Я поймал на себе пристальный взгляд пленника, сейчас в нем не было ненависти, только подозрение. Видимо, мое молчание не подходило под обычное поведение Эридана. Но мне нечего было сказать, хотя и молчать дальше тоже нельзя.
- Послушай, - я заговорил, и сам удивился, как глухо прозвучал мой голос, - не надо всего этого, тебя не казнят. Я сейчас же прикажу тебя освободить. И ты можешь покинуть Карадену, препятствовать тебе не будут.
Презрение и ненависть на лице Рейнела сменились полнейшим неверием.
- И стража тебя послушается, если ты пойдешь против воли министров? - усмехнулся он.
Ну, если судить по реакции Ганса... И если я устрою еще парочку устрашающих сеансов промывания мозгов...
Костьми лягу, но послушаются, потому что ни за что не позволю казнить этого ни в чем неповинного человека.
- Да, - уверенно ответил я.
Повисла пауза.
Рейнел сверлил меня взглядом, и с каждой долей секунды что-то в выражении его лица менялось, но эти изменения были такими стремительными, что я не успевал понять, что они значат.
Наверное, мы стояли друг напротив друга минуты две. Я как раз решил выйти из камеры и приказать Гансу освободить пленника, когда Рейнел облизнул пересохшие губы и раздельно спросил:
- КТО. ТЫ?
Я врос в землю прямо там, где стоял. Сердце ушло в пятки.
Что же такого "не Эриданского" я сделал, что он обо всем догадался?.. Но я немедленно осадил себя. Да кто сказал, что он что-то там понял? У страха глаза велики. Мало ли, что Гердер имел под словами: "Кто ты?" Может, он сказал это, желая, чтобы принц признал, что он трус и ничтожество?
- Я тот, кто сейчас прикажет тебя отпустить, - ответил я, отбивая своим его пристальный взгляд.
Кажется, Рейнел хотел еще что-то возразить, но потом передумал.
- Ладно, валяй, - неожиданно выдал он.
Черт, у него даже голос стал другим. Дружелюбным? Не может быть! Точно, догадался. И что, хотелось бы знать, теперь за этим последует?
Но в любом случае, Гердер был невиновен, и я уже обещал его отпустить. Я не собираюсь убивать человека ради собственной шкуры. К тому же, Мел и Леонер обязательно что-нибудь придумают.
Я молча повернулся и открыл дверь.
- Ганс!
- Да, ваше высочество? - на пороге немедленно выросла массивная фигура стражника. Эк я его напугал, прямо-таки верный пес, был бы хвост, завилял бы.
- Освободи пленника.
У Ганса глаза на лоб полезли. То, что принц хочет побеседовать с арестованным до допроса, он еще мог понять - мало ли какие причуды случаются у этих венценосных особ. Но приказ освободить человека, только что покушавшегося на его же, наследника, жизнь - это как гром среди ясного неба.
Стражник стоял на пороге и часто моргал, не в силах определить, не шутит ли его высочество. Но мне было не до шуток.
- Ты что-то не понял?
- Понял, ваше высочество, - Ганс кашлянул, видно, в горле пересохло. - Но министры категорически запретили даже ослаблять охрану этой камеры. Если преступник покинет подземелье, нам точно не сносить головы.
Интересно, кого он подразумевал под словом "нам"? Только стражу или заодно и меня? Судя по всему, действительно всех.
Меня снова обуяла ярость. Беззащитность одних и безнаказанность других - невыносимо!
- Снимай цепи! - прошипел я сквозь зубы, ох и хотелось взять эти оковы и собственноручно придушить Сакернавена и остальную свору.
Стражник вздрогнул, будто я его, и впрямь, ударил, и завозился с ключами, очевидно, придя к выводу, что он хоть так, хоть так, не жилец.
Через минуту цепи с грохотом упали на пол, а Рейнел отошел от стены, растирая руки.
- Хоть бы со стены плесень смыли, прежде чем приковывать, - проворчал он.
Ганс шарахнулся от него, как от чумного. В его понимании Гердер был уже не жилец, а тут его освобождают, да он еще и возмущается.
Впрочем, замечание Рейнела было более чем справедливым, и я поспешил напомнить стражу, что расслабляться не следует:
- Вечером я лично проверю, что все пленники переведены с этого этажа в более пригодные для жизни условия.
- Конечно, ваше высочество, я немедленно...
Я не стал дослушивать его обещания и бесцеремонно потащил Гердера за рукав к двери, раз уж он уже догадался, что я не принц, бесполезно поддерживать дурацкий официоз, от которого и так тошнит.
- Можешь уехать из города прямо сейчас, - сказал я, едва мы выбрались из камеры.
В ответ Рейнел фыркнул.
- Никуда я не собираюсь, пока не узнаю, где настоящий Эридан.
Доказывать, что я и есть настоящий принц не было ни малейшего смысла, да и не хотелось совершенно. А потому я честно пожал плечами.
- Понятия не имею, где его носит, - признался я. - Но, в любом случае, когда министры узнают, что ты на свободе, они постараются это исправить. Поэтому тебе лучше не изображать лопату и докапываться до правды, а сматываться отсюда, - резче добавил я. Сам не знаю почему, но мне дико не хотелось, чтобы Гердера в конечном итоге все-таки казнили.
- Ну, лопатой меня еще точно не обзывали, - хмыкнул Рейнел, но послушаться моего совета явно не собирался.
Я остановился на лестнице и в упор уставился на него:
- Убирайся из дворца, если хочешь жить.
Рейнел еще несколько мгновений испепелял меня взглядом, потом медленно кивнул:
- Хорошо. Но я вернусь.
Этот вернется - упрямый, но будем решать проблемы по мере их поступления, сейчас главное от него отделаться до того, как министры узнают о моей выходке.
Мы поднялись на верхний этаж, наконец, покинув подземелье.
- Что сделать, чтобы тебя выпустили из дворца? - прямо спросил я, раз притворяться больше не имело смысла.
Гердер стрельнул глазами в сторону пункта охрана у выхода из подземелий:
- Пусть напишут пропуск.
- Отлично, - и я решительно направился к стражам, вытянувшимся передо мной по струнке. Неужели Ганс успел всех предупредить, что наследник буйствует? - Чего ждешь? - обернулся я, и Рейнел, наконец, без возражений догнал меня.
Я был зол, очень, настолько, что не сомневался, стража напишет мне не только пропуск для Гердера, но и индульгенцию, если я того пожелаю.
7 глава
Говорят, что бесталанных людей не бывает, у всех есть к чему-то способности: у одних к одному, у других к другому. А у меня потрясающая способность наживать себе врагов.
Взгляды, которыми меня встретили министры на следующий день за завтраком, могли прожечь дыру в камне. Конечно, у меня был вариант отсидеться несколько дней в комнате, пока страсти не утихнут, но я не хотел прятаться. Вчерашнее бешенство и ярость до сих пор не улеглись, только стали чуть тише. Не важно, сколько мне суждено провести в этом мире, но я собираюсь его тряхнуть.
