Орогастуса ошеломила ее дерзость.
— Ты! Если ты этого хочешь? Что это значит? Ты считаешь, что старик передал тебе и твоим сестрам ответственность за Скипетр Исчезнувших?
— Возможно. Бина и Ириана были уверены, что мы сможем его использовать. У меня такой уверенности не было, и, может быть, именно из-за моей нерешительности Денби предложил четвертого, который должен был нас наставлять.
— Великий Волшебник Небес мертв, — сердито произнес Орогастус. — Как он может вам помочь? Денби Варкур был сумасшедшим и даже в последние минуты жизни находился в бреду.
— Есть еще один источник, подтверждающий право Трех Лепестков Животворящего Триллиума использовать Скипетр совместно. Это древняя песня, которую цитировал Денби:
Один, два, три: три в одной.
Первая — Корона Презренных, дар мудрости,
усилитель мыслей.
Вторая — Меч Глаз, творящий правосудие и дарующий жизнь.
Третья — Жезл Крыльев, ключ и объединитель.
Три, два, один: одна в трех.
Приди, Триллиум. Приди, Всемогущий.
Он издевался надо мной. Я слышала эту песню раньше от аборигенов уйзгу нашей Гиблой Топи. Они говорили, что она восходит ко времени зарождения их расы.
Орогастус покачал головой:
— Она лишена смысла. Обычная мистическая чепуха.
— В связи с тем, что Трехкрылый Диск является главным элементом Скипетра, его ключом, я буду управлять им, но не как Великая Волшебница, а как одна из трех сестер. Если бы все зависело от меня, я предпочла бы, чтобы Животворящий Триллиум усиливался и направлялся мужественным другом, как во время использования, так и после него. Но мы трое никогда не позволим, чтобы нашим наставником был Человек Звезды.
— Ты играла со мной, Харамис — В его голосе на этот раз не было гнева, только отчаяние. — Без Звезды — я ничто! Ты унизишь меня при помощи своего Цветка, потребуешь преданности, но откажешься покориться сама.
Она взяла его руку и поднесла к висевшему на шее Трехкрылому Диску. Он напрягся, все еще ощущая страх и не веря ее словам.
— Я люблю тебя, — повторила она. — И никогда не причиню вреда, даже не подумаю унизить нового Великого Волшебника Небес.
— Нового…
— Я назначаю человека на эту должность, как последний активный член Коллегии. Уверена, Ириана согласится со мной. Согласятся, как я думаю, и спящие Исчезнувшие. Мы — одни из них, ты и я.
— Харамис, разве такое возможно?
— Это зависит, я думаю, от тебя, от твоей любви.
Она коснулась пальцами Цветка. Он почувствовал, как расправляются крошечные крылья талисмана, а под ними появляется что-то, от чего пламя охватывает его сердце. Он на мгновение потерял равновесие и вынужден был опереться на нее, обняв при этом.
— Конечно, я люблю тебя! О, Харамис, я люблю тебя больше жизни! Больше… — Он застонал, не в силах произнести ни слова.
Орогастус пришел в себя и ослабил свои безумные объятия. Они придали им новых объединяющих их обоих сил.
Им трудно было разомкнуть объятия, но действительность требовала их вмешательства.
— Корона! — прошептала она.
Нахмурившись от растерянности, Орогастус снял корону и долго смотрел на нее. Под центральным ликом чудовища, где только что было крошечное изображение звезды, появился герб трех полумесяцев. То же самое произошло с Трехвеким Горящим Глазом.
Звезда с разорванной цепочкой лежала у его ног в куче мусора.
Новый толчок потряс дворец.
К ним подошли Анигель и Кадия.
— Хара, — сказала королева. — Ты должна немедленно решить, что мы будем делать.
Орогастус и Харамис сообщили им о принятом решении.
Позолоченный купол дворца был увенчан высоким шпилем из красной яшмы, внутри которого спиральная лестница вела к гигантскому изображению птицы. Три сестры и Орогастус вышли на небольшую площадку на вершине шпиля и посмотрели на огромную скульптуру.
— Да это же вур! — удивленно воскликнула Кадия. — Птица, созданная Исчезнувшими, которая должна была стать помощником и спутником виспи. Я думала, что в этой части света они вымерли.
— Именно так, — сказал Орогастус. — Поэтому они считаются священными.
— Это соответствует нашему плану, — сказала Харамис и попросила колдуна поднять всех четверых на спину статуи. Он обнажил обрубленный меч и отдал приказ. Три доли превратились в глаза, а из открытых ртов ликов короны появились лучи белого, зеленого и золотого света. Они взлетели в облачное небо, с которого падали редкие капли дождя, и опустились на широкую поверхность из позолоченного камня.
— Теперь мы должны собрать Скипетр, — сказала Харамис. Сняв талисман с шеи, она перенесла каплю янтаря из гнезда между крыльями в кулон.
Гигантская статуя задрожала под их ногами. Они напряглись, но не потеряли равновесия. Птица медленно раскачивалась из стороны в сторону. Далеко внизу горел город, крыши и стены многих домов обвалились, но основные разрушения Брандобы были скрыты клубами дыма и тумана.
Харамис повернулась к Орогастусу:
— Скажи своим талисманам, что мы, Три Лепестка Животворящего Триллиума, можем к ним прикасаться.
Он подчинился, стиснув зубы, потом протянул им корону правой рукой, а меч — левой. Королева Анигель и Кадия стали рядом. По команде Великой Волшебницы они положили руки на талисманы, которыми когда-то владели. Амулеты на их шеях зажглись золотистым светом, и им ответила капля янтаря на груди Харамис.
Харамис вставила обруч в канал на лезвии меча, потом завела Трехглавое Чудовище внутрь Диска, чтобы он и корона образовали меридиан и экватор. Крылья Диска раскрылись и стали большими, а в их центре засиял Черный Триллиум в куске янтаря размером с кулак. Харамис высоко подняла собранный Скипетр, а сестры встали рядом и положили свои руки поверх ее.
— Приди, Триллиум, — сказала Великая Волшебница Земли. — Приди, Всемогущий.
Скипетр, казалось, вспыхнул желтым пламенем. Его части уже не были серебристыми или черными, все они стали золотыми. Кадия, Анигель и Орогастус почувствовали, как тепло распространяется по их телам от кончиков пальцев, достигая сердец.
— Скипетр! — Голос Харамис был торжествующим, и все поняли, что она тоже чувствует магическое тепло. — Вознеси нас высоко на небо и убери все облака, чтобы мы ясно видели землю.
Позолоченная птица не ожила. Они не увидели хлопающих крыльев, не почувствовали никакого движения, даже малейшего ветерка, но вдруг взлетели вверх в ясное голубое небо. Птица остановилась. Восходящее солнце выглянуло из-за угрожающе дымящих Коллумских гор. Потоки грязи текли с гор по многочисленным расщелинам, извивались по лесу, а самый могучий из них подошел к окраине города у затвора реки Доб. Широко раскинувшаяся Брандоба лежала раненая внутри городских стен и дымила, как затоптанный костер. В огромной бухте еще стояли корабли, но вода у берегов приобрела серый оттенок, оставаясь аквамариновой дальше от берега. На западе низко над землей висели Три Луны. Дым в воздухе придал им грязно-оранжевый оттенок.
