Джеймс слез с лошади, подошел к реке и зачерпнул ладонями прозрачную, как слеза, воду. Освежив лицо, он вдоволь напился. Торн и Габриель наполнили опустевшие бурдюки и подвели лошадей к водопою. Когда те восполнили силы холодной, чистой водой горной реки, путники двинулись дальше.
Когда всадники добрались до леса, было еще светло, поэтому они не стали сразу останавливаться и решили подыскать подходящее место для ночлега. Это оказалось непростой задачей, так как в лесу было полно колючего кустарника, распустившего свои длинные ветви во все стороны. Всадники с трудом продирались сквозь него. Лошади, шагая, высоко поднимали ноги и фыркали от боли. Торн, достав свой меч, начал размахивать им по сторонам, срубая колючие ветви. Габриель последовал примеру хаатина и стал прорубать дорогу, ведущую вглубь леса.
Вскоре они, вырвавшись из цепких лап безмолвных сторожей, выехали на небольшую поляну. Уже стемнело и Джеймс, наломав сухих веток, раскладывал их полукругом для костра. Торн привязывал лошадей, а Габриель отправился разведывать территорию близ их лагеря. Хаатину это показалось крайне неразумной затеей, но он не стал возражать. Блуждать в лесу ночью одному было очень опасно. С наступлением темноты, выходили на охоту не только создания, прятавшиеся в пещерах холмов, но и существа, которые обитали в дремучих лесах. Огонь — единственное, чего они страшились, стараясь не подбираться близко к губительному пламени.
— Что-то его долго нет, — настороженно сказал Джеймс, закончив подготовку костра. — Уже совсем стемнело. Может с ним что-нибудь случилось? Надо пойти посмотреть!
— Нет! — решительно ответил Торн, крепко привязав лошадей. — Ничего с ним не случится. Солнце еще не совсем село, видишь? Торн кивнул головой в сторону алого неба, озарявшегося последними лучами исчезавшего светила. Затем хаатин наклонился над собранными в кучку ветками, достал из мешочка белый кубик, и, раскрошив его пальцами, раздул одним выдохом яркое пламя. Костер запылал, потрескивая и издавая приятный аромат хвои.
Джеймс снова внимательно наблюдал за действиями хаатина. Он заворожено, застыв на месте, смотрел, как Торн изрыгал огонь из своей ладони, точно по волшебству.
— На черном рынке можно достать все, что угодно, верно? — спросил, появившись из ниоткуда Габриель. — Говорят, что там продают даже сухие головы троллей! А за клыки дракона можно выручить целое состояние! Вопрос в том, что раздобыть их не удастся. Наследник подошел поближе к огню и опустился на высохший ствол упавшего дерева.
— А где находится этот черный рынок? — поинтересовался Джеймс, поглядывая на Торна. Тот безучастно шевелил толстой палкой обгоревшие ветки.
— Надо поесть и укладываться спать! — переменил тему хаатин. — Завтра предстоит тяжелый день. Он вытащил из сумки сверток, завернутый в пергамент, и бросил его Джеймсу. В свертке было вяленое мясо, которое они взяли из лагеря повстанцев.
— Вокруг вроде чисто, — продолжил Габриель. — Я зашел дальше в лес. Этих тварей не было слышно, да и нор их не видно, поэтому волноваться не о чем.
— Ты думаешь, что нам не о чем волноваться? — Торн со злостью посмотрел на Габриеля. — Что ты знаешь об этих тварях? Ты думаешь, что они выдали бы себя, почуяв добычу? Некоторые из них могут выжидать в засаде без еды и воды несколько недель, пока в нее не попадет тот, для кого она была создана!
Торна раздражала излишняя самоуверенность Габриеля, и он старался не давать волю эмоциям, но это не всегда у него получалось. Он, будучи охотником на этих ужасных созданий, хорошо знал их повадки. Это было необходимо, чтобы остаться в живых при встрече, а уж тем более при схватке, с одним из таких монстров. За длительное время, что он охотился на трофеи, Торн многое узнал о своих противниках. Он знал, какие виды прятались в пещерах на равнине, а какие охотились стаей в диких лесах при дневном свете. Знал их слабые, уязвимые места, а также каким оружием лучше убить ту или иную особь. Вот почему его настолько задело высказывание мальчишки, который, скорее всего и не видел тех, о ком рассказывал с такой уверенностью.
— У тебя есть семья? — спросил, вдруг, Джеймс, пытаясь разрядить обстановку. Габриель погрустнел, опустил глаза и ответил:
— Меня вырастил мой дядя. Он забрал меня к себе, когда я был еще совсем маленьким. Стоунхилл стал мне родным домом.
— А что случилось с твоими родителями? — спросил Джеймс.
— Я не знаю, — ответил Габриель и сделал небольшую паузу. — Дядя Ролан говорил, что они жили в маленькой деревушке, недалеко от Стоунхилла. У них совсем не было денег, и они отдали меня на воспитание ему. По крайней мере, именно такую историю я слышал в детстве, но, сколько я не спрашивал, что это была за деревня и где она находилась, я не получал ответа.
А со временем эти вопросы ушли из моей головы. Я думал, что раз уж родители бросили меня на произвол судьбы, раз я был им не нужен, то мне не зачем было их искать! Габриель, незаметно для себя, повышал тон и почти перешел на крик, но опомнившись, успокоился и спросил Джеймса:
— А как насчет твоих родителей? Они живы?
— Надеюсь! — тихо ответил Джеймс. — Они мне снятся почти каждую ночь. Я вижу во сне свой дом. Но один раз мне приснились не они. В ту ночь, проведенную в тюрьме, мне снился дракон. Он был весь черный и летел прямо на меня. Из его огромной пасти вырывался огонь!
Торн настороженно взглянул на парня. Такие сны были не к добру. Драконы — это древнее зло. Они наводили ужас одним только видом и считались бессмертными, поскольку не было ни одного упоминания о воине, сразившем дракона. Хотя, драконов и не видели в этих землях многие тысячи лет, да и летописи тех давно забытых времен уже, наверное, не сохранились ни в одной библиотеке.
Что же касалось тех вещей, что продавались на черном рынке под видом драконьих, так то, не более чем уловка нечестных торговцев. Ради своей выгоды они готовы были продать и собственную мать, если за нее предложат хорошую цену!
Но одно дело было врать покупателям, что обычный продолговатый булыжник — это окаменелый язык настоящего дракона, убитого кем-то в горах Рикт, в самом сердце Темных земель, и совсем другое — видеть его во сне тому, кто и не знал вовсе о существовании этих ящеров, обитавших когда-то в этом мире. Это был очень плохой знак, но что он означал, знали только просвещенные. К ним относились и Верховные маги, от которых тоже остались лишь легенды.
Габриель, как и Торн, глубоко задумался над сказанным Джеймсом. Тот, заметив, что сказал что-то не то, попытался перевести разговор в другое русло и спросил Габриеля:
