Ну… Лично я, признаться, пришла исключительно для того, чтобы позубоскалить с давнишней приятельницей, но если капитан приказывает…
– Да-да… Исключительно для этого, – покаянно опустив голову, с готовностью подтвердила я. Эпидемия кашля поразила не только Ее Величество, но и пару знакомых со мной стражников, подслушивающих за дверьми.
Королева глянула на пирата и досадливо поморщилась:
– Эх, и скучно же с тобой! Не мог еще минут десять дурачка поизображать?
Фрель насмешливо вскинул угольные брови:
– Найдите на эту роль кого-нибудь другого!
Королева тяжело вздохнула:
– Ладно, о деле так о деле. Угощайтесь, кстати. – Небрежный кивок в сторону блюд с истекающими соком фруктами был излишним: лично я уже загребла полную горсть винограда и неторопливо его уничтожала, тишком сплевывая косточки под стол. – Вот только дело это невеселое…
– Брось! – беспечно тряхнула я головой. – Можно подумать, у нас когда-нибудь бывает веселая работа!
Королева смерила меня каким-то подозрительно-грустным взглядом и отшутиться не пожелала…
Торговые Воды безопасными, честно признаться, никогда и не считались: купеческие суда курсировали регулярно, так что и от пиратов отбою не было. Конечно, государственный патруль честно пытался «взять ситуацию под контроль», как и было сказано в последнем королевском приказе, но на деле предпочитал отсиживаться поближе к каменным освещенным стенам фортов, особенно ночью. Всех пиратов все равно не перебить, а так хоть иллюзия защиты мирных морских торговцев имеется. Впрочем, умные купцы на подобных вояк и не надеялись, нагружая суда помимо товаров и команды еще и парой боевых магов и несколькими наемниками. Конечно, порой и это не спасало, но тогда, как правило, попросту тонули оба корабля: погибающие маги неизменно желали прихватить с собой всю команду противника. Хоть какое, а утешение.
Посему, когда корабль вошел в Торговые Воды, держа курс на Вехраду, никто и не удивился воплям одинокого пловца, кое-как еще держащегося на воде, ухватившись за обломок бревна, – видимо, после удара флибустьерских пушек всю корму разметало на подобные щепки.
– Эй, держись! – заорали тонущему с корабля, торопливо и ловко – ибо привычно – спуская на воду спасательную лодку. Гребцы легко оттолкнулись от борта и направили утлое суденышко к барахтающемуся.
На палубе после многочисленных растираний, ругательств и кружки рома, влитого в насильно разжатые ножом зубы, мужик с трудом пришел в себя и затравленно огляделся по сторонам.
– Я где, а?
– Да уж не на том свете! – расхохотались моряки. – Что, брат, чай, струхнул там, в воде? А?
– Ага, – безнадежно согласился мужик, зябко подтягивая колени к подбородку, и вдруг как-то жалобно всхлипнул: – Чтоб им, гадам, сдохнуть!
– Пиратам? Эге, так они с тобой и согласились!
– Да не пиратам, – отмахнулся тот и с трудом, держась за руку ближайшего моряка, поднялся на ноги. – У, нелюди проклятые!..
– Да ты о ком? – недоумевала команда, задним числом прикидывая, не рехнулся ли спасенный, барахтаясь там, в холодном море.
– Мы на Элейну курс держали, – бесцветным голосом начал объяснять мужик. – Пока Древо не содрогнулось, [48]чуть не каждый день туда ездили – и ничего, как на прогулку. И никакие флибустьеры нас не трогали: туда везли-то ткани некрашеные да древесину – что на этом заработаешь? Пираты ведь тоже не дураки: им ковры златотканые да меха дорогие подавай. А тут эта дрянь…
– Что за дрянь-то?
– Ветка новая объявилась. Да живут на ней… гвырты какие-то. Чуть подплывешь поближе – да хоть за три перестрела – уж палить начинают. И, главное, из чего? Это даже не пушка – от той одна брешь в корме, а тут словно бы взорвали корабль в самом трюме: весь в клочья с одного удара! Все потонули…
Мужик жалобно всхлипнул и замолк.
Моряки тревожно переглянулись, презрительно сплюнули под ноги и пошли к капитану. Может, ему, утопшему почти, и почудилось, но вот курс все же лучше чуток подправить…
– Это был уже третий корабль, – ровно, не глядя ни на кого, но и не опуская потемневших грустных глаз, закончила королева. Помолчала. И резко повернулась ко мне: – Иньярра, я х о ч у знать, что за дрянь завелась на той Ветке? Я хочу знать, кто потопил три моих корабля подряд! И чем эти корабли им не угодили!!!
Я спокойно выдержала полыхающий гневом взгляд. Неторопливо и выразительно размяла кисти рук. Многозначительно покрутила в пальцах тонкую синеватую змейку-молнию.
– Узнаешь.
Фрель легко оттолкнул на край стола блюдо с нетронутой дыней. Как бы невзначай коснулся кинжала, висящего у пояса в кожаных ножнах.
– Узнаешь.
Даже самая интересная и увлекательная работа, самый верный и заботливый муж, самые любимые и послушные дети никогда не заменят полноценного отдыха от них!
Вот фраза, под которой готова подписаться каждая вторая женщина в возрасте от тридцати пяти до шестидесяти. Но и восьмидесятилетняя ведьма, честно признаться, тоже не была против подобных циничных афоризмов. Хотя нет, не всегда.
Когда-то и я делила мир исключительно на белое и черное, презрительно игнорируя кошачьи полутона. Считала, что работать – так от зари до зари, гулять – так от заката до рассвета, и искренне верила, что умирать надо молодой, в рукопашном бою и с надменной улыбкой на губах…
Началось последовательное развенчивание девичьих мифов где-то полвека назад, когда я, еще только-только выпускница Храма, попавшая в уже привычную сейчас петлю безденежья, пришла наниматься на первую в жизни работу. Настоящую работу, а не случайный приработок по постоялым дворам.
Лилия Тимовна – полная дружелюбная женщина, преклонный возраст которой легко маскировался неизменной улыбкой, мстительно проглядывая в сеточке неглубоких морщинок вокруг глаз, – проницательно глянула на колеблющеюся застывшую у порога ведьму и гостеприимно шлепнула ладонью по пустому стулу:
– Заходи-заходи! Гостьей будешь.
– Гостьей? – Я из осторожности попятилась, решив, что ошиблась дверью. Выглянула, проверила. Да нет, тринадцатая, как и положено штатной чародейке. – Да я вообще-то…
– Знаю, – добродушно отмахнулась Лилия. – Помощница моя. Оно и хорошо: мне одной сейчас никак. Лето, работы много – кворр разберешь!
Я попала в свою колею, успокоенно захлопнула дверь и деловито подобралась:
