По дороге заглянул в знакомый дом, где в груде осколков сумел отыскать две уцелевших бутылки. Вспомнив слова Ярута, я усмехнулся — аналогия была подобрана весьма удачно. Кстати, у меня в каком-то из схронов должен лежать "пузырь" с вином многолетней выдержки. Надо будет его откопать и проверить, во что оно превратилось — в дивный напиток или виноградный уксус. Выкупавшись и выстирав свою одежду, я развел костер и быстро соорудил ароматный рыбный шашлычок. А умяв завтрак, натянул слегка подсохшие шмотки, подхватил рюкзак и побежал на север, искать место, куда порядочным искателям заглядывать не рекомендовалось.
До метки, продемонстрированной Ярутом на карте, пришлось бежать долго, до самого вечера с кратким перерывом на обед. На этот раз я не ленился подниматься на высокие точки и периодически разглядывал горизонт в подзорную трубу, поэтому встреч с крупными или многочисленными тварями удавалось избежать. Правда, для этого несколько раз приходилось делать большой крюк, но я, памятуя о нефункционирующей сабле за спиной, не горел желанием лезть не рожон и ничуть не сожалел о потерянном времени.
Когда же солнце опустилось к самому горизонту, я увидел то, что искал — густую рощицу деревьев с желтоватыми кронами, располагавшуюся в низине, окруженной кольцом невысоких холмов. Данные растения, как сообщал справочник, являлись многолетними папоротниками, сильно изменившиеся под воздействием магического излучения. Именно на них можно было найти желтый мох — растительного паразита-симбионта, питавшегося соками папоротника, а взамен предоставляющего ему необходимые для роста вещества. Кстати, только благодаря им измененный папоротник имел такие желтоватые листья и внушающие уважения размеры.
Сбор мха оказался занятием скучным и однообразным. Я просто подходил к стволам этих псевдодеревьев, выбирал участок поровнее, соскребал кинжалом желтую однородную массу, очень похожую на плесень, и засовывал ее в бутылки. Нарваться на каких-нибудь опасных животных я не боялся — они в таких местах не водились (им жрать было нечего). Унестись в объятия эйфории тоже не страшился — до периода цветения, когда мох начинает выпускать тучи ядовитой пыльцы, оставался еще месяц, а работал я аккуратно, стараясь, чтобы желтая гадость не попала на кожу. Так что главной неприятностью для меня оставались насекомые, которые питались ядовитым мхом, но с заходом солнца все они попрятались и не стремились укусить залезшего на их территорию пришельца.
Когда две бутылки оказались заполненными, я накрепко завязал их горлышки кусками кожи, спрятал добычу в рюкзак и поспешил покинуть долину, поскольку слабый сладковатый запах, исходивший от облепившей папоротники желтой дряни, уже начал вызывать тошноту. Далеко отходить не стал, просто миновал кольцо холмов и подыскал себе уютную ложбинку, где устроился на ночлег. И уже засыпая, подумал, что теперь могу считать себя настоящим искателем. Ведь я с должной степенью профессионализма спланировал, а затем и осуществил операцию, на которую отваживаются не многие опытные гильдейцы. Впору начинать собой гордиться… Хотя нет, это всегда успеется, а для начала нужно вернуться в Ирхон. Целым и, по возможности, невредимым.
Глава 5. Проснуться знаменитым
Утро началось замечательно — меня никто не укусил. Да, пребывание на Проклятых землях быстро учит радоваться даже таким мелочам! Размяв слегка затекшее тело, я глянул на поднимающееся солнце и побежал обратно к Мертвому городу, решив повременить с завтраком в надежде на то, что по дороге попадется какая-нибудь дичь. Так и случилось — всего полтора часа спустя во время очередного осмотра местности я обнаружил чуть в стороне большое кроличье поселение и свернул к нему.
К обители ушастых — пригорку, напоминавшему голландский сыр (не в смысле цвета, а тоже с дырками) я подбирался медленно и осторожно, на карачках, прикрываясь высокой травой и опасаясь, как бы моя потенциальная добыча не попряталась в норах, откуда мне ее уже не выковырять. Однако не успел я приблизиться на расстояние броска ножа, как заметил невдалеке весьма странное явление природы. Я поначалу даже не смог подобрать описание этому объекту, поскольку больше всего он был похож на марево, какое обычно бывает от нагретого воздуха. Оно было абсолютно прозрачным, но причудливо преломляло свет, а потому становилось видимым. Застыв на месте, я во все глаза уставился магическую аномалию (ничем другим это не могло быть по определению), неспешно двигавшуюся по направлению к увлеченным поеданием травы кроликам.
Странное марево имело довольно четкие очертания — оно было шарообразной формы, метров двух в диаметре, и парило над землей, едва не касаясь подсушенных солнцем стебельков. Ни о чем похожем в мемуарах не упоминалось, поэтому я не представлял, как правильно реагировать на аномалию, но на всякий случай решил остаться на месте и пригнулся еще ниже к земле. Не знаю отчего, но мне это нечто с первого взгляда показалось крайне опасным. Возможно, находясь в этом мире, я привык относиться с подозрением ко всему непонятному, а может, вспомнил просмотренный давным-давно фильм, в котором инопланетный охотник имел удивительный костюм хамелеона, который в активном режиме превращал его в довольно похожее марево. В любом случае ничего хорошего от аномалии я не ожидал, а спустя полминуты понял, что мои подозрения были верными.
Достигнув кроличьего холма, марево остановилось и замерло, будто бы с удивлением разглядывая пятнистых животных перед собой. Но вот один из упитанных кроликов, которого я уже успел присмотреть себе на шашлычок, решил сделать прыжок к особо вкусному зеленому стебельку. Для аномалии это движение послужило сигналом к атаке — она метнулась к зверьку и подхватила его. Кролик истерично заверещал, когда неведомая сила сжала его и подняла в воздух. Прочие ушастые, услышав этот крик, в мгновение ока попрятались в своих норах. Но марево на их поспешное бегство не обратило внимания, сосредоточившись лишь на своей добыче.
А в следующий миг на моих глазах тельце животного начало медленно перекручиваться и перемалываться, словно в гигантской мясорубке. Я слышал хруст костей и громкое противное чавканье, видел кровавые брызги, застывшие в воздухе, и не мог отвести взгляда от этой картины, смысл которой ускользал от понимания. Какой-то частью сознания, я понимал, что следовало бежать подальше отсюда, надеясь, что аномалия не бросится вдогонку, но тело не желало подчиняться. Его сковал страх. Нет, даже не страх, а самый настоящий животный ужас, никогда доселе мной не испытываемый. Именно он заставлял меня наблюдать за маревом, забыв о необходимости дышать.
