детей нет вовсе. Большинством все седые, беззубые, а самый «юный» из общины — это мужик, с которым он разговаривал. Тому около сорока, может. Мальчишка на фоне прочих. Бранияр будто и вовсе ребёнок. Ребёнок, который всё больше и больше не разумеет, что происходит. Но отчего-то рефлекторно останавливает замахнувшуюся на девку руку. Перехватывает чужое узкое запястье и отпихивает его в сторону.
— Это и есть ваш обещанный суд? — миролюбиво интересуется Бранияр. Пока что миролюбиво.
— Нет, — тут же спешит его успокоить тот же мужик, — Нет, конечно, уведите пока, до вечера посидит пусть, — даже не приказывает, а так, просит кого-то из стариков, что оказываются не по возрасту прыткими, тут же хватают девку под локти и прут её куда-то подальше, в сторону одного из дальних домов.
— Негоже небу видеть такие страсти, — причитает старец другой, — Ну всё-всё, расходись. Вечером всё! Вечером! — разгоняет остальных, а Бранияр, которому развернуться бы и уйти, всё стоит на месте.
Провожает взглядом седой пучок и тощую фигурку. У него язык чешется спросить. Знает: не стоит.
— Да что вечером-то? — спрашивает у наконец разогнавшего пожилых зевак старца и замечает, что у того и штаны такие же латанные-перелатанные. И башмаки тоже едва держатся.
— А она не рассказывала? — получает тут же встречный опасливый вопрос и равнодушно пожимает плечами:
— Молчала всю дорогу.
— Это хорошо. Не то прокляла бы, и всё. Не дошёл бы.
Старичок дёрганый. Старичок странный. Параноит будто или еще чего. Бранияр уже не сомневается, что связался с какой-то добровольно изолировавшей себя от внешнего мира сектой.
— Они, суки, хитрые, почти как люди, — последнее ему поведали заговорщическим шёпотом и привстав на носки. Последнее и удивило обортня больше всего.
— Она и есть человек, — возражает с осторожным недоумением и едва не вздрагивает от вовсе не вкрадчивого крика.
— Да нечисть они! Нечисть! Что первая, что вторая!
— Вторая? — переспрашивает тут же и в ответ получает довольное, гордое собой и совершенно невнятное хихиканье:
— Да, одну-то мы сами того, а эта вот не того. Из-за той, которую мы того…
— А нормально можно? — теряет терпение сразу же, но не рискует снизойти до отрезвляющей оплеухи. Больно уж и так на него косятся местные из-за своих приоткрытых дверей, — По порядку?
— Да чего непонятного-то, — удивляется старик, — Бабка ее, десятки лет тому назад из лесу дитятко принесла, тьфу, знали бы что за дите то поганое было, еще тогда в костер бы кинули! Росла как все — девка, как девка. Ага, значит, выросла, за Прохора пошла — кузнеца нашего, но он как ребенка заделал, так и слег болезный. Вот в этом тоже она виновата! Извела со свету, отродье бесовское! Мы ее как с клыками и когтями увидели… Мамочки, я чуть не помер! Понимаешь, да? Вот почему посевы не всходили! Вот почему дети болеют, а ее ребенку хоть бы хны! Ну мы ее с вилами загнали, куда ей деваться-то тут, но вот эту погань белобрысую она в реку кинула, мы не успели, течением унесло. Если бы не ты, ходить бесу по земле нашей! Спасибо тебе. Вот сожжем ее вечером и благополучие к нам вернется.
Бранияр слушал и не мог понять, как он мог так облажаться? Как не увидел… Как не почувствовал!? Она добровольно шла всю дорогу на казнь за то, в чем не виновата… Он почти что предателем себя чувствует.
Никогда еще не ощущал такую ярость. С усмешкой думает, что для них он тоже бес…
Без особого труда справляется со всеми, кто встает на пути. Не тот противник. И дома, будто картонные. Чего стоит вынести дверь одного из дальних? Того, в чьих темных чертогах не девушка еще даже, так, девочка. Лет шестнадцать от роду.
Приходит в себя только оказавшись с ней лицом к лицу. Голубые глаза все так же излучают холод, ни капли эмоций. Ну, может на самом дне капелька любопытства. Не более.
— Почему ты мне не сказала? — тяжело дыша, спросил он, почти срываясь на рык.
— Это важно? — и снова вопросом на вопрос, и…бесит.
— Какая же ты глупая, — сгребает в объятия и прижимает к себе, — Маленькая и глупая.
* * *
— А дальше что? — спросила я, подтянув одеяло к подбородку, — Он забрал тебя оттуда?
— Ага, — хмыкнула она, — Разнес остальные пол деревни и забрал.
— А в бесовках ты как оказалась?
— Как бы они с Данияром не старались, а в волка я обращаться не могу, — заметила она, вздохнув, — Они хотели, чтобы я осталась в стае, но я слишком человек. Я не смогла.
— Они нашли тебе дом здесь? — угадала я.
— Да, — кивнула она, — Тут раньше травница жила, книги ее остались, я прочла все.
— Ну, допустим, что потом-то случилось?
— Я выросла, — фыркнула травница, — Из несуразной девочки стала девушкой. Ладно от деревенских ухажёров легко отделаться, но, когда на пороге появился наглый волчара с букетом цветов, мне стало жуть, как страшно.
— То есть, ты отказала ему из страха? — уточнила я.
— Не хотела я замуж, — тихо проговорила она, — Тогда прошло уже три года, и я все еще… переживала смерть родных. Не хотела ничего… А Бранияр такой упертый и…
— И? — я сгорала от нетерпения.
— И вспомнила из книг, про очень редкий цветок, ты даже не представляешь, насколько редкий, — проговорила она, прикрыв ладонью глаза.
— Ты что, послала его за цветком? — удивилась я, приподняв с недоумением бровь.
— Это значило, что ему придется многим пожертвовать… Волку в одиночестве трудно выжить, тем более зимой. Тем более там, где растет этот цветок…Я была уверена, что он отступит. А он…
— А он…?
Она молча вытянула руку в сторону окна и указала на цветок на подоконнике. Из земли тянулся тонкий стебель с листочками, а на верхушке, как у одуванчика, шарик из маленьких цветочков. Мне мерещились там искорки…
— Вот это ты попала, — согласилась я, — Отправляя молодца туда не знаю куда, принести то, не знаю, что, царь тоже не думал, что он вернется, — хмыкнула я, — Когда свадьба?
— Ну не вешай нос, — протянули рядом и аккуратно подсунули чашку с ароматным мятным чаем, — В этом нет ничего сложного.
— Спасибо, — тихо проговорила и взялась за изогнутую ручку чашки, что-что, а чай и правда сказочный и отказываться от него глупо.
Оказывается, в мои баронские обязанности входит не только управлять жизнью вверенных мне территорий, но и совершать свадебные обряды. Мне об этом Борислав сказал всего два дня назад и за эти два несчастных дня я
