— С одиннадцати вечера до часа ночи я буду в патруле со Смолиным, а после двух свободен, — отчитался Сатибо.
Взяв плошку с рисовым супом, он пересел на угловой диван и приступил к еде.
Я тоже решил доесть свой завтрак или обед (я сомневался, как назвать незапланированный перекус, так как привык питаться раз в сутки), а Лиза приберегла содержимое своей тарелки для того, чтобы составить компанию первой леди Волочаровска.
Звонок в дверь уравнял нас с соперником в правах, точнее, в бесправии. Кружка и кувшин с кровавыми разводами улетели в посудомоечную машину. Туда же отправилась тарелка с остатками рисового супа. Сатибо помчался, как швейцар, к калитке, а я взошел на балкон лестницы, откуда просматривалась часть кухни.
— Привет, Лизунчик! — громко цокая каблуками серых туфель, на кухню вплыла Наталья Конькова, надменная дамочка в коротком темно-розовом платье и фиолетовой шляпке с плетеными мотыльками.
В ее серьгах и ожерелье из розового золота поблескивали рубины. На высокий лоб гостьи была зачесана густая темно-каштановая челка, остальные волосы представляли собой короткое черное каре.
— Привет, Наташ, — Лиза встретила жену городничего, как ровесницу. — Я поджарила для тебя лангустов.
— Поджарила… Сколько можно издеваться над собой? — Наталья закатила темно — карие глаза. — Когда ты наймешь домработницу для жарок и парок?
— Моя кухарка Сэнсэй в отъезде. Пока обхожусь без него. Я люблю готовить.
— Любить готовить можно. На словах. А делать это положено слугам, — Наталья перетрогала все деревянные ложки, висевшие на крючках, и сняла колпак с фигурки повара на разделочном столе. — О! Ты теперь в теме! — она подхватила с дивана книгу Смолина. — «Вампиры волшебного заповедника». И тебе Иваныч подарил свое творчество. Сколько он с тебя взял за дополнительную охрану? Знаю, что много. Но безопасность превыше всего. Особенно, защита от вампиров.
— Ты права, Наташа. На безопасности не сэкономишь, — Лиза добавила на стол вторую тарелку салата, и подруги сели обедать.
— Я всегда права, — заявила Наталья, крутя вилкой в воздухе. — Сколько раз я тебе говорила, пора открыть двери для гостей. Устроить, наконец, мега — вечеринку. У меня масса идей, а ты не торопишься их реализовывать. А тем временем нам не терпится разнести твой дом. Не бойся, имущество сильно не пострадает.
— Дай мне время. Я наведу тут порядок и обязательно всех приглашу.
— Да неужели? Скажи еще, что представишь бойфренда. Нет, Лизун, тебе срочно надо определиться с парнем. Ты больше не должна ходить на приемы со своим охранником. Нет!
— А если мне нравится Сатибо? Если я его люблю? — рассерженная Лиза звучно опустила вилку на стол.
«Любит? Вот так известие!» — вытягивая шею, я чуть не перевалился через ограждение лестницы.
— Уясни, девочка. Хорошо, если ты смотришь старую красивую мелодраму о любви эстрадной дивы к телохранителю. И плохо, просто недопустимо, если ты пытаешься воплотить ее в жизнь. Запомни, Сатибо — обслуга, ничтожество. Если он тебе нравится, ты можешь с ним спать втайне от публики, но, Лизун, ты не вправе называть его избранником. Никогда, и ни при каких обстоятельствах. Парня тебе придется выбрать из светского общества. Чем тебя не устраивает Сэм? Вас считают отличной парой. Деньги к деньгам, да и по внешним параметрам вы друг другу подходите.
— Он не Сэм, а Семен… Сенечка. Помнишь, так его называла Галина из кафешки «Зайди Попробуй». Человек, который стесняется своего имени, недостоин уважения.
— А Феликс как тебе?
— Просто урод.
— А Павел?
— Он с Лелькой трется.
— Ладно, отставим молодежь. Советую присмотреться к мужчинам постарше. В городе есть холостые бизнесмены, разведенный финансист.
— Не хотела раньше времени раскрывать тайну, но ты меня закопала, Наташа, с женихами. У меня есть парень. Его зовут Тихон Тарановский. Он скоро приедет из Питера.
— И кто же он? Случаем, не обслуга?
— Тихон — знаменитый писатель, интеллигент.
— Да ну?
— Ваши Сенечки с Феликсами не годятся ему в подметки. Он — умный, красивый, талантливый.
— А богатый?
— Сказочно.
Лиза восторженно посмотрела на меня. Я пригрозил ей: помахал перед губами рукой и обнажил клыки.
— Отлично! — Наталья мечтательно отвлеклась от еды. — Известный писатель в нашем городе. Такое событие требует внимания общественности. Не устроить ли Валере собрание книголюбов во Дворце Культуры?
— Умоляю, Наташ, не надо помпы, — Лиза разволновалась. — Закрытая вечеринка — лучшее, что можно придумать.
— Как хочешь, — уступила городничиха. — Подошла твоя очередь спасать нас от тоски.
— Гостям моей супер — мега — пати скучать не придется, — вдохновенно пообещала Лиза.
— Проверим, — Наталья подняла вилку. — И по строжайшим критериям оценим твоего парня.
Управившись с салатом и овощным коктейлем «Томаччо», подруги вышли в сад. Они немного поболтали об общих знакомых и распрощались. Лиза взяла с Натальи слово никому не сообщать о приезде в Волочаровск известного писателя. Сатибо к тому времени убежал домой. У меня появилась возможность поговорить с Лизой не просто наедине, но еще и в полной изоляции от любопытных ушей.
— Тиша! Я знаю, что у тебя есть возражения по поводу мега — пати и твоей личной презентации, но ты обязан уступить первое слово девушке, как истинный джентльмен, — с порога затараторила Лиза.
— В мои времена, дорогуша, первое слово принадлежало мужчине, — мне не хотелось засорять умную голову ее бессмысленными убеждениями.
— Ну… я ж не Радзинский по части истории, — Лиза на мгновение отвлеклась от намеченной цели. — Но все-таки, — она собрала мысли, — Почему бы…
— И потом, у меня накопился целый пуд возражений, — я перебил ее совершенно не в духе галантных времен. — Для начала следует напомнить тебе, что я не писатель, а поэт. Мой недюжинный талант не столь ловко управляется с прозой, сколь с мелодичной лирикой. Но вышеизложенное преступление против неколебимой истины, разумеется, меркнет в сравнении с главным твоим криминалом. Я не разрешал выставлять меня напоказ перед людьми? Или наш неписанный уговор состоял из иных положений?
— Да я обещала тебя не представлять… но не представлять, как вампира, — верткой ящерицей Лиза ускользнула от ответственности. — Вот и придумала легенду о богатом питерском господине. О человеке. Разницу сечешь?
— Разница написана на моем лице, — оскалился я.
— Если ты о цвете шкурки, то всегда можно ее перекрасить.
