Александр Зорич - Ты победил

Быстро покончив с утомительным прощанием, Лагха бросил пустой взгляд на свой дом с покосившимися стенами и подточенным красноголовыми муравьями крыльцом, и поплелся в сторону порта вслед за господином Кафайралаком, которому хватало тактичности воздерживаться от каких бы то ни было комментариев. А семь золотых авров полеживали себе в кармане Лагхи, дожидаясь своего часа. Он наступит спустя год и один месяц.

– Где это он шатался, интересно знать? – просто так, чтобы не молчать, спросил отец Лагхи, утирая случайную слезу, когда Лагха и Кафайралак вышли за порог.

– Кстати, посмотри, не прихватил ли стервец с собой чего нашего! – добавил он, когда его сын и загадочный северянин скрылись из виду. Так, чтобы не показаться излишне сентиментальным.

Ответ на свой вопрос Саин узнал вечером этого же дня. Когда подпоясанный дорогим кушаком, в новой рубахе и с фляжкой отменного гортело на груди он явился на «службу». Базарная площадь полнилась слухами. Хозяин веселого дома – пьяный в стельку, красномордый и удрученный потерей кучи серебряных авров – рассказывал, наверное, в сотый раз, как было дело.

– Эй, Саин, а пацан-то твой, как оказалось – «золотая ручка»! – заорал на всю площадь хозяин скобяной лавки, весь сплошь зеленый от нежданного проигрыша.

Ничего не понимающий Саин подошел ближе. О чем это они?

Пока, то краснея, то бледнея, Саин выслушивал подробности утреннего триумфа своего младшего сына, на языке его вертелось около двух десятков известных ему проклятий, среди которых были и варанские, и южные. Он едва удержался на ногах, когда узнал, что за час игры его сын проиграл лишь трижды. Да и то, как заметил проницательный купчина, «проиграл для виду». Что за час игры его сын выиграл столько, сколько стоил сам по оценке загадочного господина Кафайралака.

Но когда ступор прошел, а первое удивление уступило место истеричной решительности, Саин растолкал толпу собравшихся вокруг себя зевак. Пыхтя и понося все на свете, он помчался в порт. Как бы там ни было, он должен вернуть украденную драгоценность. Сын должен принадлежать отцу, а не какому-то негодяю, собирающемуся тешить свою вельможную похоть! Он должен вернуть Дайла, своего милого сыночка. Он передумал! Отец и сын – одно целое! Такие мысли лихорадочным галопом проносились в голове Саина, пока он, улица за улицей, то быстрым шагом, то бегом, приближался к порту.

Но его праведный гнев так и остался невыраженным. Потому что корабль «Шалая птица», в сдвоенной каюте которого господин Кафайралак и Лагха толковали о том о сем, уже вышел из гавани Багряного Порта.

И Саину окс Ханне только оставалось плюнуть вслед «Шалой птице». А что еще остается, когда крадут твоего любимого сына, который оказался курицей, несущей золотые яйца?

Господин Кафайралак сразу понравился Лагхе. Во-первых, тем, что он не понравился его домашним. А, во-вторых, своей открытостью. Временами впечатлявшей даже его, Лагху.

– Сыном ты мне не будешь. Любовником – тоже. Братом – о нет! Для друга ты слишком молод. Впрочем, и для соперника тоже. Стало быть, ты будешь моим учеником, – заключил господин Кафайралак, когда они заперлись в каюте «Шалой птицы».

Лагха кивнул. Это даже лучше, чем он думал. Учеником. Ему еще никогда не предлагали стать чьим-то учеником.

– А чему ты будешь меня учить?

– Я научу тебя быть гнорром, – был ему ответ.

– Гнорром? Кем это, а, господин Кафайралак? – поинтересовался Лагха.

– Во-первых, я не хочу, чтобы ты называл меня господином Кафайралаком. Пусть этим идиотским именем зовут меня идиоты. А, во-вторых, кто такой гнорр ты узнаешь, когда мы сойдем с корабля.

– Как же мне называть вас, милостивый гиазир? – оробел Лагха.

– Называй меня именем, данным мне при рождении. То есть Ибаларом.

– Оно странное, – не удержался Лагха.

– Эге, – довольно усмехнулся его новый хозяин. – Потому что это одно из запретных имен народа эверонотов.

– Эверонотов? А я думал это сказки, про эверонотов, – смешался Лагха, в памяти которого тотчас же воскресло то немногое, что он слышал об этом народе полурыб-полулюдей или полужаб-полулюдей, исчезнувшем в морской пучине вместе со своей родиной, островом Хеофор, во времена кровавой войны Третьего Вздоха Хуммера.

– Хорошо, что ты знаешь хотя бы эти сказки, – усмехнулся довольный Ибалар, прихлебывая из чаши. – Тебе понравится язык эверонотов. И его имена тоже, – заверил он Лагху.

– Мне уже нравится, – честно ответил мальчуган, обкатывая на языке имя своего нового хозяина. Или учителя, если угодно. И-ба-лар. Господин И-ба-лар.

– Тогда я дам и тебе такое же. Имя эверонотов. Хочешь?

– Ну… давайте, – откровенно говоря, собственное имя всегда резало ему слух и, вдобавок, напоминало о семье. Лучше любое другое, чем это. И пусть оно будет незнакомым и таинственным. Запретным. Именем эверонотов.

– Тогда я нарекаю тебя Лагхой Коаларой, что на языке народа вод и пещер значит Властвующий и Покоряющийся, – с нарочитой торжественностью изрек Ибалар.

– А над кем я буду властвовать? – нахмурившись, спросил Лагха, пытаясь запомнить кто он теперь такой.

– Над миром, – не изменившись в лице, отвечал Ибалар.

– А кому покоряться?

Ибалар растянул губы в улыбке:

– Мне.

Когда Лагха узнал о том, что его хотят купить, он подумал, что, верно, из него должен получиться очень хороший слуга, раз за него дают такую цену. «Буду выносить ночной горшок за хозяином, подсовывать ему таз с водой поутру, читать ему вслух и подавать еду гостям».

Когда Ибалар объявил ему о начале его ученичества, его представления о будущих занятиях, как ни странно, ушли не очень далеко от чистки хозяйского платья и мытья ночного горшка. Слуга или ученик – не одна ли малина? Все что знал об ученичестве Лагха сводилось приблизительно к одному: вначале ты три года гнешь спину на кухне учителя или поглощаешься какой-либо другой стороной его быта, а потом он начинает тебя учить владению, например, алебардой. Или игре на флейте. Но все это в перерывах между кухней или конюшней. А чем это отличается от жизни слуги?

Но в том-то и дело, что слуга у господина Кафайралака, то есть у господина Ибалара, уже был. Причем в первый же день Саф – так его звали – получил указание обслуживать мальчика с тем же рвением, с каким он обслуживает и самого хозяина.

– Я начну учить тебя когда мы сойдем на берег. А пока отдыхай, думай, вспоминай, – с загадочнейшим выражением лица сказал Ибалар и мимоходом прикоснулся ладонью ко лбу Лагхи.