Брендон Сандерсон - Слова сияния

Камень, Тефт, Далинар, Адолин, Шаллан, каждый человек из Четвертого моста — они все могли рассчитывать только на себя. Насколько изменился бы мир, будь Каладин человеком получше? Если бы он использовал свои способности и вернулся в лагерь с Шаллан, полный штормсвета? Он был так близок к тому, чтобы открыть всем свои возможности...

«Ты размышляешь над этим неделями, — сказал мостовик самому себе. — У тебя ничего не вышло. Ты оказался слишком напуган».

Каладину было ненавистно это признавать, но от правды не убежишь.

Что ж, если его подозрения насчет Шаллан верны, возможно, Далинар все же обретет своего Сияющего. Пусть у нее получится лучше, чем у него.

Каладин продолжил путь, заковыляв обратно к баракам Четвертого моста, но остановился, заметив роскошный, запряженный лошадьми экипаж с королевскими знаками отличия, который ожидал перед входом.

Мостовик выругался и бросился вперед, припадая на одну ногу. Лоупен выбежал, чтобы помочь ему, позабыв про зонт. Многие оставляли попытки остаться сухими во время Плача.

— Лоупен! — воскликнул Каладин. — Что случилось?

— Он ждет тебя, ганчо, — ответил хердазианин, ожесточенно жестикулируя. — Сам король.

Каладин быстрее захромал к бараку. Дверь оказалась открыта, и он заглянул внутрь, обнаружив стоящего там короля Элокара, который осматривался в маленьком помещении. Моаш охранял вход, а Така, бывший солдат королевской стражи, держался ближе к королю.

— Ваше величество? — вопросительно проговорил Каладин.

— А, — обернулся Элокар, — мостовик.

Щеки короля покрывал румянец. Он был навеселе, хоть и не казался пьяным. Каладину все стало ясно. Когда Далинар уехал, и никто больше не смотрел на короля с неодобрением, скорее всего, наступило самое время расслабиться за бутылкой чего-нибудь покрепче.

Когда Каладин встретился с королем впервые, он подумал, что Элокару недостает королевского величия. Теперь, как ни странно, ему казалось, что тот выглядел как настоящий король. Не то чтобы он как-то изменился: высокомерная манера поведения и властные черты лица с очень крупным носом остались прежними. Изменился сам Каладин. Вещи, которые когда-то ассоциировались у него с королями, — честь, физическая сила, благородство — уступили место менее выразительным качествам Элокара.

— Далинар и вправду выделяет своим офицерам такое? — спросил король, обведя жестом комнату. — Что за человек. Ожидает, будто каждый станет жить в таком же аскетизме, что и он. Словно полностью позабыл, как следует получать удовольствие.

Каладин взглянул на Моаша, но тот только пожал плечами, звякнув Доспехами Осколков.

Король прочистил горло.

— Мне сказали, что ты слишком слаб, чтобы предстать перед моим взором. Вижу, что, по всей видимости, дело в другом.

— Прошу прощения, ваше величество, — ответил Каладин. — Я плохо себя чувствую, но каждый день обхожу лагерь, чтобы силы вернулись ко мне. Я побоялся, что моя слабость и внешний вид могут оскорбить трон.

— Вижу, ты выучился говорить обдуманно, — сказал король, скрестив руки. — Правда же заключается в том, что мой приказ не имеет никакого значения даже для темноглазого. В глазах других людей я больше не обладаю никаким авторитетом.

Отлично. Опять все сначала.

Король резко взмахнул рукой.

— Вон, вы двое! Я буду говорить с этим человеком наедине.

Моаш озабоченно посмотрел на Каладина, но тот кивнул. Моаш и Така неохотно вышли, прикрыв дверь, и оставили короля и Каладина при свете нескольких наполовину разряженных сфер, которые вытащил Элокар. Скоро в сферах совсем не останется штормсвета — слишком давно не было сверхшторма. Придется вспомнить о свечах и масляных лампах.

— Откуда ты знаешь, — спросил король, — как стать героем?

— Ваше величество? — произнес Каладин, всем весом навалившись на костыль.

— Героем, — повторил король, небрежно махнув рукой. — Все обожают тебя, мостовик. Ты спас Далинара, сражался с Носителями Осколков, вернулся после падения в те штормовые ущелья! Как у тебя получается? Откуда ты знаешь, как поступать?

— На самом деле, это всего лишь удача, ваше величество.

— Нет-нет, — проговорил король и начал мерить шагами комнату. — Здесь закономерность, хотя я и не могу понять, в чем она заключается. Когда я пытаюсь быть сильным — выставляю себя на посмешище. Когда пытаюсь быть милосердным, мною помыкают. Когда стараюсь прислушиваться к советникам, оказывается, что я выбираю не тех людей! Когда пытаюсь все делать самостоятельно, Далинару приходится вмешиваться, иначе я развалю все королевство. Откуда остальные знают, как им поступать? Почему я не понимаю, что делать? Я был рожден для правления, возложенного на меня самим Всемогущим! Почему он даровал мне титул, но не наделил способностями править? Это переходит все границы. Опять же, похоже, все что-то знают, кроме меня. Отец мог управлять даже такими людьми, как Садеас. Его любили, его боялись и ему служили все сразу. Я даже не могу заставить темноглазого подчиниться приказу прибыть во дворец! Почему у меня ничего не получается? Что мне делать?

Каладин невольно отступил назад, пораженный откровенностью короля.

— Почему вы спрашиваете меня, ваше величество?

— Потому что тебе ведом секрет, — ответил Элокар, по-прежнему вышагивая из стороны в сторону. — Я видел, как на тебя смотрят люди, слышал, как о тебе говорят. Ты герой, мостовик.

Король остановился, а затем подошел к Каладину и взял его за руки.

— Ты можешь научить меня?

Каладин оглядел его, сбитый с толку.

— Я хочу стать таким же королем, каким был мой отец. Хочу вести людей вперед и хочу, чтобы они уважали меня.

— Я не... — Каладин сглотнул. — Я не уверен, что это возможно, ваше величество.

Элокар прищурился, не спуская глаз с Каладина.

— Значит, ты действительно говоришь то, что думаешь. Даже после всех проблем, с которыми столкнулся из-за своего длинного языка. Скажи мне честно. Ты считаешь, я плохой король, мостовик?

— Да.

Король резко втянул воздух, по-прежнему удерживая Каладина за руки.

«Я могу сделать это прямо здесь, — осознал Каладин. — Покончить с королем. Посадить на трон Далинара. Никаких игр в прятки, никаких тайн, никаких трусливых убийств. Драка, только он и я».

Вероятно, не было более честного способа разобраться со всей сложившейся ситуацией. Конечно, Каладина, скорее всего, казнят, но он обнаружил, что подобный исход его не волнует. Следовало ли ему поступить подобным образом ради блага королевства?

Он мог представить, как разозлится Далинар, какое испытает разочарование. Каладина не беспокоила смерть, но вот если он подведет Далинара... Шторма.

Король отпустил его и отошел в сторону.

— Что ж, я и вправду спросил, — пробормотал он себе под нос. — Я просто должен был склонить тебя на свою сторону. Я разберусь. Я стану королем, которого запомнят.

— Или вы можете поступить так, как будет лучше для Алеткара, — сказал Каладин, — и отречься.

Король замер на месте. Он повернулся к Каладину с мрачным выражением на лице.

— Не зарывайся, мостовик. Ба! Мне вообще не стоило приходить сюда.

— Согласен, — ответил Каладин.

Все происходящее казалось ему чем-то невероятным.

Элокар сделал шаг к двери, чтобы уйти, но остановился, не смотря на Каладина.

— Когда ты появился, тени отступили.

— Тени?..

— Я видел их в зеркалах, краем глаза. Могу поклясться, что даже слышал, как они шепчутся, но ты их отпугнул. С тех пор я их не замечал. Что-то в тебе есть. Не пытайся отрицать очевидного.

Король посмотрел ему в глаза.

— Я сожалею о том, как поступил с тобой. Я наблюдал за тем, как ты сражаешься, помогая Адолину, а затем увидел, как ты защищаешь Ренарина... и меня охватила зависть. Ты был там, этакий борец за справедливость, всеми обожаемый. А меня все ненавидят. Мне следовало самому спуститься и принять участие в поединке. Но я слишком остро отреагировал на твой вызов Амараму. Не из-за тебя мы упустили шанс подловить Садеаса. Это была моя вина. Далинар оказался прав. Снова. Я так устал, что он всегда прав, а я ошибаюсь. В свете всего случившегося я вовсе не удивлен, что ты считаешь меня плохим королем.

Элокар толкнул дверь и вышел.

Сопровождаемый Навани и Шаллан, Далинар вышел под моросящий дождь. Снаружи его звук был мягче, чем в палатке, где капли барабанили по ткани.