– Однако защита сработала вовремя, и гражданку Фирр поместили под присмотр, - Луви неодобрительно покачала головой и отхлебнула своего ароматного чаю. - И тогда я по знакомству добилась внеочередного рассмотрения в Институте Этики.
Александр мысленно присвистнул. Вот те раз! Потревожить такую знаменитую контору, как Институт Этики - это не шутка. Тонкости, выпадающие из общего толкования Закона, всякие трудные и парадоксальные ситуации - только такими делами и занимались тамошние гении. И в иных вопросах их мнение почиталось превыше даже всемирного Совета Фиолко.
– И вот примерно час назад мне передали ответ, - целительница как-то странно переглянулась с коллегой по Совету.
И вновь вернула взгляд на внимательнейше слушающего, заинтригованного Александра. Ведь не каждый день случается, чтобы вполне дееспособная гражданка начинала ненавидеть впервые увиденного ею человека, да ещё и вымещать её.
– Много я на своём веку видала - но такое впервые, - смущённо призналась обычно невозмутимая Луви. - В общем, бывшую гражданку ожидает лишение имущественных и других владений - и поражение в правах. Рабский ошейник, короче…
– М-да! - отозвался гражданин Неронко. Вздохнул и покачал элегантно стриженой головой. - Ладно, это уже пусть суд решает - завтра я передам в Палату все сведения. Давайте теперь решим с компенсацией гражданину Алексу и забудем об этом неприятном эпизоде.
Но Александр не был бы тем уважаемым в авиаполку механиком, если бы не имел привычки дотошно докапываться до каждого винтика.
– И всё же, какие мотивы у той охранницы, Изельды Фирр? - как можно более буднично спросил он.
Двое именитых граждан вновь переглянулись, и отметивший этот факт Александр укрепился в своей настойчивости.
Тощий сыскарь откровенно смутился и сделал вид, что его чрезвычайно заинтересовали кристаллы документов на столе. А гражданка Луви хмыкнула эдак выразительно. После чего и ответствовала.
– Всё просто - при виде одного выдающегося образчика мужской породы у гражданки так засвербело в одном месте… А поскольку прыгнуть в постель к рабу, то бишь находящемуся в самом низу кастовой иерархии, она отчего-то посчитала невозможным, то и принялась делать пакости, - видя, что парень внимает с видом несколько озадаченным, она с присущим старым врачам цинизмом пояснила открытым текстом. - Да захотелось девке, чтоб ты огулял её со всем прилежанием, что ж тут не понятно-то? Да постеснялась…
– Собака на сене, - покивал бывший старлей своим мыслям. Подняв глаза, заметил, что присутствующие, явно не знакомые с этой популярной идиомой из бессмертного творения Лопе де Вега, с таким блеском воплощённой в кино кажущимися теперь далёкими и почти родными Тереховой и Боярским, пояснил. - Сама не ам, и другим не дам.
Гражданин Неронко откровенно расслабился.
– Честно говоря, мы не знали, как вы отреагируете на такой аспект… думали замолчать его на всякий случай… - он потянулся к графину, налил себе сока и с такой жадностью выпил, будто пару дней шатался по безводной пустыне.
– Я отреагирую куда интереснее, чем думал даже и сам, - со внезапно похолодевшей душой ответил Александр. - Как вам встречное предложение: забудьте о прегрешениях Изельды Фирр - и Республика мне ничего не должна за прошлые мытарства?
Целительница хлопнула рукой по колену и разразилась длинной и весьма эмоциональной тирадой. Александр не понял и половины словечек да оборотов - но что знатная врачиха попросту ругается, кое-как сообразил - тем более что сидящий напротив Неронко эдак пикантно запунцовел.
– Ну вот, матюгаетесь… а ещё благородная… - подначил он её, но та ничуть не купилась.
– …! Предупреждали же меня в Институте Этики, что именно так вы и отреагируете, - вздохнула она, и Александр проникся ещё большим уважением к тамошним знатокам человечьих душ.
Изельда, конечно, стерва ещё та. Но что вы хотите от женщины в такой ситуации? Тем более что бывший супруг дамочки умотал с новой пассией ещё лет пять тому, оставив на память дочь и разваленное хозяйство? А весьма неприятные ощущения и обиды… ладно, стерпим. И коль уж миниатюрной и злющей гражданке Фирр невтерпёж, то востребуем репарации и контрибуции лично с неё. Тем более, что вопрос ниже пояса нынче стоит весьма настойчиво.
Примерно в таком духе он и ответил - без последнего довода, разумеется. И после некоторых препирательств граждане, члены Совета Фиолко позволили себя уговорить. Ведь плюс на минус выходит ноль?
И не только в арифметике.
Небо… и ветер - как мало, оказывается надо для счастья. И ещё вдоволь свежего воздуха - напоенного ароматами летних лугов и чего-то ещё, настолько родного и полузабытого, что стоящий на краю города крепкий и сильный человек смахнул непрошеную слезу. И чёрт с ним, что среди высыпавших на уже почти совсем ночное небо днём с огнём не сыщешь ни Полярную, ни Солнце - в этой реальности их попросту нет и никогда не существовало.
Зато есть я! И горе тем, кто об этом забывает…
Александр оглянулся назад. Огромный, никогда не спящий город с его силовыми куполами и невесть как держащимися высоченными башенками, с муравейниками общественных мест и редкими пятнышками скверов. Да ну всё это к лешему! Не привлекают его ни пресловутые кибер-бары, радушно предлагающие посетителям все мыслимые и немыслимые удовольствия, в том числе и насквозь незаконные. Ни строгие районы офисов и банков, где даже на полноправного Гражданина посматривают свысока. Ни упрятанные под землю фабрики, энергоцентрали и мастерские, где механика после первого же тестирования тамошними искинтами чуть не на коленях умоляли остаться работать. А в одном месте - на вербовочном пункте охраны правопорядка Фиолко, куда благодушный после обеда механик заглянул из чистого любопытства - даже попробовали проявить в этом занятии некоторую настойчивость.
Он усмехнулся, этак по-волчьи приподняв губу и показав клыки. Припомнил немного больше, чем пару-тройку ненароком зашибленных доходяг-охранников, так понадеявшихся на свои станнеры (в очередь, сукины дети, в очередь!). И лёгонький кавардак в кабинете да всём отделе тамошнего главного сержанта и его самого, висящего без чувств на полуоторванной люстре. И перекошенные, вывороченные иной раз вместе с рамой металлопластиковые двери, да торчащие из груд мебельных обломков ноги обгадившихся писарей. И ничуть не пострадавшую изящную секретаршу (как можно, господа офицеры?) с прыгающими от испуга глазами, от избытка адреналина с такой откровенностью ответившую на его прощальный поцелуй победителя, что если бы тот большой стол с рекламными буклетами в приёмной при погроме уцелел, то на нём неизбежно произошло бы неминуемое…
