— Пожалуйста, уходите! — голос взвился против воли, как у поднятого за шкирку котенка.
Она такая и есть — беззащитная перед этой громадой волчьей шерсти. Опять этот свитер — да будь он проклят. Только бы с него снова не посыпалась шерсть.
— Уходите! Костя проснётся.
— Если будешь кричать, точно проснётся.
Подоконник почти переломил ей позвоночник, но она продолжала жаться к окну. Богдан не оставил между ними и шага.
— У меня в запасе много сказок, — улыбнулся он, и его шёпот чуть не разорвал барабанные перепонки, в которые долбило одуревшее от страха сердце. — Раз тебе не спится, могу рассказать одну прямо сейчас.
Его ладонь коснулась её горящей щеки — мягкая, точно меховая. Может, у него одна рука была в перчатке, а она просто не заметила? А сейчас смотреть поздно, ведь она вновь не в силах отвести глаз от горящего жёлтым зрачка. Ноги трясутся и подкашиваются. Вот-вот его рука соскользнёт со щеки на талию, и всё — она свалится ему в руки, как тряпичная кукла. «Костя!» — только голос был внутренним, крик не коснулся языка, не слетел с губ. Другой грохот сотряс тишину, но так не могли греметь её кости, когда она скатилась по стене на пол, уворачиваясь от поцелуя.
Даже не попытавшись поднять её, Богдан рванул к двери, выкрикнув:
— Не смей выходить!
Костя и на этот крик не проснулся. Варя нашла силы подняться и чуть ли не ползком добралась до двери. Коридор пуст. Возня переместилась вниз. Она туда не пойдет — она шла за ключом. И вот он здесь, в замочной скважине, а теперь в руке и снова в заветном отверстии, но уже с другой стороны — больше никаких гостей, никаких. Она оскалилась и порадовалась, что не видит себя в зеркале. Из неё тоже получилась неплохая волчица, и без всякого волчьего свитера. Она подлетела к столу, подняла керосинку и начала осматривать грудь — нет, в этот раз никакой серой волосни. Фу…
Утро, где ты? Наступай быстрее. Надо убраться отсюда, пока этот кретин окончательно не испортил ей жизнь. Но прежде проверить окно. Закрыто. А там, на улице, уже настоящая драка — два огромных волка сцепились ненашутку. Богдан не дурак, не полез разнимать — просто выгнал зверьё во двор. Пусть перегрызут друг другу глотки. Только лучше на это не смотреть. Рассудок целее будет!
Варя ещё раз проверила, заперта ли дверь, и на всякий случай вставила ключ обратно в замочную скважину. Потом потушила свет и забралась под одеяло. Однако сон как рукой сняло. Мягкой, волчьей. Неужели лежать ещё два часа, но теперь хотя бы с полной уверенностью, что Богдан не войдёт. Спасибо сбежавшему волку — иначе бы этот придурок выволок её из комнаты, она б и пикнуть не успела. Перчаткой очень легко заткнуть рот. Он это, наверное, и собирался сделать.
— Спасибо, волк! — Варя уже не просто подумала, а произнесла благодарность вслух, утыкаясь носом в спину Кости.
Уехать. Даже без завтрака. Встать и уехать, чтобы не пришлось испытывать Костю на вшивость. Он может её не простить. А она себя уж точно никогда не простит. Вновь на глазах слёзы, будто возможно выплакать эту жуткую боль. Как же так получилось? Как? Как можно было подвесить свою любовь на волчий волос?
Она как сейчас помнила свою улыбку, когда Анна Алексеевна протянула ей книгу — словарь по мировому фольклору на английском языке. Сказала, что это благодарность Константина за пятёрку. Варя тогда покраснела до корней волос за его ложь и за свою тоже, ведь не сказала ж Анне Алексеевне правду, что Костя сам подготовился от А до Я, а на неё только вечер зря убил.
В книге лежала визитка. Явно не просто так здесь забытая. Варя вытащила её дрожащими пальцами и уставилась на цифры телефона. Если она опустит визитку в урну — это будет конец, а если позвонит по этому телефону, то это будет начало, только чего? А если она вдруг опять его неправильно поняла? Или себя?
И Варя решила не звонить и не благодарить. Однако решимости хватило ровно до памятника Ломоносову. Она ещё даже не дошла до Кунсткамеры, а уже набрала номер.
— Поздравляю с пятёркой, — начала Варя дрожащим голосом, радуясь, что городской шум хоть чуточку прикрыл её неуверенность. — Только зачем ты наврал про мою помощь? И зачем книгу подарил?
— Ты сейчас где? — наконец удосужился ответить Костя. — Кофе хочешь? Варя прижала руку к остановившемуся сердцу.
— Я не для этого звоню. Я хочу вернуть книгу.
— Ну вот и вернёшь, — ударил ей в ухо смешок.
«Дура!» — ругала она себя и за то, что согласилась на встречу, и за то, что шла в кофейню семимильными шагами. И за страх, что может не узнать его в толпе. Ведь так старалась забыть его лицо, так старалась! Но волновалась она напрасно. Костя ждал её на улице. Или просто не мог внутри говорить.
— Привет! — крикнул он ещё издали, пряча телефон в карман. Так резко важные разговоры не прекращают. С другом, видно, трепался. О ней? — Ты какой кофе будешь?
Она даже «здрасте» сказать не успела, а он уже втолкнул её в дверь кофейни.
— Без разницы какой. Я не люблю кофе вообще.
— Тогда возьму с перцем!
Издевается? Улыбка-то наглее, чем тогда в квартире.
— Я обожаю с перцем. Допью за тобой, если что. Мне всё равно не спать сегодня. Много работы.
Варя грохнулась на стул подле единственного свободного столика, который, к несчастью, соседствовал с дверью, в которую дуло, а у неё и так с носа текло. И платка нет. И шмыгать нельзя. А то подумает, что её расстроили его слова про ночную занятость. Она пришла вернуть книгу и только. Пусть ничего другого не смеет себе фантазировать!
— Вот, — она вытащила из сумки книгу и положила на пустой стол.
— А у тебя нет подружки, которой можно её подарить? — Костя оттолкнул книгу. — Мне она не нужна.
И Варя тут же со злостью толкнула книгу обратно, и та свалилась со стола.
— Я не помойное ведро. Не нужна, так иди выброси!
На них обернулись, и она в смущении зацепилась сумкой за стул, когда хотела вскочить и уйти. Пришлось нагнуться под стол и встретиться лицом к лицу с Костей, который поднимал книгу с пола.
— Я специально в мягкой обложке выбирал. Знал, что получу ей по морде.
— Извини, — сейчас она действительно чувствовала себя виноватой.
— Извиняю. Но подарки обратно не беру. Вон, — он положил книгу на подоконник. — Может, кто захочет почитать.
— Отдай её мне!
Варя схватила протянутую книгу и сунула обратно в сумку.
— Зачем ты наврал Анне Алексеевне?
— Я не врал. Ты мне очень помогла, — И когда она надулась, добавил: — Понять, что фольклор мне нафиг не нужен. А что книге пропадать? Она хорошая. Ты такой здесь не купишь. Чего разозлилась-то так?
Варя пожала плечами. Она действительно не понимала, почему ей вдруг сделалось так больно от его слов.
— Я сейчас кофе принесу. Тебе точно с перцем?
Она кивнула и сложила руки поверх сумки. Почему она не способна вести себя, как девушка за соседним столиком — откинуться вальяжно на спинку, закинуть ногу на ногу и ещё этой ногой болтать. И смеяться — громко, не обращая ни на кого внимания, будто она со своим парнем здесь одна. Наверное, потому что у неё нет никакого парня.
— А мне сегодня без перца, — Костя вернулся как-то слишком быстро, или она со своими горестями выпала из реальности. — Вдруг ни с того ни с сего захотелось с лимоном и мороженым.
Он сел напротив и, не успела она протянуть руки за фирменной чашкой, как чашки поменялись местами — с мороженым оказалась на её стороне.
— Это вкусно. Попробуй. Любимый кофе моей мамы.
Варя впилась глазами в чашку. Он явно хотел сказать не про маму. Наверное, он всем девушкам заказывает мороженое — джентльмен фигов. Можно сказать, что у неё сопли, пусть она успела в его отсутствие утереть нос ладонью. Теперь бы утереть нос ему. Только подобный выпад его не обидит. Он вон специально не отпивает из своей чашки — ждёт её решения. Не такой уж он и козёл. Ладно, к соплям мороженое уже ничего не добавит, а его обменами чашками можно и заразить. А этого она делать не собиралась, так что отхлебнула кофе. Дура! Надо было мороженое ложкой снять, а теперь тайком уже не утрёшься. Хрюша! Вот затем он и принёс с мороженым, чтобы посмеяться. Хотя не так-то ему и весело. Даже скучно. Молчит и всё на телефон поглядывает.
