвоиры‑дружинники разместились по обе стороны от меня. Тут же неподалёку сидел и подполковник Кольшин. Он поприветствовал меня беззаботным кивком.
Я повернул голову и пристально посмотрел на «обезьянок в клетке». Вчерашний стрелок и водитель сидели на лавке в наручниках и были отделены от остального зала металлическими прутьями. Возле клетки дежурили два конвоира.
Скрипнула неприметная дверь в стене, и в зал вошёл статный мужчина в чёрной мантии. Его сопровождал молодой человек в деловом костюме, который нёс какие‑то бумаги. Разложив их на большом столе, стоявшем в трёх метрах от скамеек, пристав подошёл к соседнему столу, где, видимо, и было его место, и проговорил:
– Дамы и Господа, прошу всех встать.
Даже дворяне оторвали свои задницы от скамеек.
Судья, выпрямившись во весь свой рост, с достоинством произнёс:
– Имею честь представиться, Верховный судья дворянского имперского суда Сергей Иванович Малахин. Приветствую вас на сегодняшнем заседании. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он сел за свой стол и зарылся в бумаги на десять секунд. Затем поднял голову и проговорил:
