— Вот что мы теперь будем делать?! На нашу незаконную организацию — да-да, именно незаконное вооруженное формирование — через тебя теперь выйдут те, кто, по своей сути, являются нашими основными врагами. Пойми, у этого Пономаря огромное количество различных деловых и юридических связей. То есть на него завязаны интересы огромного количества лиц. А у них у всех, как и у самого Пономарева, есть службы безопасности. Кто тебе сказал, что он не находится под их пристальным наблюдением? Теперь все карты, что телефонных звонков, что его передвижений, включая случайных контактеров, будут тщательно анализироваться как хорошими профессионалами, так и специальными компьютерными программами. Отслеживаются все связи, явные и не очень. Теперь, рано или поздно, на нас гарантированно выйдут, — он говорил и говорил, постепенно успокаиваясь.
— Не выйдут, — решился, наконец, парировать я, — слишком много у Пономаря врагов. Он, — я намеренно хмыкнул, — хорошо постарался. Долго и качественно копил противников. Теперь все эти СБ просто закопаются в этой горе пустой информации. Реальных следов я ведь никаких не оставил. Все было сделано чисто. Твоя, Вадим, школа.
— Точно следов не оставил? — испытующий его взгляд разве что не прожигал меня.
— Точно-точно. Давай разденемся, пройдем на кухню — я, в конце концов, жутко устал и жрать хочу, как голодный волк — и только потом я тебе все подробно расскажу.
Он, наконец-то, вроде бы немного успокоился и махнул рукой:
— Хорошо. Но, очень подробно, не упуская никаких мелочей.
Только я скинул плащ, надел тапочки и открыл дверь в большую комнату, как на меня бросился Дендик. Не может не облизать лицо хозяина при встрече. После меня подросший щенок прыгнул на Федоровича. Вот кто без всякого режима ЗНАНИЯ отличает хороших людей от плохих, так это Денди. Он-то каким способом это делает?
— Ну, все. Хватит, хватит, — Вадим аккуратно оттолкнул пса и посмотрел на меня, — специально сначала сюда зашел?
— А то, — ухмыльнулся я, — самая лучшая психотерапия! На себе испытал.
Действительно, каким бы уставшим я ни приходил домой, наш с Настеной Дендик всегда приводил меня в хорошее настроение. Эта неконтролируемая радость от встречи, стремление облизать, прижаться к хозяину, очень быстрое виляние обрубком хвоста…
— Психолог доморощенный, — Федорович укоризненно покачал головой, — ладно, пошли на кухню.
Я поставил большую сковородку на плиту, включил газ — коротко прострелялся поджигающий электроразряд — вытащил из холодильника судок с маринованной свининой, и, бухнув предварительно кусок свиного же жира на сковородку, начал выкладывать куски мяса. Денди обеспокоенно тявкнул. Как так, вкусно пахнет, а ему не дают?
— Перебьешься! — пришлось достаточно энергично отодвинуть проглота ногой. — Это тебе все равно нельзя. Свое ты сегодня уже слопал. Остальное получишь вечером.
Пока мясо жарится, я выставил на стол хлеб, масло, красную рыбу в селедочнице под пленкой — вот любит Настена все тщательно упаковывать — другие разносолы, достал посуду и столовые приборы. Перевернул шипящую свинину и, наконец-то, достал из морозилки бутылку "Абсолюта".
Федорович, до того молча куривший, критически посмотрел на меня:
— Требуется?
— Не в том смысле, — я ведь не забыл, как он поил меня тогда после первой акции, — просто жутко устал от долгого использования режима. Голова раскалывается.
— Часто приходится употреблять?
— Перестань, Вадим! Как будто ты меня редко видишь, — вот ведь знает же, что пью очень мало, а все-таки спрашивает.
Эх, хорошо! Вот чем мне нравится "Абсолют", так это тем, что первую рюмку принимаешь в себя как воду. Только когда водка проваливается куда-то вглубь, начинаешь ощущать там приятное тепло. Закусили рыбкой, и как раз пришло время нежной свининки. Сутки протомившаяся в красном вине, только что вытащенная со сковородки она чудо как хороша! А под холодную беленькую…
Пришлось Дендику все-таки дать кусочек красной рыбы. Правда, до этого он прямо со стола стащил мой хлеб с маслом. Вот ведь паразит, знает, что воровать можно только у хозяев! У гостей — ни-ни. У меня вообще иногда возникает ощущение, что он все понимает, только сказать не может.
— Насытился? — спросил Вадим, когда я, закурив сигарету, начал готовить кофе.
— Более-менее.
— Тогда излагай, — потребовал он.
Я, сначала разлив по чашкам ароматную "Арабику", начал рассказывать. Федорович не особо перебивал. Только иногда задавал уточняющие вопросы.
— Он все про сигнализации на вилле выложил?
— У него в ноуте специальный файл со всеми схемами и паролями был, — ответил я и продолжил описание веселого утра.
— Сколько-сколько? — вот здесь удержаться от реплики удивленный Вадим не смог.
— Сто восемьдесят восемь миллионов евро. Зачем Пономарь держал столько бабок на счетах, причем достаточно быстро снимаемых, я не понимаю. Ведь бабло должно работать?
— Если только эти деньги были его собственностью. И ты все перевел в оффшоры?
— А нет их там уже, — с торжеством ответил я, — как только денюшки поступили, они тут же были переведены дальше. Стартовала заранее подготовленная операция. Хрен проследишь! — мне пришлось подробно описать каждый этап сокрытия финансовых следов.
— Но это еще не все. Было несколько прямых переводов, — я быстро написал на листочке бумаги три фамилии людей, занимавших довольно высокое положение в Москве, — девятнадцать миллионов было переведено на их секретные счета. Быстро или не очень, но вот на этот след выйдут обязательно.
— Не пожалел денег, чтобы перевести стрелки? Надо признать, что довольно разумный ход.
— Причем первыми расколются именно банкиры, которым Пономарь лично отдавал приказы о переводах в режиме видеоконференции. У них ведь записи сохранены.
Федорович согласно покачал головой, задумчиво глядя, как корчится в пепельнице бумажка с фамилиями, облизываемая язычками пламени. Затем собрался и коротко потребовал:
— Дальше.
Я подробно описал начало ликвидации Пономаря и охранников.
— Шпилька была подготовленной? — спросил подполковник, когда я рассказал про короткое замыкание.
— Конечно. Красная медь двух с половиной миллиметров в диаметре. Середина покрыта толстым слоем лака, чтобы меня током не дернуло. И в рыжем парике весь запас шпилек был практически незаметен. А и обнаружили бы, ну и что? Женское украшение.
— Хорошо, — Федорович согласно кивнул, — продолжай.
Стрельбу он практически проигнорировал. Знал, что в этом вопросе со мной никто сравниться не может. Очередные уточнения потребовались при рассказе об уничтожении видеозаписей.
