— Вполне возможно, — продолжал Ворон, — и даже очень вероятно, что изначальное предназначение Леонидии — стать Леонидом, суженым нашей Лады, и в перспективе — князем Светелградским. Посему я предлагаю Леониду, как теперь следует называть нашу Лёню, поцеловать Ладу немедленно после перенесения Ратибора в шкаф. Вы же все понимаете, что, как только Лада проснется, целая череда проблем отпадет — к примеру, проблема хлеба насущного, питания младенца и так далее. Лада, очень может быть, найдет способ превратить Чайник во что-нибудь более, по выражению Домовушки, «потребное» — в того же козлика. А потом, имея в наличии столь сильную магиню, как Лада, и такую мощную магическую поддержку в лице, то есть в морде пусть недоученного, но очень способного Кота, мы сможем вывести Ратибора из ступора и узнать у него дорогу в Тридевятое Царство…
— Нет! — рявкнула Лёня и стукнула кулаком по столу. С Чайника слетела крышка, а Крыс свалился с лавки. — Никакую Ладу я целовать не буду! Я вам не лесбиянка! Или превращайте меня обратно, или… или… или я не знаю, что я сделаю!
Богатырские натуры в минуты сильного душевного напряжения имеют потребность чего-нибудь крушить. Это в них кровь молодецкая бурлит, сила богатырская клокочет, а подростковый комплекс рвется на свободу. Инфантильность, мне кажется, обязательная составляющая богатырского комплекса — следствие все того же закона природы: ежели где чего-нибудь прибудет… (и так далее — см. выше). У богатырей силы и удали в избытке — значит, налицо дефицит разума и здравого смысла. А избыток всегда должен находить себе выход — это как запруженная плотиной вода.
Поэтому Лёня, раззадоренная своей свежеприбывшей силой и удалью, а также вновь обретенной мужественностью, вскочила на ноги, зарычала, схватила за две ножки лавку и, стряхнув с нее всех, кто там сидел (Домовушку, Пса и Петуха — а Крыс свалился еще раньше), перевернув, шваркнула со всей дури об пол. Лавка развалилась на две половинки — вдоль. Лёня, рыкнув, отшвырнула одну половинку, попутно пришибив ею Пса, а вторую ахнула об колено, опять же на две части.
И, тяжело дыша и порыкивая, остановилась, держа в каждой руке по ножке с куском доски.
Пес, который тоже страдает богатырским (или подростковым) комплексом, вначале опешил от неожиданности и даже заскулил, но, получив половиной лавки по спине, разъярился и вздыбил шерсть. Он тоже рычал, тихо и зловеще, и показывал свои большие белые зубы.
Перепуганный Домовушка быстренько перекинулся в таракана и забился в какую-то щель.
Петух, квохча, взлетел на жердочку к Ворону, обронив с шеи Паука.
Паук, выпустив из живота паутину, стремительно вскарабкался по ней на ту же жердочку.
Крыс прижался к ножке стола и поблескивал оттуда своими глазками-бусинками, но не испуганно, как можно было ожидать, а, скорее, радостно — ему всегда доставляли удовольствие ссоры и склоки.
Ворон и Паук в два голоса пытались утихомирить разбушевавшуюся Лёню, что было абсолютно безнадежно, потому что Лёня впала в то иступленное состояние, когда не слышны слова, смысл их не доходит до разума, а мозги попросту не работают, затопленные яростью и злобой.
Да, негодующий богатырь — это, может быть не так опасно, как разгневанная ведьма, но также весьма серьезно.
А что же я? Вы думаете, я спокойно наблюдал события, поскольку сидел далеко, с другого конца стола?
Либо же вы решили что я, так же, как и все остальные, перепуганный, влез по занавеске на потолок? Или вспрыгнул на люстру? Или забился под стол и прижался к стенке рядом с Крысом?
Нет!
Я опять всех спас!
Пока Ворон и Паук бормотали свои увещевания, а Лёня с Псом рычали друг на друга, готовясь к схватке, я, потратив несколько секунд на сдирание марли со своей морды, вспрыгнул на стол и обхватил Чайника за…
Ну, талии у Чайника не было. Так что скажем просто: обхватил Чайника.
Чайник возмутился, зашипел, выпустил пар из носика (сверху я предварительно и очень дальновидно прикрыл Чайник крышкой). Носик я тоже весьма предусмотрительно отвернул от себя, так что паром в меня не попало.
— Пусти! — забулькал Чайник, пытаясь вырваться. — Не трогай меня! Лёня, спасай!
— Андрюшенька! — закричала Лёня, отбрасывая обломки лавки, — Милый! — и протянула руки к нам с Чайником. Чайник выпрыгнул из моих лап — ну, я держал его не очень крепко — и кинулся к Лёне, Лёня схватила его и прижала к груди. И разрыдалась.
Чайник ласково забулькал, зазвякал крышечкой, и, выпуская из носика уже не горячий, а теплый парок, терся о Лёнину щеку.
В кухне запахло чем-то весенним и нежным, то ли жасмином, то ли ландышами.
— То-то, — сказал я. — А то устроила тут ремейк фильма «Фантомас разбушевался»!
А Лёня между тем стонала сквозь слезы:
— Андрюшенька! Горький ты мой! Как же мы теперь будем-то?
Да, Лёня у нас теперь, конечно, мужчина хоть куда — богатырь и все такое.
Но в душе осталась — баба бабой.
Приласкав мужа и уронив над ним то ли скупую мужскую, то ли наоборот, горькую женскую слезу, Лёня спохватилась.
— А где Егор? — грозно спросила она, повертев головой и ребенка не увидев. — Где мой сын, я вас спрашиваю?
Мы с Вороном переглянулись.
Я не следил, но, по-моему, перед тем, как перекинуться в таракана, Домовушка держал младенца на руках.
В желтых глазах Ворона я прочел то же подозрение.
— Вы куда моего Егора подевали? — в голосе Лёни нарастал гнев, и слышны были отголоски будущего рычания — так погромыхивает, наползая из-за горизонта на небо, сулящая грозу туча.
Но гроза разразиться не успела — из-под газовой плиты вылез черный, большой — с карандаш длинной — таракан; легкий хлопок (будто лопнул мыльный пузырик — и вот уже Домовушка в натуральную величину и в гуманоидном обличьи стоит посреди кухни и протягивает Лёне мирно спящего младенца.
— Вот оно, твое дитятко! Даже и не проснулся! Но ты, молодица, гляди, больше не шуми! Так ведь недолго и до родимчика дитятю напужать!
Глава девятнадцатая, в которой продолжаем попытки совещаться
Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!
О. Бендер
— Я думаю, что никакой Ратибор не агент, — заявил я, когда страсти улеглись, и все расселись: мне пришлось потесниться и разделить свою табуретку с Домовушкой, Петух остался на жердочке, что приделана у нас над газовой плитой для Ворона, а Пес с Крысом устроились на полу. Лёня отказалась выпустить Чайника из рук, и пристроила его у себя на коленях, рядом с Егорушкой. — Он лицом очень похож на Ладу, это во-первых. А во-вторых — Ворон, не ты ли сам меня учил, что маг соврать не может? А Ратибор — маг, в этом, надеюсь, никто не сомневается?
