– Ишь какая краля, – сально улыбнулся Ленька. – Не бойся, милочка, иди ко мне. Я тебя не обижу. Люблю блондиночек. Ты же натуральная, да?
Ирэн кокетливо улыбнулась.
– Хороша девка, ничего не скажешь, – продолжал сыпать грубыми комплиментами Пантелеев. – И сколь красива, столь же сильна. Ты, Иришка, поздно расцвела, да?
– А это важно?
– Для женщин, одаренных Благодатью, важно, – внезапно отринул грубости артефакт. – Чем раньше расцветаешь, тем быстрее развивается сила. А ты у нас поздний цветочек. Так что ранг у тебя еще подрастет. Может до пятого, а то и до четвертого – точнее не скажу. И менталистка из тебя выйдет не просто толковая, а выдающаяся, коли головой работать будешь. Одна твоя беда – стоит вон там в строю. Ты будь поосторожнее, милая.
Афанасьев с ухмылкой покосился на меня.
– Значит, букетик еще не сорвал? – широко улыбнулся он.
– Гриш, заткнись. Не твоего ума дело.
– Ой, да я ж по-дружески. Ну да ладно, береги. Такой бриллиант и правда нужно сперва поместить в достойную оправу.
– Тоже мне ювелир нашелся, – огрызнулся я.
– Ювелир-не ювелир, а в резьбу попадаю.
Я приложил ладонь к лицу, испытывая испанский стыд. Угораздило же соседствовать с таким юношей. А ведь на испытаниях казался приличным человеком.
Ирка тем временем получила шевроны, вернулась в строй, и я с надеждой взглянул на наручные часы. Обед мы уже пропустили. Ну да ладно – лишь бы очереди в толчок не было.
После Ирэн вызвали еще двоих, и на том знакомство курса с Ленькой Пантелеевым завершилось. Когда в строй отправили последнего первокурсника, ректор поднялся со своего тронообразного стула, долил остатки коньяка в раствор и приказал унести артефакт.
– Итак, господа первокурсники, теперь вы – полноправные члены нашего сообщества, – обратился к нам Фрейд. – У нас принято, чтобы шевроны студенты пришивали самостоятельно. Поэтому утром мы ожидаем их на вас увидеть. А сейчас прошу в Трапезный зал, где для вас накрыт праздничный обед. После вас ждет экскурсия по учебному корпусу.
Едва двери распахнулись, я пулей вылетел на поиски туалета. И я, впрочем оказался не единственным – видел бы школьный физрук, как мы сейчас бежали. Едва успел – еще минута – и случился бы неминуемый конфуз.
Когда миссия была успешно выполнена, я нашел соседей, и вместе с ними мы направились в Трапезный зал.
Обед действительно закатили роскошный. Столы были уже накрыты, и я заметил, что на этот раз у каждого места была карточка с именем конкретного студента. Найдя свою и прочитав соседние, я понял, что нас распределили по группам – вероятно, так руководство надеялось дать нам возможность познакомиться.
Усевшись на скамейку между Колей и Серегой, я оглядел нашу группу. Денисов и княжичи держались особняком и вели себя осторожно. На всякий случай я придвинул тарелку поближе к себе – с этих моральных уродов станется плюнуть в салат.
Денисов вгрызся в бутерброд с красной икрой и, прожевав, уставился на группу.
– Сейчас нам предстоит решить, кто станет главным. Как оказалось, у нас аж целых два претендента на первенство.
– Это обязательно? – отозвалась Анна Грасс. Хотя она сменила прикид байкерши на аудиториумский мундир, но пирсинга не сняла, да и глаза подвела куда ярче дозволенного.
Закинув ногу на ногу, Марианна Перовская свысока оглядела остальных.
– Боюсь, что да. Выбирайте, господа, с кем будете. С нами, с элитой, – она обвела рукой воздух, обозначая свою компанию, – или с изгоями? Кто хочет быть презираемым изгоем, господа?
Глава 13
Одногруппники удивленно таращились на Денисова и троицу княжичей. Оно и понятно – мы еще толком познакомиться не успели, а эти бандиты, блин, уже начали передел власти.
Следовало брать ситуацию в свои руки.
– Господа, – громче, чем следовало, обратился я. – Сдается мне, вы несколько забегаете вперед. Сперва представимся друг другу, а затем, если тебе, Константин, приспичило побороться за звание альфа-самца, можем решить этот вопрос отдельно.
Денисов высокомерно улыбнулся и чуть подался вперед.
– Представиться – это хорошо. А вот один на один драться, Соколов, уже не получится. Ты ведь успел сколотить маленькую шайку – ишь как спелись. Я требую тех же условий.
– Денисов, ты совсем с глузду поехал? – не выдержала Грасс. – Какие к черту шайки? Граф ты или конь педальный? Ты зачем вообще в Аудиториум пошел?
Я едва заметно кивнул байкерше, и она демонстративно отвернулась, словно всем своим видом хотела показать, что была не с нами.
– Я хотя бы с первого раза поступил, – отозвался Денисов. – А здесь оказался потому, что всегда получаю то, что хочу. И те, кто пойдет под мое крыло, нуждаться ни в чем не будут. Правда, придется время от времени выполнять кое-какие поручения и слушаться. Что до тебя, Аннушка, то кто бы говорил. К твоему кругу общения у меня тоже есть вопросики.
– Затолкай их себе подальше в зад, может удовольствие получишь, – огрызнулась байкерша.
Перовская, да и вся ее свита, наблюдали за перепалкой с нескрываемым удовольствием.
– А ты у нас дерзкая, да? – с елейной улыбочкой обратилась Марианна к Анне Грасс. – Вся из себя такая крутая плохая девчонка… Да только друзей здесь у тебя нет, и я бы на твоем месте освоила пару уроков приличного макияжа и вела себя потише. Если очень попросишь, могу научить.
Малыш Рахманинов, до того помалкивавший, не выдержал нападок на Анну, и с грохотом опустил кулак на стол – да так, что стекло задрожало, а на нас начали оборачиваться остальные первокурсники.
– Хорош!
Низкий бас крепыша пронесся над столом, и все мы от неожиданности выпрямили спины.
– Аннушку не трогать, – предупредил Рахманинов. – А не то пополам разорву.
Денисов уставился на Рахманинова недобрым взглядом, но тут коса нашла на камень. Малыш внушал угрозу одним своим видом, и лезть к нему даже отбитый Костик поостерегся. Пока он шумно сопел, я придвинулся ближе и уставился на Денисова в упор.
– Вот ты чего сейчас добиваешься, а? Скажи, чего ты всей этой затеей хочешь получить или доказать? На кой черт суету наводишь? Ответь по-человечески хоть раз, Константин.
Забелло поправил накрахмаленный воротник рубашки и хотел было что-то сказать, но Денисов жестом заставил его умолкнуть. А забавно получалось: Денисов-то был графским сыном и стоял по статусу ниже всей троицы княжичей. Однако они признавали за ним силу. Интересно, почему?
– Хочешь знать, Соколов? – С недоброй улыбкой прошипел вражина. – Хорошо, расскажу. И тебе, и остальным, чтобы все знали. Я, понимаете ли, человек старых, даже радикально традиционных взглядов. И все эти государственные нововведения, вследствие которых стирается граница между сословиями, мне очень не по нраву. Аристократия – высшее общество. Наделенные Благодатью – больше, чем люди. Я горжусь, что являюсь чистокровным аристократом и ношу в себе силу Осколка. И меня ужасно бесит, что в последнее время все, чем я так дорожу, обесценивается.
Грасс метнула на Денисова полный ненависти взгляд.
– Значит ты, из этих, реакционеров?
– Нас именуют по-разному, – улыбнулся Константин. – Но как ни назови, суть не меняется. Мы выступаем резко против сближения с чернью. Каждый должен занимать место, уготованное ему происхождением.
– Да ты, батенька, шовинист, – усмехнулся я.
Но Денисова уже понесло.
– Я выступаю за чистую благородную кровь. Мне тошно видеть, как купцы и вчерашние торгаши покупают дворянство за мешки с ассигнациями. Мне больно смотреть на то, как чистокровные дочери обедневших родов вынуждены выходить за безродных промышленников, чтобы получить достойную жизнь, а не подохнуть в каком-нибудь богом забытом поместье под Усть-Пердольском! Я всем сердцем люблю нашего государя и его семью, но, прости меня Господь, блевать тянет, когда приходится миловаться с очередным выскочкой, который должен чистить мне ботинки, а не обедать со мной за одним столом.
