— Эмма?! Господи! Эмма! Ты откуда?! — Он бросился ко мне и, легонько встряхнув за плечи, крепко обнял. — Захотела устроить сюрприз?! Решила все-таки, что никакая Франция не заменит старой доброй станицы? Почему не предупредила?!
Похоже, я успела забыть, насколько шумным мог быть мой папа. Все-таки я была рада снова видеть его.
— Привет, пап! Я соскучилась.
— По мне или по морю?! — со смешком поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, спросил: — А где же твой чемодан?
Я перестала улыбаться, подыскивая слова для ответа.
— Чемодана нет, я тут…проездом…
— Проездом? То есть как? — не понял папа.
Я взяла его за руку и подвела к Арделлу, с интересом наблюдающему за нами на почтительном расстоянии.
— Пап, познакомься — это мой друг Арделл, он не знает русского, поэтому говори по-французски.
Папа удивленно посмотрел на Арделла и протянул ему руку.
— Добрый вечер. Я Алексей Викторович. Можно просто Алексей.
— Рад знакомству с вами, — с вежливой улыбкой кивнул Арделл.
Они пожали друг другу руки, и папа, бросив на меня озадаченный взгляд, воскликнул:
— Молодцы, ребятки, как раз к ужину подоспели! Ну, что стоим-то, бегом в наш «ресторан»! Проголодались, наверное, путешественники?!
Рестораном папа называл большой шатер, оборудованный под столовую, с пластмассовыми столами и стульями, с вентилятором в углу, от которого, впрочем, не было никакого толку.
— Как ты быстро отвыкла от нашей жизни, Эмма! — развел руками папа, когда мы с Арделлом сели за столик. — Пойдем-ка за тарелками, у нас тут нет официантов! Арделл, а ты посиди здесь, мы тебе все принесем.
Я виновато улыбнулась и пошла за отцом, здороваясь на каждом шагу со знакомыми сотрудниками экспедиции. Мое появление вызывало у них радостное удивление, и мне это было приятно.
— Я рад, что ты снова здесь, Эмма, хотя, признаться, меня это немало удивляет, — сказал мне отец, стоя в очереди за едой. — И кто этот Арделл?
Вопрос звучал небрежно, но по глазам папы было видно, насколько интересует его мой ответ.
— Друг, — так же небрежно ответила я. — В Этампе познакомились.
— Понятно, что не на Курилах, — вздохнул папа и, подойдя к румяной поварихе, сказал: — Мне сегодня три порции, Танюша!
На ужин были вареники с картошкой и творожная запеканка.
— Угощайся, Арделл, — сказал папа, расставляя тарелки, — Это, конечно, не устрицы, но тоже неплохо.
Я улыбнулась, вспомнив изысканные блюда, которые еще вчера подавали на ужине в доме Элен, и заверила Арделла:
— Это действительно неплохо, особенно со сметаной.
— Не сомневаюсь, Эмма, — улыбнулся мне Арделл и без всяких колебаний принялся за еду.
— Так ты останешься здесь до начала занятий? — спросил папа, расправившись с запеканкой.
Я отложила вилку и осторожно ответила:
— Пап, я останусь здесь до…завтра.
Папа изумленно посмотрел на меня.
— То есть…ты действительно здесь проездом?!
— Не совсем проездом, — неохотно призналась я. — Я приехала повидать тебя и…поговорить. Точнее Арделл хочет поговорить с тобою.
— Да, есть один важный вопрос, — подтвердил Арделл мои слова.
Папа изумленно переводил взгляд с меня на Арделла и обратно.
— Решили пожениться? — наконец, выдал он.
— Папа! — я вспыхнула и в отчаянии вскочила.
— А что вы такие загадочные? Ведь задумали что-то! — продолжал он.
— После ужина все обсудим! — Мне больше не хотелось есть, и я сбежала из столовой, надеясь, что Арделл перестанет, наконец, улыбаться, и скажет папе, что он ошибся.
Я расхаживала по территории лагеря, отмахиваясь от надоедливых комаров. Мне хотелось верить, что в мое отсутствие папа не устроит Арделлу допрос с пристрастием, а ограничится беседой на нейтральные темы. Они вышли из столовой, как старые знакомые или даже друзья: папа что-то оживленно рассказывал Арделлу, энергично размахивая руками, то и дело, толкая его локтем, а Арделл смеялся. Подойдя ко мне, папа с энтузиазмом воскликнул, схватив Арделла за руку:
— Я хочу показать тебе нашу Гермонассу! Эмма, ты с нами?
— Куда же я без вас?! — вздохнула я, зная, что эта экскурсия может затянуться надолго.
Мы долго бродили среди развалин древнего города, по кирпичику являвшегося современному миру. Папа подробно рассказывал Арделлу историю этих мест и описывал найденные находки. О Гермонассе он мог говорить часами. Отец был в восторге, видя искренний интерес в глазах Арделла, и если бы окончательно не стемнело, он бы еще долго водил нас среди руин и читал лекции. Но, когда я споткнулась на камнях в двадцатый раз, папа милостиво предложил вернуться обратно.
— О! Молодежь наша развлекается! — воскликнул папа, завидев группу студентов у костра на краю лагеря. — Эмма, там многие твои друзья, познакомь с ними Арделла, повеселитесь вместе.
— Не стоит, папа, — тихо ответила я, переходя на русский.
— А-а, — многозначительно протянул он, — ты все еще в образе…
— Не начинай, пожалуйста, — строго предупредила я, раздражаясь.
— Да, успокойся, Эм. Игоря здесь нет, он сломал ногу еще в июне, а осенью, как оказалось, у него свадьба. Промухала ты парня, Эм… хотя, как видно, ты не в проигрыше. — Папа кивнул на Арделла, идущего впереди, и неожиданно усмехнулся, похлопав меня по плечу: — Друг! Ха-ха! Разве друзья так смотрят друг на друга?!
Полная луна в россыпи удивительно ярких звезд посеребрила ночь, превратив все вокруг в сказку. Мы с Арделлом, держась за руки, спустились по крутой тропинке к морю.
Оказавшись на пустынном пляже, мы присели на песок, все еще теплый после жаркого дня, у самой воды, и оказались в собственной вселенной, огороженной обрывистыми утесами с одной стороны и величавым морем, отражающим лунный свет, с другой. Волны таинственно шептались друг с другом и пытались дотянуться до наших ног. Обломком ракушки я написала на влажном песке «Арделл», и Арделл, приобняв меня одной рукой, вытянул другую вперед.
— Смотри!
Сначала я ничего не замечала, морская гладь, как и прежде, безмятежно покачивалась, и вдруг море стало похожим на космос — тысячи зеленоватых огоньков затанцевали в глубинах; фиолетовые медузы, как фантастические инопланетные корабли, замерцали у поверхности, красноватые искры, словно падающие звезды, стремительно разлетались в темных волнах. Я вскочила на ноги, чтобы лучше видеть это потрясающее шоу, и — невероятно! — фосфорицирующие огни, как по команде, стали стягиваться в цепочки, пока не сложилась переливающаяся подвижная надпись «Эмма», и, дав полюбоваться собою минуту, огни медленно, словно нехотя, растаяли в воде. Море перестало быть космосом и снова безмятежно закачалось.
