Поцелуй был мягким и нежным. Елена ответила, и наши языки сплелись. Затем движения становились все настойчивее, и она сама прижалась ко мне. А я… Что я? У меня давно не было женщины. У Елены, если судить по ее порывистости, с личной жизнью тоже не клеилось. Ну это и понятно. Ведь повольники воспринимали ее исключительно как боевую единицу ватаги. И на того, кто пытался к ней подкатить с чувствами и цветами, смотрели как на подрывающего боеспособность всего отряда вредителя. Впрочем, в этот момент, когда мы ослабили над собой контроль, это было не важно. И, оторвавшись от женщины, я выдохнул:
— Куда пойдем?
Елена ответила без раздумий:
— Ко мне. На Карпыча внимания не обращай. Он никому и ничего не расскажет, не такой человек.
Словно самые настоящие влюбленные, на некоторое время потеряв голову, мы вбежали на этаж. Увидевший нас вместе старик, нарочито нахмурившись, сделал вид, что ничего не видит, и отвернулся. А мы быстрым шагом прошли по коридору и спустя минуту оказались в кубрике ведуньи. Надо отметить, весьма уютном. И от всех остальных он отличался тем, что стены в нем были закрыты коврами, на полу лежал палас, вместо кроватей имелся накрытый вышитым покрывалом разложенный диван, а на столике стоял ночной светильник.
Мы сбросили обувь, и я подхватил на миг остановившуюся в нерешительности Елену на руки, после чего уложил ее на диван. Мои пальцы стали одну за другой осторожно расстегивать пуговицы жакета, и ведунья прошептала:
— Что мы делаем…
Я не ответил. Продолжил раздевать женщину, снял с нее жакет, рубашку и залюбовался открывшейся мне красивой полной грудью. Но Елена поторопила меня ответным движением. Она стала раздевать меня, и уже через минуту, обнаженные, мы лежали поверх покрывала. Женщина что-то бормотала, а я отвечал, гладил лицо Елены, говорил, что люблю и прочие слова, которые всегда звучат в подобные моменты.
Время как будто перестало для нас существовать. Я прижал женщину к кровати. Жадные ладони, успокаивая Елену, продолжали гладить ее, и в итоге ночь прошла так, как мы оба того хотели…
Утром я проснулся первым. На душе царило необыкновенное спокойствие и умиротворение. Алкоголь и хороший секс, традиционные человеческие антидепрессанты, смыли накопившуюся в душе усталость и нервное напряжение последних дней. Поэтому теперь все казалось простым и понятным и хотелось жить, любить женщин и не думать ни о чем плохом.
Из оконного проема на меня упал узкий лучик солнечного света. Я прищурился, повернулся на бок и стал разглядывать женщину, с которой делил постель. Елена спала, и лицо ее было очень мирным, каким-то одухотворенным, и его не портил даже косой шрам на щеке. Впрочем, к шраму я уже привык и воспринимал его как вполне нормальное дополнение к образу ведуньи.
Во сне женщина пошевелилась. С нее сползло покрывало, и моя рука привычно прикоснулась к красивой груди. Во мне проснулось желание, я легонько подул на лицо ведуньи, и она моментально открыла глаза. После чего Елена посмотрела на меня, и я сразу же понял, что здесь и сейчас уже ничего не обломится. В глазах женщины вновь была необъяснимая твердость. И как в первую нашу встречу, я почувствовал легкий дискомфорт, словно мне заглядывают в душу. При этом отвел взгляд, а ладонь покинула грудь женщины, и я спросил ведунью:
— Ночь прошла и все возвращается на круги своя?
— Да, — вставая и сладко потягиваясь, ответила женщина. — Мы снова только товарищи.
— Понятно. — Я последовал примеру Елены, подобрал разбросанную по паласу одежду и стал быстро одеваться.
— Обиделся? — женщина улыбнулась.
— Нет. Все по-честному. Тебе был нужен мужчина, а мне женщина. Мы неплохо провели время, и на этом — конец волшебному ночному безумству.
— Правильно все понимаешь. И не думай, что да как. Ни к чему это. Сегодня живы, а завтра кто знает, что с нами будет. Поэтому нельзя привыкать к людям.
— Ну да. — Я оделся и, бросив на Елену взгляд, снова расплылся в улыбке и произнес: — Может быть, повторим как-нибудь эту ночь?
— Вполне возможно. — Женщина легко чмокнула меня в губы и добавила: — Иди к себе, а то скоро гулены вернутся, а нам лишних вопросов не надо.
— Да. Вопросы нам не нужны, — провожая идущую в душ женщину взглядом, согласился я.
Дверь душевой кабинки закрылась, и я отправился в «свой» кубрик, где привел себя в порядок, прибрал остатки вчерашнего пиршества и собрался в дорогу. Сделал это очень вовремя, поскольку вскоре появился Миша, который вбежал в помещение и выпалил:
— Быстрее оружие и боезапас получать!
— А мы куда-то торопимся? До полудня еще время есть.
— Из Лики сообщили, что противник появился возле крепости, и князь приказал выделить для быстрой транспортировки дружинников две автомашины.
— И мы с ними?
— Конечно. На машине ехать — это не пешком вместе с конным обозом по осенним дорогам топать!
— Ясно.
Подхватив рюкзак, я побежал к уже открытой оружейке, где столкнулся с Еленой и Кольцом. Ведунья ничего не сказала, да и не требовалось слов, все уже было сказано.
Мы забрали оружие и боекомплекты. Дождались Мишу Ковпака, а затем под добрые пожелания Карпыча покинули расположение отряда и отправились в путь…
Воспоминания промелькнули в моей голове и уступили место привычным мыслям. Я размышлял о том, что ожидает меня впереди, только на этот раз появились новые вопросы. Зачем Ельникову информация о точке перехода, если он сам знает, где она находится и как работает? Почему бывший учитель практически ничего о себе не рассказывал, все время аккуратно уводя разговор в сторону? Сколько врагов будет вблизи Лики? А стоило ли проводить ночь с Еленой? И правильно ли я поступил, став повольником? В общем, обычное мозгокрутство, которое вносило в душу тень сомнения. Но продолжалось это недолго. Автомашина снова качнулась на дорожном ухабе, остановилась, и я опять открыл глаза. Дружинники окончательно проснулись, и снаружи раздался окрик княжеского сотника Плетко:
— Всем на выход! Дальше нормальной дороги нет! Обозом пойдем! Живее!
Одним из последних я выпрыгнул из кузова и огляделся. Вечер. Пасмурно. С неба накрапывал дождик, но пока вокруг сухо. Два «КамАЗа» стояли в поле перед большим укрепленным селом. Вокруг суетились бойцы княжеской дружины, до зубов вооруженные дядьки от тридцати до сорока лет, которые выгружали из машин ящики с боеприпасами и тяжелые минометы. А из открытых ворот поселка, который назывался Карловка, выезжали запряженные крепкими сытыми лошадками крестьянские телеги.
Повольники подождали формирования обоза и его выхода на дорогу. Рюкзаки и ранцы легли на свободное место в повозках. Кольцо переговорил с Плетко, а когда он вернулся к нам, Миша Ковпак спросил командира:
