— Наверное, один из них все-таки отличается от остальных, — подумал Джоджонах.
— Мой избранник должен быть из числа безупречных? — спросил он.
— Я готов отправить даже магистра, — тут же ответил отец Маркворт.
Его тон, где сквозили удивление и едва сдерживаемый гнев, подсказал Джоджонаху: настоятель надеялся и ожидал, что он назовет Браумина Херда.
— Я думал о ком-либо из одногодков брата Фрэнсиса, — пояснил Джоджонах.
— Это значит — еще один ученик девятого года? — недоверчиво спросил Маркворт.
— В числе избранных нами уже есть двое безупречных, — напомнил магистр Энгресс. — Им может не понравиться, что третьим по значимости будет выбран ученик девятого года.
— Но они примут этот выбор, когда узнают, что другой ученик девятого года выбран в качестве проводника для отца-настоятеля, — тут же нашелся один из магистров. Произнеся эти слова, он почтительно поклонился Маркворту.
У магистра Джоджонаха возникло сильное желание броситься к этому подхалиму и влепить ему пощечину.
— Однако вряд ли стоит доверять роль второго помощника также ученику девятого года, — продолжал магистр Энгресс. Он не собирался затевать спор — такое было не в его природе, — а лишь представлял собой формальный «голос несогласного».
Маркворт посмотрел на магистра, предложившего сделать вторым помощником Фрэнсиса, и едва заметно кивнул. Джоджонах был уверен, что настоятель даже не заметил своего кивка, но для него самого это оказалось своевременным намеком. Настоятель уже сделал выбор.
— Так кого же вы назовете? — снова спросил Маркворт.
Джоджонах уклончиво пожал плечами. Он понял, что наступил критический момент. Маркворт ни за что не допустит, чтобы первым помощником стал кто-либо из учеников девятого года. Сейчас же он хотел выяснить, есть ли еще потенциальные бунтовщики среди его подчиненных, заговорщики, примыкающие к маленькому кружку магистра Джоджонаха.
— Я лишь надеялся, что брату Браумину Херду будет позволено меня сопровождать, — без обиняков заявил Джоджонах. — Он мой друг и отчасти — мой подопечный.
Самодовольное выражение на лице отца-настоятеля сменилось недоуменной гримасой.
— Но тогда… — начал было кто-то из магистров, но его прервал брат Фрэнсис:
— Брат Херд не является моим одногодком. Он находится на ступени безупречных.
— Неужели? — с деланным удивлением спросил Джоджонах.
Несколько магистров заговорили разом, высказывая опасения, что их собрат страдает не только дряблостью живота.
— Значит, вы хотите Херда? — громко сказал настоятель Маркворт, заставив умолкнуть остальных.
Джоджонах улыбнулся и покорно кивнул.
— Выходит, он — ученик десятого года, — с поддельным изумлением произнес магистр. — Годы летят так быстро, что все перемешалось.
Кивки и смешки собравшихся за столом подсказывали Джоджонаху, что ему удалось вывернуться из затруднительного положения. Но его отнюдь не вдохновлял тот факт, что им с Браумином Хердом суждено оказаться вдали от Санта-Мир-Абель и в непосредственной близости от смертельной опасности.
Брат Браумин Херд был ладным мужчиной с короткими темными вьющимися волосами и волевым лицом, на котором выделялись темные проницательные глаза. На его щеках всегда проступала щетина, как бы часто и тщательно он ни брился. Роста он был невысокого, но широкоплеч и держался прямо, отчего производил внушительное впечатление. Херду было за тридцать, и более трети своей жизни он провел в Санта-Мир-Абель. Поскольку первой его любовью был Бог, многие женщины в округе явно сожалели об этом выборе монаха.
Браумин Херд бросил взгляд по обе стороны коридора верхнего этажа монастыря, затем проскользнул в одну из келий, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Я должен был отправиться в это путешествие, — произнес он своим густым, звучным голосом, поворачиваясь лицом к магистру Джоджонаху. — Годами своего труда я заслужил место среди участников экспедиции в Барбакан.
— Место рядом со мной или с Марквортом? — спросил магистр Джоджонах.
— Вам практически не дали времени на размышление, заставив делать выбор, когда все, кроме меня, уже были избраны, — поспешил ответить Браумин Херд. — Вы выбрали меня, хотя я знаю, что намеревались назвать другую кандидатуру.
Джоджонах удивленно посмотрел на него.
— Мне все рассказали. Вы прекрасно знаете, что я нахожусь на уровне безупречных; ведь вы же сами вручали мне «почетный свиток», — заключил Браумин. — Вы собирались назвать брата Виссенти.
Джоджонах даже покачнулся от удивления: до чего же быстро сведения об их встрече разлетелись по монастырю. Он внимательно поглядел на брата Браумина. Никогда еще он не видел на лице своего друга столько боли и гнева. Браумин Херд был сильным и крепким человеком — сплошные налитые мускулы. Лицо его украшала тяжелая квадратная челюсть. Будучи широкоплечим, он имел узкую талию. Во всем теле Херда не было ни намека на дряблость. Наоборот, он был словно высечен из камня. В Санта-Мир-Абель не многие могли померяться с ним силой. Однако магистр Джоджонах, зная этого человека, зная его внутренний мир и сострадательное сердце, понимал: Браумин Херд — не воин. При всей своей огромной физической силе он не отличился в воинской выучке, что особенно печалило магистра Де'Уннеро, прекрасно осознававшего его недюжинные возможности. К неудовольствию Де'Уннеро, брат Браумин обладал кроткой душой.
— На самом деле сперва я выбрал именно тебя, — признался магистр. — Но затем не мог не подумать о последствиях. Дорога в Барбакан сопряжена с множеством опасностей. Неизвестно, что подстерегает нас на пути, если… мы вообще туда доберемся.
Браумин глубоко вздохнул.
— Я не боюсь, — ответил он.
— А я боюсь, — сказал Джоджонах. — Боюсь, потому что вера, которую мы оба разделяем, не должна погибнуть на подступах к Вайлдерлендсу.
Гнев Браумина Херда иссяк, сломленный логикой и рассуждениями Джоджонаха.
— Конечно, мы должны убедиться, что брат Виссенти и другие разделяют наши взгляды, — согласился он.
Джоджонах кивнул. Потом они долго стояли молча, размышляя об опасностях избранного ими пути. Если бы только отец-настоятель Маркворт мог знать, что таилось в глубине их сердец; если бы он понял, что они лучше, чем кто-либо в Санта-Мир-Абель, видели всю ошибочность его правления и даже усомнились в правильности пути Абеликанской церкви… он без колебаний заклеймил бы их как еретиков и подверг публичным пыткам и казни. Такое нередко случалось в изобилующей жестокостью истории их церкви.
