— Угу.
— Жребий. Будем стрелять по очереди. Раз, два и три… Три шанса. Я могу посчитать вероятность, но врядли это тебе что-то скажет. Так что давай, Котенок. Ты не хочешь передумать, пока есть время?
Он облизнул сухие губы розовым языком. И отрицательно мотнул головой. И все же я видел, что он немного сбит с толку. Не ожидал такого поворота. Граф ван-Ворт — и вдруг такое нелепое предложение, гусарщина, грубость… Совсем не элегантное оружие и смерть от него тоже не очень красивая. Я не стал рассказывать Котенку, как это смотрится, когда человек, минуту назад бежавший в цепи рядом с тобой, вдруг превращается в огромную кровавую медузу, распластавшую свои внутренности по земле.
— Жребий бросать не будем, — сказал я твердо, — Я уступаю тебе первый шанс. Я буду стреляться первым. Ты не против?
— Там три патрон!
— Ну да. То есть два твоих шанса против одного моего. У тебя больше вероятность выйти живым из этой комнаты.
— Это нечестно! — вздернул он голову, — Поровну!
— Ну извини, — я не очень весело усмехнулся, — Здесь командую я. Тебя же больше будет устраивать моя смерть?.. Так к чему сложности? Правда, результата я, конечно, тебе не гарантирую… Начнем?
Лицо у него изменилось. Каменная корка сползла с него, оставив растерянность и — да, я это видел — страх. Что, малыш, не ожидал? Думал, старик граф будет с тобой сюсюкать, упрашивая съесть ложечку, а ты будешь с гордо поднятой головой помирать у него на диване? Как бы не так! Ван-Ворты всегда любили удивлять врагов. И азарта им тоже было не занимать.
Сыграем в веселую игру, Котенок?..
— А если не стрелять ни один? — медленно, с трудом подбирая слова, спросил он, — Что тогда?
— Такая вероятность есть, — согласился я, — Хотя я поставил бы две сотни крон с гербом Герхана на то, что из этих трех патронов хотя бы два могут бабахнуть. Если же нет… Ничья.
— Ты мог принести много… больше патрон.
— Малыш, судьба — это не аттракцион. Если кому-нибудь из нас суждено умереть, хватит и этого. А устраивать ярмарочный балаган мне не хочется.
— Что значит ничья?
Наверно, слово это было ему незнакомо.
— Каждый остается при своем.
— Как это?
— Как двое нормальных людей, которые вынужденно оказались вместе. Без поножовщины, без самоубийств, без истерик и голодовок. Просто как двое людей.
— Мне не подходят так.
— Судьбе виднее, мой мальчик. Если нам обоим суждено жить, не стоит с ней спорить. Если нет… Ну, ты сам знаешь. Сейф я оставил открытым, там есть документы, в которых ты найдешь универсальный ключ запуска для аппаратуры и три кода для терминала связи. Ты сможешь вызвать помощь.
Он оживился.
— Это не ложь?
— Слово ван-Ворта! — я торжественно поднял руку. Судя по его взгляду, эти слова для него ничего не значили. Для меня тоже. Но я надеялся, что это прозвучит убедительно.
— Твое гнилое слово не имеет цены, герханец.
— Цена существует только в глазах покупателя и продавца. Я не торгую своим словом. Итак, как тебе наша маленькая сделка?
— Если мы оба выживем…
— То оба будем вести себя как умные взрослые люди, — кивнул я, — Ты не будешь творить больше глупостей, а я взамен не буду на тебя даже глядеть. Если ты думаешь, что я все еще собираюсь выуживать из тебя ваши военные планы или прочую чепуху, то ты жестоко ошибаешься. Мой интерес заключается только в том чтобы сбыть тебя здоровым и невредимым.
— Имперский блохолов!
Я поморщился.
— Это значит, нет? У тебя недурной шанс, Котенок, шестьдесят шесть процентов с небольшим против моих тридцати трех. Конечно, ты можешь послать меня к черту и помирать с голоду дальше, как и подобает герою. Тогда ты умрешь. Это, конечно, будет неприятно для меня, но ведь ты не последний кайхиттен в этом секторе. Скорбно умрешь и я со спокойной совестью, зная, что сделал все от меня зависящее, отправлю тебя на корм кусачкам и шнырькам. Тут, знаешь ли, мало твердой земли, могила — слишком большая роскошь для этой планеты.
— А могу убить тебя.
— Разумеется. И вернуться на Родину героем. Думаю, за убийство графа Герхана тебя осыпят почестями. Хотя и не знаю, сколько стоит голова опального ван-Ворта по нынешним временам. Ценность ван-Вортов на рынке сейчас падает…
Котенок колебался. Заключать договор с герханцем было в его глазах не намного перспективнее, чем заключать договор с сатаной, но я видел, как блестят его глаза. Космос, как же мало надо пообещать ему…
— Ты лжив, как и все имперское семя!
— Значит, ты против? Вот как?.. Что ж, я допускал и это. Значит, оставим все по-старому. Кажется, мы остановились на том, что ты умирал с голода?
Я молча взял тарелки, открыл узкое окно, круглое, как иллюминатор на катере и выкинул их наружу. Где-то внизу раздался тонкий звон бьющегося стекла. Я шагнул к сейфу с ружьем в руках.
— Нет! Я согласен.
Он встал и пошатнулся, мне пришлось схватить его за предплечье чтобы он устоял на ногах. Сейчас он был слаб, как будто провел в невесомости пару лет. Я даже усомнился, хватит ли у него силы спустить курок. Но заглянул в его лицо и с мрачным удовлетворением понял — хватит. Еще как хватит.
— Передумал? — я сделал вид, что размышляю. Он напряженно следил за мной, — Ладно. Уговор в силе. Ты согласился с его условиями.
— Да, — сказал он с отвращением, — Согласился.
— Ты клянешься честью своего рода соблюдать его?
— Клянусь, — сказал он тихо, опустив глаза. Ребенок, которому пообещали одну-единственную вещь — шанс убить врага. Ради этого он готов принять позор, согласиться на все. Всего лишь один крохотный шанс…
— Держи, — я протянул ему карабин, — Вот это — спусковой крючок. Кладешь на него пальцы, вот так… — я показал ему, как, — потом целишься и жмешь. Все. Я могу подождать, если ты хочешь составить завещание или помолиться. Не знаю, как принято у вас, но готов подождать чтоб все было по форме.
Он мотнул головой. С трудом принял тяжесть оружия.
— Зачем мне?
— Котенок, это тебе не логгер. Я сам не дотянусь до крючка, если приставлю ствол к голове. А нажимать на крючок ногой — пошло и некрасиво. Стреляй ты. Только следи за тем, чтобы ствол был направлен через мою голову или грудь в окно. Если заряд попадет в стену, тебя порвет на клочки рикошетом. Это опасная штука. Ну как ты, готов?
Мальчик, готов ли ты к тому чтобы спустить курок?..
— Готов. Молись, герханец.
— Космосу не нужны молитвы, — лаконично ответил я, становясь напротив окна.
— Тем хуже тебе.
— Стреляй.
